Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

• Название: Дневники исследователя Африки
• Автор: Давид Ливингстон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-48587-1

Произнося сказочное слово Африка, мы вспоминаем славное имя Давида Ливингстона (1813–1873) – шотландского медика, христианского миссионера и неутомимого путешественника. В своем знаменитом манифесте 1853 года он определил свое жизненное кредо так: «Я открою Африку или погибну». Сбылось и то, и – увы! – другое.

В общей сложности Ливингстон затратил на осуществление своей мечты 32 года, то есть почти три четверти взрослой жизни. Преодолел, большей частью пешком, 50 000 (!) километров через джунгли и горы Центральной и Южной Африки, в том числе совершил беспримерный трансафриканский переход от Атлантического до Индийского океана, открыл крупнейший в мире водопад Виктория, исследовал бассейн Замбези, искал истоки Нила… Когда он пропал в дебрях Черного континента, на его поиски были снаряжены сразу несколько экспедиций. И когда удачливый американский газетчик Стенли отыскал больного Ливингстона, весь мир вздохнул с облегчением. А сам Генри Мортон Стенли не только прославился этой «находкой», но и стал выдающимся исследователем Африки.

«Гораздо легче совершать путешествие, чем описывать его». Ливингстон знал, что говорит: в 1857 году он издал книгу – «Путешествия и исследование миссионера в Южной Африке». Она тут же разошлась тиражом в 70 000 экземпляров, заняв в истории издательского дела такое же выдающееся место, как и в истории географических открытий.

Великий первопроходец, пересекший Черный континент с запада на восток, Ливингстон был прежде всего выдающейся личностью. Он превосходил своих современников и коллег так, как открытый им водопад Виктория превосходит другие водопады. Почти треть века рискуя жизнью в неизведанных африканских дебрях, он сказал об этом просто: «Лучшая гарантия безопасности – достойное поведение».

Африканцы любили «Великого Льва» – так они называли Ливингстона – за то, что он их понимал, уважал, защищал от работорговцев и никогда не обманывал. Прославленный исследователь Африки и неутомимый миссионер, он нес свет и дух христианства туда, куда христиане-работорговцы уже принесли мрак и отчаяние.

С ним дружили и ему доверяли вожди местных племен. Он отдал Африке свое сердце – и потому оно по праву было похоронено в Читамбо – там, где он умер. А забальзамированное тело было доставлено в Великобританию и погребено в Вестминстерском аббатстве спустя почти год после смерти. На его надгробии высечены слова: «Перенесенный верными руками через сушу и море, покоится здесь Давид Ливингстон, миссионер, путешественник и друг человечества». Тогда же были опубликованы «Последние дневники Давида Ливингстона». Они еще лучше, чем прижизненные книги, передают дух эпохи и личность автора, еще полнее описывают время и место – Африку 1860-х годов – во всем ее трагическом и противоречивом великолепии. Дневник последнего путешествия Ливингстона – это и отчет о текущих событиях, и подробная автобиография, и послесловие к великой судьбе.

Электронная публикация последних дневников Давида Ливингстона включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 250 иллюстраций, в том числе редчайших. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешествия» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

9 июня. Мы выступили и пошли через такой же лес, как и раньше, постепенно, по мере продвижения на запад, поднимаясь на большую высоту. Нам встретились огромные массы гранита или сиенита, от поверхности которых отслаивались куски. Гранит порос растением с травянистыми листьями и грубым стеблем; от него отщепляются полоски, похожие на те, которые навивают на свечи для украшения. Растительность эта придает горам светло-серую окраску, в наиболее крутых местах видны пятна черной породы; на расстоянии около десяти миль эти же горы кажутся синими. Земля, как правило, твердая, каменистая, но вся покрыта травой и растениями; когда смотришь сверху, видно, что растет трава как бы отдельными кустиками и похожа на траву пустыни Калахари. На более высоких участках древесная растительность. Здесь в изобилии растет сандаловое дерево, из коры которого изготовляется ткань. Повсеместно встречается строевой лес, но рост его в большинстве случаев задерживается; лишь немногие имеют высоту более тридцати футов. Ночь провели около округлой горы Ндженго. Рувума протекает близко от горы, но затем отходит от нее и вьется среди других огромных гранитных массивов. 11°20́05́́ южной широты.

