Эммануил Сведенборг - Мудрость ангельская о Божественном провидении

• Название: Мудрость ангельская о Божественном провидении
• Автор: Эммануил Сведенборг
• Жанр: Религия

---

232. Поэтому Господь не вводит внутренне человека в истины мудрости и в добро любви, как лишь насколько человек может быть в них удержан до конца жизни. Для доказательства того следует начать отчетливо от двух причин: от первой в том, что это важно для спасения человеков; от второй - что от познания этого закона зависит познание законов попущения, о которых будет трактовано в следующем Отделе; это важно, действительно, для спасения человеков, ибо, как уже было сказано, признающий Божественные Слова и, следовательно, Церкви и затем отрешающийся, профанирует святое самым тяжким способом. Для обнаружения этой тайны Божественного Провидения настолько, дабы рациональный человек мог ее видеть в своем свете, wa будет развита в таком порядке: 1. Во внутреннем человека не может быть зла и одновременно добра; ни, следовательно, лжи зла и одновременно истины добра. 2. Добро и истина добра не могут быть внесены Господом во внутреннее человека, как лишь насколько зло и неправда зла были удалены. 3. Если бы добро со своею истиною были внесены прежде, или в большей пропорции, чем зло со своей неправдой были бы удалены, то человек отрешился бы от добра и обратился бы к своему злу. 4. Когда человек во зле, то многие истины могут быть внесены в его разумение и заключены в его память, и тем не менее не быть профанированы. 5. Но Господь, Своим Божественным Милосердием, способствует с величайшею предусмотрительностью, дабы ничто не было принято волею, прежде чем человек удалит, как бы сам собою, все зла в человеке внешнем, ни в большем количестве, чем он удалит того. 6. Если бы это было ранее или в большем количестве, то воля извратила бы добро и разумение фальсифицировало бы истину, смешав их со злом и ложью. 7. Ради этого Господь не вводит внутренне человека в истины мудрости и в добро любви, как лишь насколько человек может быть в них удержан до конца жизни.

233. Для обнаружения этой Тайны Божественного Провидения так чтобы человек рациональный мог ее видеть в свете, изложенные предложения будут пояснены одно за другим. Во-первых. Во внутренних человека не может быть зла одновременно с добром, ни, следовательно, неправды зла одновременно с добром истины. Под внутренними человека разумеется внутреннее его мысли, о котором человек ничего не знает до вступления своего в мир духовный и его свет, что случается по смерти; в мире природном это может быть познано лишь по удовольствию любви во внешнем мысли и по самому злу, если исследовать его в себе; ибо, как уже было выше показано, внутреннее мысли связано в такой совокупности с внешним мысли человека, что они не могут быть отделены, но об этом уже было многое сказано. Говорится добро и истина добра, также зло и неправда зла, потому что не может быть добра без его истины, ни зла без его неправды; это, в действительности, как сотоварищи по ложу или супруги, ибо жизнь добра имеет место через свою истину и жизнь истины через свое добро, то же самое со злом и его ложью. Что во внутренних человека не может быть зла с его ложью одновременно с добром и его истиной, может быть усмотрено без объяснения человеком рациональным, ибо зло противоположно добру, а добро противоположно злу, и две противоположности не могут быть вместе; во всяком зле внедрена ненависть к добру и во всяком добре внедрена любовь защиты против зла и его удаления от себя, и если бы они были вместе, то поднялись бы столкновение и борьба, а затем истребление; тому именно Господь поучает словами: "Всякое Царство, разделившееся само в себе опустеет; и всякий город или дом разделившийся сам в себе не устоит. Кто не со Мною, тот против Меня и кто не собирает со Мною, тот расточает" (Матф. Xil, 25,30). И в другом месте; "Никто не может одновременно служить двум господам; ибо одного будет ненавидеть, и другого любить" (Матф. VI, 24). Две противоположности не могут быть вдвоем в одной субстанции и в одной форме, без того чтобы она не рассеялась и не погибла; если бы одна подвинулась и приблизилась к другой, то они бы разошлись совершенно как два врага, из которых один удалился бы в свой лагерь, вовнутрь своих оплотов, а другой оставался бы вне. То же самое с добром и злом у лицемеров, они в том и другом, но зло внутри, и добра снаружи, таким образом оба отделены, а не смешаны. Из этого очевидно, что зло со своею ложью и добро со своею истиной не могут быть совместно. Во-вторых. Добро и истина добра не могут быть внесены Господом во внутренние человека, как лишь насколько зло и ложь оп зла были удалены. Это явное следствие предыдущего, ибо