Дмитрий Жуков - Бранислав Нушич

• Название: Бранислав Нушич
• Автор: Дмитрий Жуков
• Издательство: Искусство
• Жанр: Театр
• Год: 1972

Книга посвящена жизни и творчеству замечательного сербского писателя Бранислава Нушича, комедии которого «Госпожа министерша», «Доктор философии», «Обыкновенный человек» и другие не сходят со сцены театров нашей страны.

Будучи в Югославии, советский журналист, переводчик Дмитрий Жуков изучил богатейший материал о Нушиче. Он показывает замечательного комедиографа в самой гуще исторических событий. В книге воскрешаются страницы жизни свободолюбивой Югославии, с любовью и симпатией рисует автор образы друзей Нушича, известных писателей, артистов.

Автор книги нашел удачную форму повествования, близкую к стилю самого юмориста, и это придает книге особое своеобразие и достоверность.

И вместе с тем книга эта — глубокое и оригинальное научное исследование, самая полная монографическая работа о Нушиче.

---

Сремац был преподавателем гимназии, и его «ужасно нервировало», когда кафану посещали гимназисты. Однажды он подошел к своему ученику, упражнявшемуся на бильярде, и сказал:

— Послушай, Йованович, кто-нибудь из нас двоих должен сменить заведение!

Таковы были «Дарданеллы». Веселое, шумное сборище талантливых людей, воспитавшее многих литераторов из вчерашних школьников.

Ну, и еще один штрих, дорисовывающий картину «Дарданелл». История, которую любил рассказывать Бранислав Нушич.

Среди великого множества газет, издававшихся в Белграде, было и еженедельное издание под громким названием «Зрак» («Луч»). Предпринял его бывший полицейский чиновник Милан Павлович, решивший внести свою лепту в политическую жизнь страны. Ныне уже никто не помнит позиции издателя (если таковая была). Зато название газеты заняло прочное место в анекдотической хронике сербской столицы. И постарался сделать это Бранислав Нушич с его веселыми и талантливыми друзьями.

Настоящей фамилии издателя почти никто не знал. Называли его просто Милан Зрак. По названию газеты. У него не было ни редакции, ни сотрудников. Он считал, что главное для издания политической газеты — это найти ей название и купить цилиндр, который он надевал по воскресеньям и праздникам, ставя в прямую зависимость высоту престижа своего издания от высоты головного убора.

День выхода газеты был непостоянным. Все зависело от того, когда у издателя ее появлялись деньги для выкупа газеты из типографии. И Милан Зрак давным-давно прогорел бы, если бы не столовался в «Дарданеллах», где сотрудником его газеты становился всякий, кому хотелось что-нибудь написать. Редактировал газету либо Нушич, либо кто иной из веселой братии, непрестанно пополнявшей ряды столпов политической и литературной жизни Сербии.

Сам Зрак ничего не писал. По воскресеньям он надевал цилиндр и собирал деньги с подписчиков и продавцов газет. Своим добровольным сотрудникам он не платил, и существует немало анекдотов о том, как удавалось выуживать у Зрака гонорары. Впрочем, денег у него и в самом деле не было — доходов едва хватало на то, чтобы оплачивать счета в «Дарданеллах».

Однажды Зрак оказался на мели и не мог даже выкупить газету в типографии. В ту неделю она не вышла. Нушич и его друзья решили тот же номер выпустить на следующей неделе, добавив столбец свежих новостей. Господин издатель на этот раз проявил инициативу и сказал своим «сотрудникам», сидевшим, как обычно, в «Дарданеллах»:

— Хорошо бы наверху крупным шрифтом напечатать извинение за то, что прошлого номера не было. Надо придумать какой-нибудь предлог.

И предлог был придуман.

На другой день газета разошлась мгновенно. Читатели тряслись от смеха, показывая друг другу строки объявления, занявшего чуть ли не полгазетного листа:

«ПРОШЛЫЙ НОМЕР НАШЕЙ ГАЗЕТЫ НЕ МОГ ВЫЙТИ ПО ТОЙ ПРИЧИНЕ,

ЧТО ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР БЫЛ ПЬЯН КАК СВИНЬЯ»

Сам «главный редактор» своей газеты никогда не читал, и потому был несказанно удивлен, когда на другой день увидел, что все встречные на улицах показывают на него пальцами и смеются. Он тщательно проверял, всюду ли у него застегнуты пуговицы. От непосильного бремени сомнений его разрешил один приятель, который сказал ему с укором:

— Что же ты, брат, напиваешься как свинья?

— Когда это я так напивался?

— Да на прошлой неделе.

— Да бог с тобой!

— А почему у тебя прошлый номер не вышел?

— По техническим причинам.

— Что ты мне голову морочишь! Я собственными глазами прочел в газете, что ты был пьян как свинья.

— В какой газете?

— Да в твоей же!

Нушич с друзьями целую неделю вынуждены были держаться подальше от «Дарданелл», потому что Зрак купил револьвер и дал клятвенное обещание всех их перестрелять.

