Давид Ливингстон - Дневники исследователя Африки

• Название: Дневники исследователя Африки
• Автор: Давид Ливингстон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-48587-1

Произнося сказочное слово Африка, мы вспоминаем славное имя Давида Ливингстона (1813–1873) – шотландского медика, христианского миссионера и неутомимого путешественника. В своем знаменитом манифесте 1853 года он определил свое жизненное кредо так: «Я открою Африку или погибну». Сбылось и то, и – увы! – другое.

В общей сложности Ливингстон затратил на осуществление своей мечты 32 года, то есть почти три четверти взрослой жизни. Преодолел, большей частью пешком, 50 000 (!) километров через джунгли и горы Центральной и Южной Африки, в том числе совершил беспримерный трансафриканский переход от Атлантического до Индийского океана, открыл крупнейший в мире водопад Виктория, исследовал бассейн Замбези, искал истоки Нила… Когда он пропал в дебрях Черного континента, на его поиски были снаряжены сразу несколько экспедиций. И когда удачливый американский газетчик Стенли отыскал больного Ливингстона, весь мир вздохнул с облегчением. А сам Генри Мортон Стенли не только прославился этой «находкой», но и стал выдающимся исследователем Африки.

«Гораздо легче совершать путешествие, чем описывать его». Ливингстон знал, что говорит: в 1857 году он издал книгу – «Путешествия и исследование миссионера в Южной Африке». Она тут же разошлась тиражом в 70 000 экземпляров, заняв в истории издательского дела такое же выдающееся место, как и в истории географических открытий.

Великий первопроходец, пересекший Черный континент с запада на восток, Ливингстон был прежде всего выдающейся личностью. Он превосходил своих современников и коллег так, как открытый им водопад Виктория превосходит другие водопады. Почти треть века рискуя жизнью в неизведанных африканских дебрях, он сказал об этом просто: «Лучшая гарантия безопасности – достойное поведение».

Африканцы любили «Великого Льва» – так они называли Ливингстона – за то, что он их понимал, уважал, защищал от работорговцев и никогда не обманывал. Прославленный исследователь Африки и неутомимый миссионер, он нес свет и дух христианства туда, куда христиане-работорговцы уже принесли мрак и отчаяние.

С ним дружили и ему доверяли вожди местных племен. Он отдал Африке свое сердце – и потому оно по праву было похоронено в Читамбо – там, где он умер. А забальзамированное тело было доставлено в Великобританию и погребено в Вестминстерском аббатстве спустя почти год после смерти. На его надгробии высечены слова: «Перенесенный верными руками через сушу и море, покоится здесь Давид Ливингстон, миссионер, путешественник и друг человечества». Тогда же были опубликованы «Последние дневники Давида Ливингстона». Они еще лучше, чем прижизненные книги, передают дух эпохи и личность автора, еще полнее описывают время и место – Африку 1860-х годов – во всем ее трагическом и противоречивом великолепии. Дневник последнего путешествия Ливингстона – это и отчет о текущих событиях, и подробная автобиография, и послесловие к великой судьбе.

Электронная публикация последних дневников Давида Ливингстона включает все тексты бумажной книги и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Бумажное издание богато оформлено: в нем более 250 иллюстраций, в том числе редчайших. Издание напечатано на прекрасной офсетной бумаге. По богатству и разнообразию иллюстративного материала книги подарочной серии «Великие путешествия» не уступают художественным альбомам. Издания серии станут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, будут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

17 апреля. Мне пришлось поручить заботы о верблюдах сипаям. Я распорядился, чтобы они взяли с собой как можно меньше своего багажа, и сержант заверил меня, что для перевозки всего, что возьмут сипаи, вполне достаточно двух буйволов. Я вижу теперь, что их поклажа слишком тяжела для двух буйволов, двух мулов и двух ослов. Хотя они падают под тяжестью груза, сипаи уверяют меня, что животные не перегружены, и говорят об этом так уверенно, что я вынужден молчать или только предупреждать, как я уже несколько раз делал, что они могут замучить животных до смерти. Мои замечания привели к тому, что сипаи теперь прячут часть своих вещей в тюках верблюдов, чрезмерно нагружая их. Боюсь, что мой эксперимент[5] с цеце будет испорчен, хотя пока ни у одного из верблюдов не заметно симптомов болезни, наблюдается только усталость. Солнце палит сильно, обжигает. Почти у всех сипаев лихорадка, но она легко излечивается. Они ни разу не требовали остановки в походе, но мы не можем продвигаться более чем четыре-пять миль в день; наше движение помогает в лечении лихорадки. Всегда при заболевании лихорадкой нужно удалить заболевшего из того места, где начался приступ. После сипаев пришла очередь юношей из Насика и джоханна.