так как зло и добро не могут быть совместно, то добро не может быть внесено прежде, чем зло не было удалено. Говорится во внутренних человека, под которым разумеется внутреннее его мысли; дело идет о тех внутренних, в которых должен быть Господь или дьявол; Господь в них после преобразования, а дьявол до преобразования; насколько человек поддается преобразованию, настолько дьявол отталкивается, но насколько он не допускает преобразования, настолько дьявол остается. Кто не может видеть, что Господь войти не может, покуда дьявол там, и дьявол там, пока человек держит запертою дверь, которою человек сообщается с Господом? Что Господь входит, когда посредством человека отперта дверь, Господь поучает тому в Апокалипсисе: "Се стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и откроет дверь, войду к нему и буду вечерять с ним и он со Мною" (III, 20); дверь отворяется тем, что человек удаляет зло, избегая его и отвращаясь от него, как от адского и дьявольского; ибо говорят ли зло или дьявол, что одно и то же, и наоборот: говорят ли добро или Господь, - это одно и то же; ибо во всяком добре внутренне Господь и во всяком зле внутренне дьявол. По этому очевидна истина данных предложений. В-третьих. Если бы добро со своею истиною было внесено прежде или в большем количестве, чем зло со своею неправдою не было удалено, то человек отрешился бы от добра и вернулся бы к своему злу. Причина в том, что зло превозмогло бы, а что превозмогает - побеждает, если не сейчас, то впоследствии; пока зло превозмогает, добро не может быть внесено в покои сокровенные, но оно лишь в преддверии, потому что, как сказано было, зло и добро не могут быть вдвоем; а то, что только в преддверии, отталкивается врагом, который в покоях; отсюда то, что удаляются от добра и возвращаются к злу, а это худший род профанации. Сверх того самое удовольствие жизни хозяина - это любить себя и мир выше всего; удовольствие это не может быть удалено в одну минуту, но удаляется мало помалу; насколько же остается в человеке удовольствие того, настолько превозмогает в нем зло; и это зло не может быть удалено, как лишь насколько любовь к себе не станет любовью деятельности и любовь властвования не будет иметь целью деяния, а не самого человека; ибо таким способом деяния составляют голову, а любовь к себе или любовь властвования составляют сперва тело под головой, а затем ноги, на которых она идет. Кто не видит что, добро должно составлять голову, и когда оно составляет голову, то Господь в нем, а добро и деяния - одно и то же. Кто не видит, что, если зло составляет голову, то дьявол в нем, и что так как тем не менее должно быть принято добро гражданственное и добро нравственное, а также в форме внешней и добро духовное, то оно составляет ноги и ступни, и бывает почвой под ногами. Затем, так как состояние человека должно быть перевернуто, дабы то, что наверху, было внизу, а этот переворот не может быть совершен в одну минуту, - ибо внешнее удовольствие жизни от любви к себе и любви властвования не может быть изменено в любовь деятельности, как только мало-помалу, то поэтому добро не может быть внесено прежде, ни в большей пропорции, чем зло было бы удалено, а если бы это было прежде и в большей пропорции, то человек отклонился бы от добра и вернулся бы к своему злу. В-четвертых. Когда человек во зле, то многие истины могут быть внесены в его разумение и заключены в его памяти и между тем не быть профанированы. Причина же ,та что разумение не наитствует в волю, но воля наитствует в разумение; и так как разумение не наитствует в волю, то многие истины могут быть приняты разумением, заключены в памяти, а между тем не смешиваться со злом воли; следовательно, святое не может быть профанировано; сверх того, на обязанности каждого изучать истины по Слову, или по проповедям, складывать их в памяти и обращаться мыслями к ним; ибо истинами, которые в памяти, откуда они входят в мысль, разумение поучает волю, то есть человека, тому, что он должен делать; и в этом главное средство преобразования; когда истины только в разумении и затем в памяти, они не в человеке, но вне его. Память человека может сравниться с желудком некоторых жвачных животных, в который они складывают свою пищу; пока там она, она у них не в теле, а вне тела; но по мере того как они извлекают ее и пожирают, она становится принадлежностью их жизни и тело питается ею; в памяти человека не материальные пищевые вещества, но элементы духовные, которые разумеются под истинами; насколько человек их извлекает из памяти, размышляя, как бы он пережевывал их, настолько его дух питаем; это любовь воли желает их и так сказать приготовляет и соделывает, что они извлекают и питают; если