Арабские сказки - Книга тысячи и одной ночи

• Название: Книга тысячи и одной ночи
• Автор: Арабские сказки
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Сказка
• Год: 1958

Памятник арабского устного народного творчества «Сказки Шахразады» книга тысячи и одной ночи. Истории, входящие в книгу и восходящие к арабскому, иранскому и индийскому фольклору, весьма разнородны по стилю и содержанию. Это калейдоскоп событий и образов давно минувшей эпохи с пестрым колоритом нравов и быта различных слоёв населения во времена багдадского правителя Харун ар-Рашида. Связующим звеном всех сказок является мудрая и начитанная дочь визиря Шахразада. Спасаясь от расправы Шахрияра, после измены ополчившегося на всех женщин, Шахразада своими историями отвлекает тирана от мрачных мыслей, прерывая свой рассказ на самом интересном месте и разжигая его любопытство.

"Среди великолепных памятников устного народного творчества "Сказки Шахразады" являются памятником самым монументальным. Эти сказки с изумительным совершенством выражают стремление трудового народа отдаться "чарованью сладких вымыслов", свободной игре словом, выражают буйную силу цветистой фантазии народов Востока — арабов, персов, индусов. Это словесное тканье родилось в глубокой древности; разноцветные шелковые нити его переплелись по всей земле, покрыв ее словесным ковром изумительной красоты".

---

И тогда Аллах разрешил ангелам метать в ифрита огненные звезды, и он сгорел, а ифритка уцелела. И она опустила Бедр-ад-дина на том месте, где звезды поразили ифрита, и не полетела с ним дальше, боясь за него, а по предопределенному велению они достигли Дамаска сирийского, и ифритка положила Хасана у одних из ворот и улетела. И когда настало утро и раскрылись ворота города, люди вышли и увидели красивого юношу, в рубахе и в ермолке, раздетого, без одежды, и от перенесенной бессонницы он был погружен в сон.

И люди, увидев его, сказали: "Счастлива та, что была возле него сегодня ночью! Что бы ему дотерпеть, пока он оденется!" А кто-то другой сказал: "Несчастные дети родовитых! Этот молодец сейчас вышел из кабака по некоторому делу, но хмель осилил его, и он сбился с пути к тому месту, куда шел, и, дойдя до городских ворот, нашел их запертыми и заснул здесь".

И люди пустились в разговоры о нем. И вдруг ветер подул и поднял его рубашку над животом, и стал виден живот и плотный пупок и ноги и бедра его подобные хрусталю, и люди сказали: "Хорошо, клянемся Аллахом!"

И Бедр-ад-дин проснулся и увидел, что он у ворот города и что подле него люди, и удивился и воскликнул: "Где я, добрые люди, и почему вы собрались? Что у меня с вами случилось?" И ему сказали: "Мы увидели тебя во время утреннего призыва, и ты лежал и спал, и мы не знаем о твоем деле ничего, кроме этого".

"Где ты спал эту ночь?" — спросили его потом; и Бедр-ад-дин Хасан воскликнул: "Клянусь Аллахом, о люди, к проспал эту ночь в Каире!"

И тогда один человек сказал: "Ты ешь гашиш!" А другой воскликнул: "Ты сумасшедший! Ты ночевал в Каире, а утром ты спишь в городе Дамаске!" И Бедр-ад-дин отвечал: "Клянусь Аллахом, добрые люди, я совсем не лгу вам; вчера вечером я был в Египте, а вчерашний день находился в Басре". — "Хорошо!" — сказал кто-то; а другой сказал: "Этот юноша одержимый!" И над ним стали хлопать в ладоши, и люди заговорили друг с другом и сказали: "Горе его молодости! Клянемся Аллахом, в его безумии нет никакого сомнения!" Потом они сказали ему: "Сообрази и приди в разум". И Бедр-ад-дин сказал: "Я вчера был женихом в Египте". — "Может быть, ты грезил и видел все, о чем ты говоришь, во сне?" — спросили его; и Хасан усомнился в самом себе и воскликнул: "Клянусь Аллахом, это не сон, и мне не привиделись грезы! Я пришел, и невесту открывали передо мной, а конюх-горбун сидел тут же. О брат мой, это не сон; а если это сон, то где же кошель с золотом и где мой тюрбан, и мое платье, и одежда?"

