Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

• Название: Дневники полярного капитана
• Автор: Роберт Фалкон Скотт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-54268-0

Каждый шаг в неизведанное опасен – эту истину знает каждый. Но на себе, как на подопытных добровольцах, ее испытывают немногие. И в первых рядах этих немногих – путешественники и первопроходцы.

Капитан Роберт Фалкон Скотт (1868—1912) – фигура великая и трагическая даже по строгим меркам суровых полярных исследователей. Не в переносном, а в буквальном смысле он положил жизнь на достижение Южного полюса Земли. Соревнуясь с экспедицией Руаля Амундсена, Скотт с товарищами дошли до полюса, обнаружили там норвежский флаг – и погибли на обратном пути.

Мужество отличается от храбрости, как сила от усилия, как любовь от влюбленности, как справедливость от отмщения. Только один пример: отморозивший ноги капитан Оутс, чтобы не задерживать товарищей, «пропал без вести»: вышел из палатки и не вернулся.

Да, они не стали первыми – они стали единственными. Была ли их жертва напрасной? Истина проста: мы с детства воспитываемся на примерах. Какие примеры нужнее человеку: стяжательства и конформизма – или благородства и подвига? В наследство от капитана Скотта благодарным потомкам достался высокий пример силы человеческого духа, а внимательным и чутким читателям – путевые дневники и прощальные письма, книги, способные не только увлечь захватывающими описаниями полярной романтики, но и тронуть наше сердце и нашу душу. Замерзая в одиннадцати милях от базового лагеря, до которого он так и не дошел, свое прощальное письмо жене Скотт начал словами: «Моей вдове»…

В эту публикацию вошли путевые дневники и прощальные письма великого первопроходца – его завещание потомкам. Завещание, к которому можно добавить только слова Теннисона, высеченные на могиле отважного полярника: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Биографические очерки об авторе этой книги и его преданном помощнике в первой полярной экспедиции Э. Шеклтоне, дополнившие основной текст, расширяют панораму событий и помогают лучше почувствовать время и место, обстоятельства и людей, стиравших белые пятна с карты мира.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги Роберта Скотта и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Сотни цветных и черно-белых фотографий, картин, рисунков непосредственных участников экспедиции, карты маршрутов и документы эпохи позволяют наглядно представить все то, о чем рассказывает книга. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Под парусами мы двигаться на можем, да и под парами едва ли смогли бы пробиваться вперед. Кажется, что возможности двигаться вперед все меньше.

Западный ветер, так долго дувший прошлой ночью, стих. Теперь будет ровный северо-восточный бриз в 2–3 балла. Поскольку человеку всегда нужно надеяться, мы надеемся, что восточный ветер не перестанет дуть. Опять требуется терпение и терпение. Здесь, по крайней мере, мы находимся, по-видимому, в полной безопасности. Лед так тонок, что не может давлением вредить нам; айсбергов вблизи нет. Невзирая на незавидное положение, все веселы в ожидании праздничного обеда.

Кают-компания разукрашена флагами. Все утром присутствовали при богослужении и усердно пели духовные гимны.

День ознаменовался неожиданным событием: у принадлежащей одному из квартирмейстеров крольчихи родилось 17 детенышей. А он заранее раздал их 22! Не знаю, какая судьба ожидает это семейство; но теперь пока в сене под баком им тепло и уютно.

Полночь. Валит густой снег. Температура 28° [–2 °С]. Холодно и слякотно. Сейчас кончился наш веселый вечер. Обед был чудесный: суп с томатами; рагу из пингвинового филе; ростбиф; плум-пудинг, спаржа; шампанское, портвейн и ликеры – меню поистине праздничное. Обед начался в 6 часов и кончился в 7. Целых пять часов после того вся компания сидела за столом и во весь голос пела. Среди нас талантов не найдется; однако каждый давал что умел и хоры были оглушительные. Даже удивительно, что у такой немузыкальной команды такая страсть к пению. В канун Рождества они подвизались до часу ночи, и никакая работа не делается без припевов. Не знаю, слыхали ли вы эти припевы. У матросов торгового флота их целый репертуар, и без них они не будут поднимать ни паруса, ни якорь. Поются они большей частью не в тон и каким-то гортанным голосом, но когда несколько человек затягивают хором, эффект получается поразительный.

