Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

• Название: От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири
• Автор: Владимир Обручев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-55976-3

За свою долгую жизнь Владимир Афанасьевич Обручев (1863—1956), как подсчитал его сын Сергей, написал и опубликовал 3872 работы. В. А. Обручев действительно был уникальным ученым: фантастическая работоспособность, умение четко и понятно излагать свои мысли, твердый и ясный ум, который оставался таким даже в самом преклонном возрасте. Но дело не только в количестве.

Представим себе, что кто-то решил только лишь на основании этих 3872 трудов составить портрет В. А. Обручева. Что получится из этой затеи? Кто он, этот человек? Геолог? Безусловно, геология была смыслом жизни Владимира Афанасьевича, он учился этой науке сам и учил других. Но геология была, если можно так сказать, не единственным смыслом жизни Владимира Афанасьевича. Можно ли назвать его путешественником, географом? Конечно, и свидетельством тому десятки тысяч километров, пройденных по Средней Азии, Монголии, по горам Прибайкалья, Центральной Азии, Алтая и Китая. Причем Обручев не просто осматривал окрестности, он наблюдал, изучал, исследовал и скрупулезно записывал увиденное.

Помимо этого Владимир Афанасьевич был преподавателем, руководителем, организатором. Уже слишком много для одного человека: кажется, чтобы успеть все это, нужно не только не есть и не спать – нужно сжимать время.

Однако Обручев был еще и писателем, и не просто «развлекался» – он отдавался этому делу сполна. Ему уже под шестьдесят, казалось бы, время подводить итоги, а он открывает для себя новый жанр – научную фантастику. И как всегда блистательный результат: его книга «Земля Санникова» сразу полюбилась читателям и вошла в анналы мировой приключенческой литературы.

Даже в званиях и чинах Обручев сочетал, казалось бы, несочетаемое: надворный советник (что в армии соответствовало подполковнику), дворянин – и академик Академии наук СССР, Герой Социалистического труда… Прославленное имя Обручева носят минерал обручевит, оазис в Антарктиде, множество улиц, библиотек и научных учреждений в разных городах нашей страны.

Эта книга замечательного геолога, ученого и путешественника раскроет перед читателем увлекательный и неповторимый мир исследований и открытий, совершенных автором в 1888—1936 гг. в Центральной Азии и Китае, а также в его захватывающих путешествиях по Сибири. Автору довелось исследовать неизведанные доселе хребты и нагорья Центральной Азии, принять участие в проектировании Закаспийской и Транссибирской железной дорог, как первому штатному геологу Сибири изучать оледенение и вечную мерзлоту и разведывать залежи драгоценных металлов на ее необъятных просторах.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги и основной иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Путешествия Обручева буквально оживут перед вами благодаря сотням цветных и черно-белых иллюстраций и фотографий, многие из которых сделаны самим автором. Подарочное издание рассчитано на всех, кто интересуется историей географических открытий и любит достоверные рассказы о реальных приключениях. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Затем закуски убрали и подали каждому в тех же чайных чашках, но без крышек, суп из ласточкиных гнезд – обязательное кушанье на парадном обеде. Эти гнезда морские ласточки вьют, как говорят, из водорослей, на труднодоступных береговых скалах; они ценятся на вес серебра. Суп представлял почти бесцветную солоноватую жидкость, в которой плавает несколько волокон, по виду и вкусу похожих на визигу. Китайцы уверяют, что этот суп полезен для сохранения силы молодости. К супу подали небольшие фарфоровые ложки вроде совочков.

После этого супа по этикету следовало подать второй суп, с акульими плавниками и трепангами, но хозяин извинился: в Сучжоу их достать не удалось.

Затем подали жареного поросенка: на блюдечке, поставленном перед каждым из гостей, мясо было нарезано мелкими кусочками, и все покрыто румяной, хрустящей кожей. В качестве приправы были кусочки каких-то черных грибов – древесных, как пояснил мне учитель.

Третье блюдо состояло из стружек соленой морской рыбы, а в виде приправы – вареные молодые ростки бамбука, на вкус напоминавшие спаржу.

Четвертое блюдо представляло поджаренные в масле ломтики свежих огурцов и вареную редиску. Последняя – в вареном виде, облитая сухарями, поджаренными в масле, – в большом ходу у китайцев, и на вкус похожа на цветную капусту.