10 июня. Очень тяжелый переход по такой же местности, не видно никакого человеческого жилья. Прошли мимо мертвого тела. Говорят, этот человек недавно умер от голода. На большом пространстве между деревней Макочеры и следующим нашим привалом у горы Нгозо нет ни одной постоянно текущей реки. Воду обычно достают, копая засыпанные песком русла; мы несколько раз пересекли подобные сухие русла. Иногда в них медленно тек ручеек, но я подозреваю, что в другое время года здесь все пересыхает и население может снабжаться водой только из Рувумы. Первым признаком нашего приближения к приятным местам, обитаемым человеком, было появление маленькой женщины, достававшей воду из колодца. Я шел в стороне от остальных. Подавая мне воду, женщина стала на колени, как требуют обычаи страны, и поднесла кувшин обеими руками.

Меня сбил с пути один из носильщиков, который запутался сам, хотя круглая масса Нгозо была хорошо видна с высот к востоку от нее, по которым мы шли.

Партия арабов, услышав о нашем приближении, убежала. Они не доверяют англичанам, и такое их поведение поднимает наш вес в глазах негров. 11°18́10́́ южной широты.

11 июня. Носильщики отказываются идти дальше, так как, по их словам, боятся, что на обратном пути их здесь захватят охотники за рабами.

12 июня. Расплатился с носильщиками и жду партии отсюда. Меня посетил почтенный человек по имени Макалойя, или Импанде; он хотел задать мне несколько вопросов: куда я направляюсь, сколько времени я пробуду в путешествии. От человека из Ибо (или Уибо) он слыхал о Библии, большой книге, к которой часто обращаются.

13 июня. Пришел Макалойя с женой и принес немного зерна. Сказал, что отец говорил ему о Боге только то, что он существует, но ничего больше. Знаки на лбу и на теле у местных жителей служат для придания красоты танцующим; видимо, это нечто вроде орнаментального герба, по татуировке они могут сразу определить, к какому племени или части племени принадлежит человек. Татуировка, или тембо, матамбве и маконде с верховьев реки очень похожа на рисунки древних египтян; волнистые линии вроде тех, которые у древних обозначали воду, а также значки наподобие квадратов, оконтуривавших символ деревьев и садов, по-видимому, когда-то указывали на жителей берегов Рувумы, занимавшихся земледелием. Сын заимствует татуировку от отца, и таким образом она сохраняется издревле, хотя смысл ее сейчас, видимо, утерян. У макоа рисунок изображает месяц или почти полную луну; сами они говорят, что это чисто орнаментальная фигура. В надрез втирают какое-то синее вещество (мне сказали, древесный уголь), и рисунок выступает очень резко у людей со светлой кожей, которые, между прочим, встречаются часто. Макомбе и матамбве запиливают передние зубы в виде острия, мачинга и вайяу оставляют по выступу на каждом краю зуба и выбивают по одному из средних резцов вверху и внизу.

14 июня. Я сейчас нахожусь в такой зависимости от носильщиков, как если бы не покупал ни одного вьючного животного; впрочем, это малоинтересно и не заслуживает упоминания в дневнике. Выступили к Метабе, чтобы выяснить там, не даст ли нам вождь людей. Вождь Китванга сопровождал нас на большом участке пути, затем повернул назад, сказав, что он намерен завтра достать носильщиков для Мусы. Прошли у основания круглых массивов Нгозо и Меканга; думаю, что горы эти возвышаются над равниной на 2000, а может быть, и на 3000 футов. Горы почти голые, только в отдельных, не слишком крутых местах они поросли своеобразным травянистым растением. Говорят, что жители хранят в горах запасы зерна, а, по словам вождя, на одном из массивов имеются источники воды. Вождь не знает, есть ли в стране старинные каменные постройки. Прошли мимо выходов железистого конгломерата; я заметил, что гнейсы большей частью имеют падение к западу, временами наблюдается простирание на север и на юг, иногда на восток и на запад.