И потом он встал и вошел в город и прошел по улицам и по рынкам, и люди толпились вокруг него и шли за ним следом, а он вошел в лавку повара.

А этот повар был ловкий человек, то есть вор, но Аллах привел его к раскаянию в воровстве, и он открыл себе харчевню; и все жители Дамаска боялись его из-за его сильной ярости.

И когда все увидели, что юноша вошел в харчевню, народ рассеялся, боясь этого повара; а когда повар увидел Бедр-ад-дина Хасана и посмотрел на его красоту и прелесть, любовь к нему запала ему в сердце, и он спросил: "Откуда ты, молодец? Расскажи мне твою историю, — ты стал мне дороже, чем моя душа".

И Хасан рассказал ему о том, что случилось, с начала до конца; и повар сказал: "О господин мой Бедр-ад-дин, знай, что это удивительное дело и диковинный рассказ. Но скрывай, дитя мое, что с тобою было, пока Аллах не пошлет тебе облегчения; живи со мною в этом месте: у меня нет ребенка, и я сделаю тебя своим сыном". — "Хорошо, дядюшка", — сказал Бедр-ад-дин. И тогда повар пошел на рынок и накупил Бедр-ад-дину роскошных платьев и одел его в них, а потом он отправился с ним к кади[52] и объявил, что Бедр-ад-дин его сын. И Бедр-ад-дин Хасан сделался известен в городе Дамаске как сын повара и стал сидеть у него в лавке и получал деньги, и положение его у повара таким образом упрочилось.

Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и произошло с ним. Что же касается Ситт-аль-Хусн, дочери его дяди, то, когда взошла заря, она проснулась и не нашла подле себя Бедр-ад-дина Хасана. Она подумала, что он пошел за нуждой, и просидела, ожидая его, некоторое время; и вдруг вошел ее отец, озабоченный тем, что случилось с ним из-за султана, — как тот насильно заставил его выдать дочь за своего слугу, за какой-то горбатый обломок конюха. И он говорил про себя: "Я убью мою дочь, если она дала этому проклятому овладеть собою!"

И, дойдя до ее ложа, он остановился и сказал: "Ситт-аль-Хусн!" И она ответила: "Я здесь, к твоим услугам, о господин мой!" — и вышла, раскачиваясь от радости, и поцеловала перед ним землю, и ее лицо стало еще светлее и красивее, так как она обнимала того газеленка.

И, увидев, что она в таком состоянии, ее отец сказал ей: "О проклятая, ты радуешься этому конюху!" И она улыбнулась, услышав слова своего отца, и ответила: "Ради Аллаха, довольно того, что вчера случилось! Люди смеялись надо мной и корили меня этим конюхом, не стоящим обрезка ногтя моего мужа. Клянусь Аллахом, я в жизни не знала ночи лучше вчерашней! Не смейся же надо мной и не напоминай мне про этого горбуна".

Услышав ее слова, отец ее исполнился гнева, и глаза его посинели, и он воскликнул: "Горе тебе, что это за слова ты говоришь! Конюх-горбун ночевал с тобою?" Но Ситт-аль-Хусн сказала: "Заклинаю тебя Аллахом, не поминай мне его, да проклянет Аллах его отца, и не строй шуток! Конюха только наняли за десять динаров, и он взял свою плату и ушел, а я зашла за полог и увидела моего мужа, который сидел там, а раньше меня открывали для него певицы, и он оделял всех червонным золотом, так что обогатил бывших здесь бедняков. И я проспала ночь в объятиях моего мужа, ласкового нравом, обладателя черных глаз и сходящихся бровей".