18 апреля. Бен Али сбил нас с пути, и мы отклонились к северу, несмотря на мои возражения; он утверждал, что это правильный путь. Пришлось долго рубить лес. Обнаружилось, что в этот и следующий день мы шли по этому направлению, для того чтобы он получил возможность посетить одну из своих жен – красивую женщину из племени маконде.

Он уговорил ее прийти ко мне с визитом, и я должен был вежливо принимать даму, хотя мы из-за этого зигзага потеряли день. Подобные браки – это один из способов, которыми арабы расширяют свое влияние; среди маконде попадается много очень светлых людей, но только у одного из них были такие волосы, как у арабов. Я спросил Али, пытались ли арабы обращать в свою веру тех, с кем они вступают в такие близкие отношения. Он ответил, что маконде лишены представления о Боге, хотя рабов маконде, доставляемых на побережье и в другие места, обращают в магометанство. Со времени возникновения здесь работорговли численность племени маконде сильно уменьшилась; деревни воюют одна против другой и похищают людей, но проповедовать религию арабы не пробовали. Арабы приспосабливаются к африканским обычаям и не прилагают усилий к тому, чтобы поднять негров до своего уровня. Это хорошо, так как обычаи и нравственность арабов побережья не лучше языческих африканских.

19 апреля. Мы опять поднялись на гору и дальше вышли на плоскогорье, где влага испаряется сильнее, чем в долине; здесь мы в первый раз с начала путешествия попробовали приятно холодной воды. Народ тут очень груб, особенно женщины. Мужчины стараются наняться на расчистку леса. Работают они очень весело; время от времени кто-нибудь запевает бодрую песню, к которой присоединяются все остальные. Я думаю, что их побуждает идти на работу желание порадовать своих жен одеждой. Чем дальше мы поднимаемся вверх по Рувуме, тем больше у жителей татуированы лица и все части тела. Зубы запилены в острие, женщины носят огромные губные кольца. Некоторые из мужчин племени с южного берега реки тоже носят кольца в губе.

20 апреля. Один из джоханна дал верблюдам пройти по засеянному табаком участку, который они и вытоптали. Хозяин после этого не хотел пропустить нас через свое рисовое поле, по которому пролегал наш путь. Я осмотрел поврежденный участок и заставил джоханна уплатить хозяину один ярд коленкора, это все уладило.

Цеце опять искусали буйволов. Местные дикие животные – слоны, бегемоты и свиньи, но мы их не видим. Цеце питаются их кровью. По обоим берегам на низменных луговых полосах, ширина которых колеблется от одной до трех миль, солоноватые озера; в одном из них, довольно большом (оно называется Вронгве), водится много рыбы. Из этого озера добывается соль.

21 апреля. После большой рубки мы достигли долины Михамбве, где провели воскресенье. Все были рады, что оно опять наступило. В наш лагерь пришло несколько человек из Ндонде; они сообщили, что три месяца тому назад было нашествие мазиту, уничтоживших все пищевые запасы в стране; теперь приходится рассылать по всем направлениям людей за продовольствием. Приветствуя друг друга, они хватаются за руки и говорят «ай-ай», но общераспространенный способ приветствия (введенный, вероятно, арабами) – подать правую руку и сказать «мархаба» («добро пожаловать»). Неприятного вида человек, подбивавший других напасть на нас во время нашего первого путешествия в 1861 г., тот самый, которому я дал кусок ткани, чтобы избежать столкновения, появился у нас в лагере, одетый, чтобы не быть опознанным, в тужурку. Я сразу узнал его, но ничего ему не сказал[6].