Команда обедала в полдень; меню почти то же, что у нас; вместо шампанского – пиво и небольшое количество виски. Они, по-видимому, от души веселились.

На льду у самого судна сидят три группы пингвинов; всех я насчитал 39, их легко можно бы изловить, из чего ясно, что в плавучих льдах всегда можно добыть пищу.

Сегодня вечером я заметил большого поморника, садившегося на перевернутую ледяную глыбу у края большой льдины, на которой несколько пингвинов расположились ночевать. Могу сказать за положительный факт, что последние вступили в шумное совещание по поводу поморника, после чего они всей компанией двинулись к нему. В нескольких шагах от поморника передовой пингвин остановился и повернул назад, но товарищи стали толкать его к птице. То один, то другой мялся, топтался, не решаясь первым подойти к врагу, и только с усиленным стрекотанием и взаимным подстреканием они, наконец, как-то боком, с опаской, к нему придвинулись.

Вплотную подойти к поморнику они не могли, так как он сидел на глыбе, но когда они подобрались очень близко, он, до сих пор как будто не замечавший их, взмахнул крыльями и отлетел в сторону от пингвинов и там сел. Они повернулись к нему и собирались повторить ту же процедуру, но он опять взмахнул крыльями и окончательно отлетел. Необыкновенно интересно было наблюдать за боязливыми, протестующими движениями пингвинов. Так легко было по этим движениям представить себе их побуждения и перевести их на человеческие ощущения.

По другую сторону судна другая группа пингвинов ссорилась из-за небольшой глыбки, на которой все равно трудно было бы удержаться. Кривлянья, с которыми каждый взбирался на намеченную шаткую возвышенность и сталкивал своего предшественника, чтобы потом самому с нее свалиться, и были не менее забавны процедуры с чайкой. Птицы эти в самом деле доставляют много удовольствия.

Понедельник, 26 декабря.

69°9′ ю. ш., 178°13′ з. д.

Положение самое безотрадное. От всякой надежды, что восточный ветер раскроет лед, приходится, кажется, отказаться. Мы окружены сплошными льдами. Трудно представить себе что-нибудь более безнадежное

День пасмурный, ветер ENE силой от 3 до 5 баллов. Временами идет снег. Может ли быть более безотрадное зрелище для нас?

Прошлой ночью мне слышалось потрескивание льда, утром сообщили, что льдины стали меньше, а позже мы почувствовали что-то вроде килевой качки. Возможно, вдоль судна прошла медленная длинная волна, но нам она ничем не поможет. Этой ночью льды, окружающие нас, столь же плотны, как и раньше…

Очень, очень тяжелое время.

Нам удалось пройти 2 или 3 мили на юго-запад под парусами, время от времени пятясь назад, а затем, набрав ветер, попытались пройти вперед по узкому каналу. Но это мало помогает. Все это, конечно, может привести в уныние. Отрадно одно: готовность всех и каждого приложить последние силы, как бы ни были незначительны достигаемые результаты.

Ренник снова бросал сегодня лот – глубина 1843 сажени. Удивительно, что мы никак не можем понять причину периодического открытия и смыкания льда. Можно ли объяснить это приливными явлениями? Возможно, где-то далеко, к северу или к югу от нас, ветер дует так, что то увеличивает, то ослабляет давление. А полосы открытой воды, по которым мы прошли к северу, дают проход и ледяным массам. Раздражение вызывает неопределенность, зависящая от того, чему мы не знаем причин и не в состоянии предсказать…

Вторник, 27 декабря.

69°12′ ю. ш., 178°18′ з. д.