Спали на берегу Рувумы выше водопада, там находится сравнительно спокойный участок течения шириной в сто пятьдесят – двести ярдов, на котором поселилось стадо бегемотов. Когда река во многих местах становится переходимой вброд, что, как говорят, бывает в августе и сентябре, бегемотам, наверное, приходится трудно.

15 июня. После трехчасового перехода от места ночевки на Рувуме пришли в Метабу. Вождь Метабы Киназомбе, пожилой человек с хитрым и суровым выражением лица и с носом ассирийского типа, выстроил большой дом для приезжих, в нем живет несколько арабов-полукровок. У очень многих здесь есть ружья. Поразительно огромное количество ярм для привязывания рабов за шею валяется на дороге, брошенные там, где несчастные сдались и заявили, что потеряли всякую надежду убежать.

Много хижин, построенных арабами для защиты от дождя. В деревне Киназомбе поспел второй урожай кукурузы; значит, голод будет чувствоваться не слишком сильно.

16 июня. Получены весьма мрачные сведения о стране, которую нам предстоит пройти. Отсюда четыре или пять дней пути до Мтарики, затем десять дней через джунгли до города вождя Матаки. В Мтарике мало продовольствия, но у Матаки, живущего близ озера Ньяса, изобилие. За Нгозо Рувума уклоняется к югу, и, объясняя, где находится Масуса, расположенная на реке, жители в Метабе показывают на юго-запад. Таким образом, можно сказать, что Нгозо – это крайняя точка, до которой река течет к северу. От Метабы до Масусы, как сообщают жители, пять дней пути, то есть не менее пятидесяти миль. Наш путь лежит теперь на юго-запад.

Скот в Африке похож на индийских буйволов, но приручен лишь отчасти: буйволицы не дают молока, если рядом нет теленка или его чучела (фульчана). В натуре женщин в районе Мозамбика есть что-то от диких животных: жены, забеременев, отказываются от сношений с мужьями приблизительно на три года, то есть до того времени, когда будет отнят от груди ребенок. Мне говорили люди, вполне заслуживающие доверия, что многие молодые негры берут себе одну жену и живут с ней счастливо, но ничто не может заставить женщину продолжать сожительство с мужчиной, когда наступит этот период; а так как такое положение должно сохраняться три года, муж почти что вынужден вступить в связь с другой женщиной. Мне говорили об этом как о большом общественном зле. Такой же нелепый обычай широко распространен на Западном побережье, но там, говорят, мужья соглашаются терпеть ради сохранения душевной чистоты.

Любопытно, что ром, служащий важным предметом ввоза на Западном берегу, на Восточном почти не известен, хотя торговать в обоих случаях начал здесь один и тот же народ. Если посмотреть на карту к северу от мыса Делгаду, то можно подумать, что в этом вопросе какую-то роль сыграли религиозные убеждения арабов, но торгующие южнее мыса Делгаду португальские купцы никаких сомнений не испытывают и продавали бы собственных отцов наряду с ромом, если бы такие операции приносили им денежную прибыль. Португальцы даже построили винокуренные заводы, чтобы получать скверный спирт из плодов анакардии (кэшу) и других фруктов и зерна, но торговля спиртом не идет. Они дают также спирт своим рабам в качестве награды, его называют мата бичо («убей беса»). Здесь можно встретить иногда человека, который много раз имел дело с португальцами и будет просить спиртного, но торговля им не окупается. Негры пьют спиртное, если получают его бесплатно. Неизбежный «глоток» рома при любой политической сделке на Западном берегу с независимым вождем здесь, на востоке, совершенно неизвестен. Мусульмане, конечно, не воздерживались бы от торговли спиртным, если бы она была выгодна. Они часто просили у меня бренди под хитрым предлогом в качестве лекарства. Когда напоминаешь им, что их вера запрещает пить спиртное, они говорят: «Ну, мы можем пить его тайно».