Далее следовала сильно разваренная курица с приправой из зеленых листьев китайской капусты, которая не завивает круглые кочаны, как наша, а растет длинным столбиком из толстых листьев.

Шестое блюдо состояло из жареных пирожков с различной начинкой – из ягод джигды, сушеных абрикосов, очищенных арбузных косточек, грецких орехов.

Во время обеда пили китайскую водку, выгоняемую из проса; она плохо очищена, пахнет сивухой, но очень крепкая. Ее наливают горячей из маленьких чайников, стоящих на огне, в крошечные чашки, вмещающие один глоток.

Десерт состоял из китайского печенья – мелких пирожных или конфет, разного фасона, но почти одного вкуса, так как в их состав входит плохо очищенный сахарный песок, приготовляемый из сахарного тростника. К десерту подали рисовое вино – желтое, слегка мутное, но вкусное питье.

Последним блюдом, по обычаю, был отварной рис: каждому гостю – по целой чашке; его также нужно было есть палочками. Но в этом случае чашку подносят к губам и палочками только подталкивают крупинки риса в рот.

В Кяхте мне говорили, что последним блюдом китайского обеда являются остатки всех предшествующих блюд, которые сваливаются в сосуд, похожий на наш самовар, но без крана, разогреваются и в этом же сосуде подаются на стол. Сплингерд пояснил, что в глубине Китая такое блюдо мало кому известно, тогда как вареный рис для дополнения всего остального – обязателен. Особенностью китайского обеда является также то, что время от времени гостям подают салфетку или просто тряпку, смоченную в горячей воде, – ею обтирают лицо, что действительно освежает человека.

Закончив обед, мы закурили. Мандарин и учитель курили китайские водяные трубки вроде восточного кальяна, но с маленьким резервуаром, который держат в руке, и с порцией табака на 2–3 затяжки. Табак для них готовится особенным образом: он красно-коричневого цвета и смешан с какой-то солью, поддерживающей слегка влажное состояние в сухом климате. Я курил голландскую трубку и табак из Маньчжурии, подаренные мне миссионерами в Сяочао.

Мне показали также игру, которой китайцы развлекаются во время обеда. Она состоит в том, что двое играющих одновременно показывают известное число пальцев на поднятой руке или обеих руках и одновременно произносят фразу, в состав которой входит это число, в виде какого-нибудь любезного пожелания, например:

– Четыре времени года богатеть (желаю)!

– Семь здоровых сыновей иметь!

– Пять добродетелей украшать (вас)!

Эти фразы выкрикиваются во всю глотку одновременно, причем оба смотрят друг другу на руки, и тот, кто раньше произнесет фразу, заключающую число, равное сумме показанных обоими пальцев, считается выигравшим, а проигравший должен выпить чашечку вина. При этой игре входят в такой азарт и так кричат, что со стороны можно подумать, что идет ожесточенный спор, который кончится дракой.

После обеда любезный хозяин устроил нам другое развлечение, показав бой сверчков – очень распространенную в Китае забаву. Он пригласил двух обладателей сверчков из своих знакомых купцов. На стол поставили большую чашку с ровным дном и отвесными боками, которая и представляла арену боя. В эту чашку выпустили сначала одного сверчка, потом другого. Сверчки одного пола относятся враждебно друг к другу и, заметив врага, немедленно вступают в бой; схватывая друг друга челюстями, они дерутся до тех пор, пока один не обратится в бегство или не будет выброшен из чашки. Владельцы сверчков и зрители держат пари и, говорят, проигрывают целые состояния. Сверчков ловят особыми приборами и содержат в чашке с крышкой, в которой имеется глиняный домик – жилище, одно блюдечко для риса и другое для воды. Руками их не трогают, а ловят в трещинах и щелях домов и пересаживают колпачком из проволочной сетки в чашку. Цена сверчка не менее рубля, а хорошие бойцы значительно дороже.

Сравнительно с кровавыми боями быков и петухов, которыми развлекаются в Европе, бои сверчков, конечно, представляют невинную забаву и соответствуют миролюбивым наклонностям китайцев.