И когда отец ее услышал эти слова, свет покрылся мраком перед лицом его, и он воскликнул: "О нечестивая, что это ты говоришь, где твой разум?" И она ответила: "О батюшка, ты пронзил мое сердце! Довольно тебе тяготить меня! Это мой муж, что взял мою невинность, и он пошел в комнату отдохновения, а я уже понесла от него".

И тогда ее отец поднялся изумленный и пошел в отхожее место и увидел горбатого конюха, который был воткнут головой в отверстие, а ноги его торчали вверх. И везирь оторопел, увидя его, и воскликнул: "Это не кто другой, как горбун! Эй, горбатый", — сказал он ему. И конюх ответил: "Тагум, тагум", — думая, что с ним говорит ифрит, а везирь закричал на него и сказал: "Говори, а не то я отрежу тебе голову этим мечом!" И тогда горбун сказал: "Клянусь Аллахом, о шейх ифритов, с тех пор как ты меня сюда сунул, я не поднимал головы! Ради Аллаха, сжалься надо мной!" — "Что ты говоришь? — сказал везирь, услышав слова горбатого. — Я отец невесты, а не ифрит!" — "Хватит! — отвечал горбун. — Ты собираешься отнять у меня душу, но уходи своей дорогой, пока не пришел к тебе тот, кто сделал со мной это дело. Вы привели меня лишь для того, чтобы женить меня на любовнице буйволов и возлюбленной ифритов. Да проклянет Аллах того, кто меня женил на ней и кто был причиной этого…"

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Двадцать третья ночь

Когда же настала двадцать третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что горбатый конюх заговорил с везирем, отцом невесты, и сказал ему: "Да проклянет Аллах того, кто был этому причиной!" А везирь сказал: "Вставай, выходи отсюда!" Но горбун отвечал: "Что я, сумасшедший, что ли, чтобы уйти с тобою без позволения ифрита? Он сказал мне: "Когда взойдет солнце, выходи и иди своей дорогой". Что, взошло солнце или нет?" — "Кто тебя сюда привел?" — спросил тогда везирь; и конюх сказал: "Я вчера пришел сюда за нуждою, и вдруг из воды вылезла мышь и закричала на меня и стала расти, и сделалась буйволом. И он сказал мне слова, которые вошли мне в ухо, и оставил меня и ушел, да проглянет Аллах невесту и тех, кто меня женил на ней!"

И везирь подошел к конюху и вынул его из отверстия, и тот выбежал, не веря, что солнце взошло, и пошел к султану и рассказал ему, что у него случилось с ифритом.

Что же касается везиря, отца невесты, то он вошел в дом смущенный, не зная, что думать о деле своей дочери, и сказал ей: "Дочь моя, разъясни мне, что с тобою случилось?" И она сказала: "Жених, перед которым меня вчера открывали, провел со мною ночь и взял мою девственность, и я понесла от него; и если ты мне не веришь, то вот на скамеечке его чалма, а его платье под матрацем, и в нем что-то завернуто, я не знаю что".

И, услышав эти слова, ее отец вошел под намет и увидел чалму Бедр-ад-дина Хасана, сына своего брата, и тотчас же взял ее в руки и повертел и сказал: "Это чалма везирей, — она сделана в Мосуле!" И он увидел ладанку, зашитую в тарбуш[53] и взял ее и распорол, и, взяв одежду Хасана, нашел в ней кошель, где была тысяча динаров.

И, открыв кошель, он увидел там бумагу и прочитал ее, и это оказалась расписка еврея на имя Бедр-ад-дина Хасана, сына Нур-ад-дина Али каирского, и тысячу динаров он тоже нашел.

И, прочитав эту записку, Шамс-ад-дин испустил крик и упал без сознания, а придя в себя и поняв сущность дела, он изумился и воскликнул: "Нет бога, кроме Аллаха, властного на всякую вещь!"