Эммануил Сведенборг - Мудрость ангельская о Божественном провидении

• Название: Мудрость ангельская о Божественном провидении
• Автор: Эммануил Сведенборг
• Жанр: Религия

---

137. Из этого можно видеть, каков культ вынужденный и каков культ свободный; культ вынужденный есть культ плотский, неодушевленный, темный и печальный: плотский, потому что принадлежит телу, а не духу; неодушевленный, потому что нет в нем жизни; темный, потому что нет в нем разумения, и печальный, потому что нет в нем удовольствий неба. Но не вынужденный культ, если реален, есть духовным, жизненным, бодрственным и веселым культом; духовным, потому что в нем по Господу дух; жизненным, потому что в нем по Господу жизнь; бодрственным, потому что в нем по Господу разумение, и веселым, потому что в нем по Господу небо.

138. IV. Никто не преобразован в состояниях нерациональности и несвободы. Было выше показано, что человеку присваивается лишь то, что он сам собою творит в свободе, по рассудку, и это потому, что свобода принадлежит воле, а рассудок разумению, и человек, действуя в свободе, по рассудку, действует по воле, посредством своего разумения, и соделанное в сочетании того и другого присваивается ему. Теперь, так как Господь желает, чтобы человек был преобразован и внутренен, дабы иметь жизнь вечную или жизнь Неба, никто же не может быть преобразован и возрожден, если добро не присвоено его воле как бы его, а истина не присвоена его разумению тоже как бы его, а так как только кому-либо присвоено то может быть, что соделано в свободе воли, по рассудку разумения, то явствует, что никто не может быть преобразован в состоянии несвободы и нерациональности. Есть много состояний несвободы и нерациональности; их можно вообще отнести к следующим: состояния страха, несчастья, болезни души (animus), болезни тела, неведения, слепоты разумения. О каждом из этих состояний в частности будет сказано нечто.

139. Что никто не может быть преобразован в состоянии страха, то потому, что страх отнимает свободу и рассудок, или свободу и рациональность; в самом деле, любовь открывает внутреннее духа, но страх их замыкает, когда же замкнуты они, то человек мало мыслит, и только о вещах, представляющихся его душе (animus) и внешним чувствам; таков всякий страх, овладевающий душой. Что есть у человека внутреннее мысли и внешнее мысли, это было показано выше; страх никогда не может овладеть внутренним мысли, это внутреннее всегда в свободе, ибо оно в любви своей жизни, но он может овладеть внешним мысли, и когда овладеет, то внутреннее мысли закрывается; когда оно закрыто, человек не может действовать в свободе, по рассудку, ни, следовательно, быть преобразован. Страх, овладевающий внешним мысли и замыкающий внутреннее, есть главным образом страх потери чести и наживы; страх же кар гражданских и внешних кар церковных не замыкает, потому что законы присуждают кары лишь для тех, кто говорит и действует против гражданских законов государства и духовных предметов Церкви, но не для тех, кто мыслит против них. Страх адских наказаний овладевает, правда, внешним мысли, но лишь на несколько минут, на несколько часов и на несколько дней, и это внутреннее восстановляется в своей свободе по внутреннему мысли, принадлежащему собственно своему духу и любви своей жизни и называемому мыслью сердца. Но страх потери чести и достатка овладевает внешним мысли человека, и овладевая им, замыкает сверху внутреннее мысли для наития неба и делает, что человек не может быть преобразован: причина та, что любовь жизни каждого человека есть, по рождению, любовью к себе и к миру; любовь же к себе составляет одно с любовью почестей, а любовь к миру составляет одно с любовью к достатку; вот почему, когда человек в почестях и в достатке, то из боязни их потери он подтверждает в себе средства, служащие почестям и наживе, как гражданские так и церковные, те и другие, принадлежащие правительству; подобно тому поступает тот, который еще не в почестях и достатке, если стремится к ним, но оное из страха потери доброго имени, доставляющей почести и достаток. Сказано, что этот страх овладевает внешним мысли и замыкает внутреннее сверху для наития неба; выражаются, что внутреннее закрыто, когда оно составляет с внешним одно, ибо тогда оно не в себе, а во внешнем. Но так как любови к себе и к миру суть адскими, и источниками всех зол, то видно ясно, каково в себе внутреннее мысли тех, в ком эти две любви суть любовью жизни и в ком царит та и другая любовь, а именно, что он полон вожделений зол всякого рода. Этого не знают те, которые из боязни потери почета и богатства сильно держатся религии, в которой живут, главным образом религии, в силу которой они обожаемы как боги, а в то же время суть плутонами в аду; такие могут гореть усердием спасения душ, но тем не менее от адского огня. Так как этот страх отнимает главным образом самую Рациональность и самую Свободу, небесные по происхождению, то очевидно, что он препятствует тому, чтобы человек мог быть преобразован.