любовь дурная - то она питает и так сказать приготовляет вещи нечистые, если же она хорошая, то желает и так сказать приготовляет вещи чистые, а негодящиеся отделяет, отстраняет и отбрасывает. В-пятых. Но Господь Своим Божественным Провидением способствует с величайшим предусмотрением, чтобы добро не было принято прежде, чем человек не удалит, как бы сам собою, зло в человеке внешнем, ни в большем количестве, чем удалит он его. В самом деле то, что исходит от воли, входит в человека и ему присваивается, и становится предметами его жизни; а в самой жизни, которая у человека от воли, зло и добро не могут быть совместно; ибо таким образом погибла бы она; но оные могут быть, то и другое, в разумении, где называются неправдами зла и истинами добра, однако не совместно, иначе человек не мог бы по добру видеть зла, ни по злу познавать добро, но оные в нем различны и отделены, как дом, на внутренние и внешние части. Когда человек злой мыслит и выражает добро, то мыслит и выражает внешне, но если зло, то внутренне; когда же оно выражает добро, его разговор выходит как бы из спины дома и может сравниться с плодом, внешность которого красива, но внутренность червива и гнила, а также со скорлупой яйца дракона. В-шестых. Если бы это было прежде и в большей пропорции, то воля извратила бы добро, а разумение исказило бы истину, смешав их со злом и ложью. Когда воля во зле, то в разумении она извращает добро, а добро, извращенное в разумении, есть злом в воле, ибо оно подтверждает, что зло есть добром и наоборот; зло действует так со всяким добром, которое ему противоположно; зло также искажает истину, потому что истина добра противоположна неправде зла; воля тоже совершает это в разумении, а разумение не совершает оного само собою. В Слове извращения добра описаны прелюбодеяниями, а искажения истины блудом. Эти извращения и искажения совершаются рассуждениями человека природного, который во зле, и также подтверждениями по видимостям буквального смысла Слова. Любовь к себе, которая есть главою всех зол, отличается более всех других родов любви в искусстве извращать добро и искажать истины, и это делает по злоупотреблению рациональностью, которую Господь одарил каждого человека, как злого, так и доброго; даже более: подтверждениями может она соделать, что зло представится совершенно как добро, и ложь как истина: почему бы и не могла, если может, тысячью доводов подтвердить, что природа создалась сама собою, и затем создала людей, животных и растения всякого рода, затем также, что по наитию из недр своих она соделывает, что люди живут, мыслят анализируя и с мудростью понимают. Если любовь к себе отличается в искусстве подтверждать все, что желает, то потому что ее последняя поверхность образована из некоторого сияния света, пестреющего различными цветами; это сияние любви к себе есть ее славой приобретения мудрости, а, посредством ее, значения и властвования. Но любовь эта, подтвердив те предложения, становится сильною, до того, что видит только то, что человек - животное, что тот и другое одинаково мыслят, и даже если бы животное говорило, то оно было бы человеком под другой формой; если же любовь эта некоторым внушением приведена к верованию, что нечто от человека оживает по смерти, тогда она помрачается до убеждения, что то же самое с животными, и что это нечто, живущее по смерти, есть только легким испарением как пар, которое спадает на свой труп; или что то жизненное без зрения, без слуха, без слова, следовательно, слепое, глухое и немое - летающее и мыслящее, кроме многих других безумств, внушаемых фантазии самой природой, мертвою в себе. Вот что соделывает любовь к себе, которая в сущности есть любовью собственного; и собственное человека относительно чувств, которые все природны, не различается от жизни зверя, а лишь относительно сознаний, ибо те происходят от чувств, но отличаются от соби; поэтому погружающий постоянно свои мысли в собственное свое не может быть поднят из света природного в свет духовный, ни видеть что-либо, касающееся Бога, Неба и жизни вечной. Так как такова эта любовь, а между тем отличается в искусстве подтверждения всего, что ей угодно, то может с тем же самым искусством извращать добро Слова и искажает его истины, если по какой-либо необходимости она должна исповедывать их. В-седьмых. Ради этого Господь не вводит внутренне человека в истины мудрости и добро любви, как лишь насколько человек может в них удержаться до конца жизни. Господь действует таким образом, дабы человек не впал в самую тяжкую из профанаций, о которой было сказываемо в этой главе; в предупреждение такой опасности Господь попускает также зло жизни и многие ереси культа; об этом попущении в следующих отделах.