Во время первой вахты прошли около двух миль, то проталкиваясь сквозь льды, то ложась в дрейф. Затем снова задержка…

Ветер постепенно набрал ураганную силу, снося нас к ESE. Вынуждены были спустить марсели.

В утреннюю вахту снова начали продвигаться, причем лед открывался как обычно, без каких-либо определенных причин. Мы прошли милю или две на запад. Льдины вроде бы поменьше, но перспективы сомнительные – вокруг густой туман. Единственное, что нам известно наверняка: там, куда мы направляемся, есть открытая вода…

Все сегодня говорят, будто лед раскрывается. Сам я не видел тому ясных признаков, но Уилсон видел большую льдину, расколовшуюся на четыре куска, в таком положении, что судно не могло быть тому причиной. Раскрытие больших льдов есть, несомненно, добрый знак.

Вечером положение снова невеселое. Вся надежда на то, что восточный ветер раскроет плавучие льды, испарилась. Но между льдинами появились полыньи и разводья, и мы, как крабы, медленно переползаем из одной полыньи в другую.

Ночью дул сильный ветер, и мне подумалось, что положение наше могло быть куда хуже. Мы стояли среди льдов совершенно спокойно, между тем как ветер завывал в снастях. Нас нисколько не беспокоили ни судно, ни паруса, ни айсберги, ни давление льда. Можно было спокойно уйти вниз и безмятежно заснуть. На ум приходили лошади, но ведь лошадей испокон веков возили на небольших судах, иногда в очень далекие плавания…

Восточная партия, конечно, только выгадает, если мы задержимся. Чем позже они попадут на Землю Короля Эдуарда, тем лучше.[16] Выход для устройства промежуточных складов для главного путешествия к Южному полюсу будет короче, но даже если мы сумеем прибыть в январе, работы будет очень много.

Надо признаться, что могло бы быть много хуже, и если бы только можно было быть уверенными в освобождении не дальше, скажем, как через неделю, то тужить, собственно было бы не о чем.

Боюсь, что в холодильнике не все благополучно. На баранине появилась плесень, и говядина тронулась. Есть несомненный запах. Холодильник приказано было открывать, когда температура спускалась ниже 28° [–2 °С]. Я думал, что мясо от этого отвердеет. Но видно, что нужна вентиляция. К ночи сегодня, когда температура понизится, мы, вероятно, вынем говядину и поставим вензель[17], чтобы очистить воздух. Если это не поможет, придется развесить туши на снастях.

Позднее, 6 часов вечера. Ветер перешел с SE на ESE. Прибой стих. Значит, впереди открытая вода и выбранный нами курс в целом верный.

Небо становится чистым, но ветер остается порывистым, от 4 до 7 баллов. Лед слегка смерзся, и во второй половине дня мы практически не сдвинулись с места.

9 часов вечера. Сегодня одна лошадь легла, чего до сих пор не случалось. Это, может быть, и ничего; с другой стороны, это не предвещает ничего хорошего.

Кончаю этот том моего дневника при обстоятельствах, которых нельзя назвать благоприятными.

1910–1911 гг. Новый рукописный том дневника

Среда, 28 декабря 1910.

69°17′ ю. ш., 179°42′ з. д. Мыс Крозье S 22 W 530.

Ветер улегся; и небо прояснилось; теперь солнце ярко светит и греет. Температура 28° [–2°C]. Во время дневной вахты ветер стих до 2–3 баллов. Прошли 2,5 мили и вышли во льды гораздо менее плотные. Поднялись на «воронье гнездо»[18] и убедились, что ситуация улучшилась. Лед со всех сторон, но большая часть его совсем тонкая, и даже тот, что потолще, как будто ломается, и нет сомнения, что судну будет нетрудно через него пробить себе дорогу. Дальше, на южной стороне неба, есть кое-какие указания на открытую воду. Не верится, чтобы было еще далеко до южного предела этих льдов.