23 апреля. Сегодня утром в походе мы прошли мимо места, где было сожжено на костре какое-то животное. Из расспросов я узнал, что у маконде существует обычай: сняв с убитого леопарда шкуру, сжигать его, так как мясо этого зверя они не едят. Маконде оправдывали свое отвращение к этому мясу, широко употребляемому в пищу другими племенами, тем, что леопард пожирает людей. Из этого довода видно, что наклонности их прямо противоположны каннибализму.

Все выходы породы, какие мы видели, свидетельствуют, что плоскогорье сложено серым песчаником, покрытым железистым песчаником – конгломератом. Нам стали попадаться лежащие на поверхности большие куски окаменевшего дерева (пропитанного окисью кремния). Они настолько похожи на куски недавно срубленных деревьев, что никто бы не принял их за камень, если бы не взял кусок в руки. Наружная поверхность сохраняет строение деревянного волокна, под ней сплошная окись кремния.

Покусанные цеце буйволы по-прежнему, видимо, не испытывают никаких дурных последствий, однако один из мулов стал вялым и, видимо, нездоров. Я считал это результатом укусов цеце, пока не обнаружил, что у него натружена спина: он не мог нагнуться, чтобы напиться воды, и был в состоянии есть только верхушки травы. От укуса же бык заболел бы на седьмой день.

Один из носильщиков украл рубашку и ушел незамеченным. Когда обнаружилась пропажа, товарищи носильщика и бен Али ночью пошли по следам вора и захватили его в хижине. Они собрали затем старейшин деревни, которые оштрафовали вора в размере четырехкратной стоимости похищенного. Утром носильщики вернулись назад, не считая, видимо, что сделали что-то похвальное. Этот случай кражи был единственным, замеченным нами, и то, как люди к нему отнеслись, показывает, что у них есть естественное чувство справедливости.

24 апреля. Время от времени идут ливни, ночью люди спят под укрытиями. Лихорадка быстро излечивается, и мы не потеряли из-за болезней ни одного дня. Все же нам не удается пройти за день больше нескольких миль: нас сильно задерживают сипаи, а толку от них никакого, за исключением несения сторожевой службы по ночам.

На пути между Киндани и Рувумой я увидел растение, называемое мандаре; корень его вкусом и видом похож на картофель. Это растение я уже встретил один раз раньше, у водопада ниже долины Бароце, в самой середине континента. Туда мандаре завез эмигрант, отводивший воду для орошения, и растение это удержалось на местной почве. Не может ли оно оказаться пригодным на индийской земле? Я вижу, что дальше, в глубинных районах страны, маконде его не разводят, но я скажу Али, чтобы он достал мне несколько мандаре для Бомбея.

25 апреля. Нашу собаку Джека укусила повыше глаза змея. Верхнее веко очень сильно опухло, но других признаков отравления не было, а на следующий день опухоль спала. Либо змея была неядовита, либо количество проникшего с укусом яда было очень мало. Верблюды шагают невыносимо медленно, а сипаи еще замедляют движение, усаживаясь покурить и поесть: их это устраивает. Трава высокая, земля под ней сырая, от нее идет пар.

26 апреля. 25-го мы пришли в Нарри и решили переждать здесь день, чтобы купить провизию, поскольку дальше ее не будет в таком изобилии. Жители охотно торгуют мукой, курами, яйцами и медом; женщины очень грубы. Вчера я увидел, как сипай Пандо избивал верблюда дубиной толщиной в руку: тропинка была узкая, и верблюд не мог дать ему дорогу. Я крикнул ему, чтобы он прекратил избиение (он не знал, что я нахожусь поблизости). Сегодня последствия дурного обращения с животным сказались в том, что оно не в состоянии двигать ногой: воспалился тазобедренный сустав. Боюсь, что некоторые нагноившиеся ушибы нанесены верблюдам умышленно. Этот Пандо и еще один сипай вышли из Занзибара пьяными; затем он украл у меня пару носков, а вообще оказался совершенно бесполезным: даже прыщик на ноге служил ему предлогом, чтобы ничего не делать в течение многих дней. Избитого верблюда пришлось оставить в Нарри под присмотром вождя.