140. Что никто не может быть преобразован в состоянии несчастья, если тогда только он мыслит о Боге и испрашивает помощи, то потому, что это состояние вынужденное; выйдя же в состояние свободное, он возвращается в предыдущее состояние, когда мало думает о Боге, или только думал о Нем; иначе с теми, кто и до того, в свободном состоянии, боятся Бога. Бояться Бога значит бояться прогневить Его, а бояться прогневить Его - это бояться грешить, и это не страх, а любовь. Любящий кого-либо не боится ли ему причинить зло? И чем больше любит, тем больше этого боится; без этого страха любовь бессмысленна и поверхностна, принадлежа одной мысли, но никак не воле. Под состояниями несчастья разумеются состояния отчаяния от опасностей, например, в сражениях, в дуэлях, в кораблекрушениях, в падениях, в пожарах, от значительной или внезапной потери достатка, должности и, следовательно, чести, и в других подобных случаях; мыслить о Боге лишь в этих обстоятельствах - значит мыслить не по Богу, а по себе самому; в самом деле дух (mens) тогда как бы захвачен в теле и таким образом он не в свободе и затем не в рациональности, без которых нет преобразования.

141. Что никто не может быть преобразован в состоянии болезни душевной (animus), то потому, что болезнь души отнимает рациональность и свободу действовать по рассудку; ибо душа больна, а не здорова, рациональна же здоровая душа, а не больная душа. Эти болезни суть меланхолия, побочная или фальшивая совесть, фантазии разных родов, тоска и тревога духа, произведенная пороком тела, принимаемая иногда за искушения, но они не суть ими, ибо настоящие искушения имеют объектом духовное, и в них дух разумен, но те первые имеют объектом природное, и в них дух безумен.

142. Что никто не может быть преобразован в состоянии болезни тела, то потому, что рассудок тогда не в свободном состоянии, ибо состояние рассудка зависит от состояния тела: когда тело нездорово, дух тоже нездоров, хотя бы потому, что он удален от мира; ибо дух, удаленный от мира, мыслит, это правда, о Боге, но не по Богу, ибо он не в свободе рассудка; у человека свобода рассудка исходит из того, что он посередине между небом и миром и может мыслить по небу и по миру и тоже по небу о миру и по миру о небе. Когда же человек болен и мыслит о смерти и о состоянии души своей по смерти, то он не в миру, и духом он в отвлеченном состоянии; в одном этом состоянии никто не может быть преобразован, но может быть укреплен, если до болезни был преобразован. То же самое с теми, которые отказываются от мира и от всех дел мирских и только мыслят о Боге, о небе и о спасении; но об этих предметах будет сказано подробнее в другом месте. Вот почему если те же самые люди не были преобразованы до своей болезни, они становятся после нее, когда умрут, такими же, как прежде были; заблуждение мыслить, что иные люди могут покаяться или получить какую-либо веру в болезнях, ибо ничего нет активного в этом покаянии и ничего нет от милосердия в этой вере, почему в той и другой все принадлежит устам и ничего сердцу.

143. Что никто не может быть преобразован в состоянии неведения, то потому, что всякое преобразование соделывается истинами и жизнью по истинам; не знающие же истин не могут быть преобразованы, но ежели они желают истин из расположения к истинам, они бывают преобразованы в духовном мире, по смерти.

144. Те, которые в состоянии слепоты разумения, тоже не могут быть преобразованы; также они не знают истин, ни жизни по истинам, ибо разумение должно их наставлять, а воля должна их творить, и когда воля творит то, чему разумение наставляет, тогда живут по истинам; но когда разумение ослеплено, то воля тоже замкнута, и тогда творят в свободе по рассудку только зло, подтвержденное в разумении ложью. Кроме невежества, ослепляет разумение еще религия, наставляющая слепой вере, затем доктрина лжи; ибо как истина открывает разумение, так ложь его замыкает; она замыкает его сверху, но открывает его снизу, а разумение, открытое только снизу, не может видеть истин, а может лишь подтверждать все желаемое, главным образом - ложь. Разумение помрачается также вожделениями зла; пока воля в них, она побуждает разумение подтверждать их, и насколько вожделения зла подтверждены, настолько воля быть не может в наклонности к добру, ни видеть посредством него истин, ни, следовательно, быть преобразованной. Возьмем в пример того, кто в вожделении прелюбодеяния. Воля его, обратясь в удовольствие своей любви, побуждает разумение утверждать прелюбодеяние, говоря; "Что такое прелюбодеяние? Какое зло в нем? Не то ли это, что между мужем и его супругою? От прелюбодеяния не родятся ли так же точно дети? Женщина не может ли без ущерба допустить нескольких мужчин? Что духовное имеет общего с этим?" Так помышляет разумение, которое тогда есть проституткою воли и стало до того бессмысленно от беззаконного сношения с волей, что не может видеть того, что супружеская любовь есть самою духовною небесною любовью, которая есть образом любви Господа с Церковью, откуда она даже исходит, и, таким образом, она в себе есть святостью, сущим целомудрием, сущею чистотою и сущею невинностью; она соделывает, что люди суть любовью в форме, ибо супруги могут взаимно любить друг друга в сокровенном и таким родом образоваться в любовь, что прелюбодеяние уничтожает эту форму и с нею образ Господа, и (ужасно это!) прелюбодей смешивает свою жизнь с жизнью мужа в супруге этого мужа, и так как это профанация, то ад называется блудом, а небо, наоборот, называется браком. Даже любовь прелюбодеяния сообщается с адом самым глубоким, а истинно супружеская любовь с самым внутренним небом; члены деторождения того и другого тела соответствуют также обществам высшего неба. Эти подробности приведены, дабы знали насколько разумение помрачено, когда воля в вожделении зла, и что в состоянии омрачения разумения никто не может быть преобразован.