Сучжоу – последний и самый западный город провинции Ганьсу внутри Великой стены. Поэтому товары, привозимые из обширной западной области Синьцзян, вне собственно Китая, облагаются пошлиной в Сучжоу. Сплингерд стоял во главе таможни. Провинциальная власть в лице генерал-губернатора Ганьсу очень ценила Сплингерда за его честность на посту, который мог быть источником больших доходов при затрудненности фактического контроля. Кроме того, в Сучжоу приезжали с товарами таранчи (тюрки) из Синьцзяна и монголы с Эцзин-Гола; между ними и китайцами возникали тяжбы, которые разбирал Сплингерд, имевший большой опыт в торговых делах.

Вот почему этот бельгиец так долго удержался на своем посту в этом пограничном городе, тогда как вообще китайские мандарины редко оставались на том же месте дольше 3–4 лет.

Глава девятая. Западный Наньшань и Цайдам

Западные ворота собственно Китая. Каньоны реки Дабэйхэ. Пустынные цепи. Последний оазис. Река Сулэйхэ. Большой снеговой хребет. Долина диких лошадей. Куланы. Поиски проводника. Хребты Гумбольдта и Риттера. Окраина Цайдама. На озере журавлей. Аудиенция у монгольского князя. Переговоры о проводниках. Второе посещение князя. Его боязнь фотографии. Продажа берданки. Предложение проводника в Лхасу. Охранное письмо.

К концу мая, благодаря существенной помощи Сплингерда, мой караван для путешествия вглубь горной системы Наньшаня был организован: куплены верблюды для багажа, докуплены лошади, заготовлены сухари и дзамба и найден проводник.

Наньшань представляет самостоятельную горную систему, связанную на западе отдельной длинной цепью Алтынтага с громадной системой Куэнлуня, а на юго-востоке примыкающую к последней в бассейне верхнего течения Желтой реки. Она поднимается несколькими рядами горных цепей, несущих вечноснеговые вершины и вмещающих два больших озера, Харанор и Кукунор, между пустыней Алашаня и обширной впадиной Цайдама, которая отделяет ее от нагорья Тибета. Изучение Наньшаня составляло одну из главных задач моего путешествия, так как хотя в этих горах уже побывали Пржевальский, Потанин и Грум-Гржимайло, но значительная площадь оставалась совершенно неизвестной, а в отношении геологического строения имелись только данные, собранные венгерцем Лочи во время экспедиции графа Сечени 1877–1879 гг. и касавшиеся главным образом восточного конца этой системы.

Я предполагал пройти из Сучжоу прямо на юг, к верховьям р. Бухаин-Гол, пересекая все цепи Наньшаня, затем объехать оз. Кукунор и на обратном пути сделать второе пересечение цепей на пути из г. Синина в Ганьчжоу. Такой маршрут давал возможность изучить наиболее высокую и неизвестную среднюю часть Наньшаня. Но выполнить этот план удалось только во второй его части, так как в Сучжоу не нашлось проводника к Бухаин-Голу; пришлось сделать первое пересечение гораздо западнее, что сильно удлинило маршрут, утомило животных и вызвало лишние расходы, преждевременно истощившие взятые с собой средства. А кроме того, наиболее неизвестная часть Наньшаня осталась неизученной, что заставило год спустя вторично направиться в эти горы в ущерб другой части плана путешествия.

25 мая караван в составе пяти человек (я, Цоктоев, старший сын Сплингерда, китаец из миссии в Ланьчжоу и китаец-проводник) выступил из Сучжоу на запад по большой дороге в Синьцзян. Пять дней мы шли еще по продолжению культурного пояса, протянувшегося вдоль северного подножия Наньшаня, но здесь гораздо более бедного водой и представляющего отдельные небольшие оазисы с маленькими селениями у источников и небольших горных речек, разделенные пустынными площадями. В первый день мы дошли до укрепления Цзяюйгуань, представляющего самые западные ворота в Великой стене и последний городок провинции Ганьсу и собственно Китая. Стена, ограничивающая с севера оазис Сучжоу, загибается резко на юг и южнее укрепления доходит до р. Дабэйхэ, большого потока, питаемого снегами Наньшаня. Выйдя из гор, эта река врезается каньоном глубиной 60–80 м в толщу галечников и песков, слагающих равнину горного подножия. Стоя на берегу этого глубокого каньона, можно понять, почему эта равнина к юго-западу от Сучжоу лишена растительности и населения и превратилась в пустыню: вода течет слишком глубоко, и нельзя не только вывести ее на равнину, но и добыть грунтовую воду близ поверхности земли; каньон слишком глубоко дренирует всю эту площадь.