Последствия этой шутки были самые неожиданные и для Зрака весьма благоприятные. Спрос на газету резко подскочил, она стала известна даже за рубежами Сербии. Сначала об этом случае рассказала новосадская газета, потом — будапештская, следом — венская, а оттуда весть о «балканском журналистском курьезе» перекочевала в американские газеты, где ее сопроводили приблизительно таким комментарием: «Старушка Европа еще поучит нас, американцев, настоящему американизму».

* * *

«Рушились одна за другой кафаны, в которых мы не только провели молодость, но и похоронили ее, и мы набожно снимали шапки и шептали с грустью, будто мимо проносили покойника: „Господи, прости его душу!“»

Эти элегичные строки Нушича родились, вероятно, в тот год, когда снесли кафану «Дарданеллы».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ БУРНЫЕ ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ

Ах, Сербия, твои поэты… плачут!

Я буду жить, собирать вокруг себя молодежь и рассказывать старые сказки о жизни в наши времена. Я расскажу ей, как у нас за распространение ложных слухов наказывали двумя месяцами заключения, а за высказанную в невинном стихотворении правду — двумя годами тюрьмы; расскажу им, что у нас были писатели, умиравшие от голода, и воры, в честь которых устраивались факельные шествия; я расскажу им, что у нас были смертные, очень смертные академики и бессмертные, очень бессмертные полицейские… Я расскажу им, как у нас любовные стихи писали… офицеры, историческими исследованиями занимались… таможенные стражники, а психологами были… командиры батальонов…

Я буду жить назло, я буду жить из любопытства и, наконец, я буду жить только ради того, чтобы увидеть, сколько еще будет написано рассказов о любви молодой пары из Вероны?

«Листки»

ГЛАВА ПЕРВАЯ МАЛЕНЬКИЙ ЖУРНАЛИСТ

Осенью 1882 года Нушич записался в Великую школу на юридический факультет. Кроме юридического в Великой школе были еще два факультета — философский и технологический. Остается только догадываться, почему Нушич не поступил на философский факультет, который имел историко-филологическое отделение. Скорее всего, сыграли свою роль все те же отцовские соображения, которые в свое время привели его в «реалку». Все-таки правоведение сулило еще возможность выбиться в деловые люди, а выбор факультета непременно должен был обсуждаться на семейном совете.

Первый год учения прошел сравнительно спокойно. Бранислав сдавал немногочисленные экзамены. В одной из справок числятся сданные «энциклопедия права» и «история сербского народа». Казалось, ничто не предвещало последующих бурных лет. Но вот кончились экзамены, и Бранислав решил попробовать свои силы в журналистике, и не просто попробовать, а издавать собственную газету в городе своего детства — Смедереве. В те годы газеты вырастали как грибы. В каждом крупном городе ежегодно начинало издаваться по десятку газет. Правда, большинство из них не переживало и нескольких номеров…

Издавать газету в маленьком городке… Это было смелое решение, если учесть к тому же, что издателю должно было исполниться девятнадцать еще только в октябре. В Великой школе еще жив был культ Светозара Марковича, живы были его идеи, призывавшие интеллигенцию, и прежде всего молодежь, идти в народ.

Нушич мечтал о горячей проповеди… а вот что проповедовать, он еще толком не знал. В голове была каша из народнических и патриотических идей, стремление к познанию реальности сочеталось с романтической восторженностью. Впрочем, самым важным сейчас казалось одно — добыть печатный станок.

И он добыл его. И стал редактором «Смедеревского гласника».

Впоследствии, через несколько десятков лет, этот эпизод предстанет перед ним в юмористическом свете. Нушич напишет рассказ «Политический противник» с подзаголовком «Из жизни провинциального редактора». А немного раньше, 10 марта 1905 года, расскажет о своих приключениях в письме к редактору одного журнала. Можно было бы просто привести полный текст этого письма, если бы мы не знали, что Нушич-выдумщик всегда одерживал верх над Нушичем-летописцем, что в угоду складности сюжета он поступался правдой. Не говоря уже о датах, которые не выдерживают самой элементарной проверки. Нушичу ничего не стоило то или иное событие своей юности сдвинуть на несколько лет в ту или иную сторону.

Он нарисует картину террора, душившего Великую школу (что было правдой), расскажет, как его вышибли на улицу за нарушение университетских порядков (что было, мягко говоря, преувеличением). Истина в другом — Нушичу наскучила юриспруденция, кипучая натура искала поля деятельности. Он упорно думал, как ему жить дальше. «Если бы мне пришло в голову стать бакалейщиком или менялой, я бы сейчас, вероятно, был счастливым человеком и мог бы даже стать благодетелем сербского просвещения. Но вместо этого мне в голову пришло открыть типографию и основать газету в Смедереве».

Он покупает за двенадцать дукатов (в долг) старый облупившийся станок, лет семь ржавевший в каком-то подвале, доставив этим безумную радость его владельцу. Это был ручной «гутенберговский» станок, напоминавший издали машину для прессования сена. За один дукат был нанят крестьянин с подводой, на которую погрузили станок и прочие типографские аксессуары. Несколько десятков километров от Белграда до Смедерева Алка шел рядом с подводой пешком. В Гроцкой сломалось колесо и пришлось заночевать. Впрочем, за дорожные неприятности вознаграждала природа. Дорога на Смедерево проходит вдоль берега широкого Дуная. Почти к самым вербам у воды сбегают с холмов зеленые виноградники.