Одри Баркер - Под водой

• Название: Под водой
• Автор: Одри Баркер
• Издательство: Журнал «Англия»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1982

Одри Лилиан Баркэр (р. 1918) начала писать в девять лет. Окончив в 16 лет школу, она работала в конторе в лондонском Сити, во время Второй мировой войны в течение трех лет служила в системе Национальной противопожарной обороны. Затем в 1949 г. поступила на Би-Би-Си. Первая книга Баркэр — сборник рассказов, озаглавленный «Невинные», — вышла в 1947 г. С тех пор она выпустила шесть романов, три повести и четыре сборника рассказов. В 1962 г. она завоевала Премию Челтенхемского фестиваля, а в 1970 г. Баркэр была удостоена Премии Совета по искусству.

Публикуемый ниже рассказ взят из сборника «Рассказы о жизни». Сборник необычен тем, что состоит из воспоминаний автобиографического характера, перемежающихся рассказами, отчасти вызванными событиями, переживаниями или настроениями запечатленными в биографических пассажах. В рассказе «Под водой» О. Л. Баркэр воссоздает внутренний мир ребенка, в который вторгается со своим кошмаром мир взрослых, действительность, которую он едва ли понимает.

«Рассказы о жизни» выпущены в 1981 г. лондонским издательством «Хогарт Пресс» (The Hogarth Press). Рассказ «Под водой» был впервые опубликован в 1947 г.

---

Все равно она лучше чьей-то чужой реки, туннель под водой принадлежал ему, только ему, и ребристые акведуки, и леса редких водорослей — тоже. Его все равно будет тянуть сюда, даже если изменится его отношение к реке.

Окинув берег взглядом, он нахмурился, как хмурится хозяин. Никаких признаков, что кто-то недавно вылезал здесь на берег — ни влажных пятен, ни заляпанной грязью травы. Может, она вышла на тот берег? Если так, мужчина непременно должен был увидеть ее, к тому же река была довольно узкая, и Питер видел, что противоположный берег был точно такой же, как этот: сухой, с истоптанной травой.

Чудно. Он взобрался на свисавшую над водой ветку ивы и из этой выгодной позиции внимательно осмотрел реку вверх и вниз по течению. В тени медленно пробегала крыса. Питер шикнул, но она и не подумала бежать быстрее. Кроме нее, единственное, что двигалось, это река и комары; листья и травы были пришпилены намертво тяжелым воздухом.

Без всякой охоты он возвратился на то место, где женщина упала в воду. Помятый вербейник уже привял и потемнел, по зеленой шляпе ползали мухи. Здесь было очень глубоко, так глубоко, что глядя со дна вверх, видишь далеко над собой смутное, бледное пятно света…

Внезапно он побежал и схватил брошенную мужчиной палку. Он бросился на колени и принялся шарить ею в воде. Дна он не доставал, но мог заметить, если там что-то плавает под водой.

Допустив эту мысль, Питер позеленел, и какая-то тяжесть оборвалась и заворочалась у него в животе. Он выпустил палку, понимая, что либо он сейчас же убежит, оставив навсегда реку с заключенным в ней ужасом, либо докажет себе, что этого ужаса не существует. Существовал единственный способ доказать это.

Он встал, борясь с первой волной страха. Знакомый вид медленно бегущей воды делал это столь смехотворным, что он содрал рубашку и брюки, яростно ухмыляясь по поводу того, что так расчувствовался.

И все-таки никогда он не был менее расположен к купанию, так что он не стал мешкать у кромки воды. Не успела рубашка, которую он бросил позади себя, опуститься на траву, как он глубоко нырнул.

Когда вода сомкнулась над ним, он сразу же успокоился и уже ни капли не верил в это. Здесь, в глубине ничего не изменилось, тот же зеленый карликовый мир, из-под его ног, от его вытянутых вперед рук струйками поднимался ил, все его тело было объято прохладой.

Настоящая река — этот миниатюрный подводный пейзаж со смутными очертаниями, оставался таким, как был. Здесь никто не мог вторгнуться в его владения, он свалял дурака, когда подумал, что люди на берегу могут что-то изменить. Что касается мужчины и женщины, то, проплывая среди тростника, он решил, что ему это безразлично, лишь бы они никогда больше не заявлялись сюда; он мог сам закончить этот неоконченный эпизод — когда его это настолько заинтересует — закончить по-своему.

Пора было идти домой, но он испытывал необходимость в том, чтобы каким-то поступком выразить свою радость от того, что река вновь принадлежала ему. Он не забыл той цели, с которой нырял, и теперь, когда страх его оказался беспочвенным, он с полным основанием мог быть доволен собой. Для формального завершения и чтобы подтвердить свою отвагу, он решил еще раз проплыть через подводный туннель.

Он вдыхал наверху тяжелый воздух, взбивая на глади реки пенное кружево. Услышал все еще доносившийся издалека гром и подумал, что бы он почувствовал, если бы по ту сторону холмов шло сражение и это была артиллерия. Он решил поиграть в это по дороге домой и нырнул в тот самый момент, когда молния лезвием рассекла небо.

Сначала Питер подумал, что она повредила ему зрение, потому что он не увидел туннеля, пока не очутился совсем рядом с ним. Темный вход, похожий на портал церкви, показался на миг, а потом неимоверным образом исчез. Лишь в момент столкновения до него дошло, что что-то находится между ним и туннелем.

Под водой ни в чем нельзя быть уверенным, пока не потрогаешь. Но и до того, как его выброшенные вперед руки принесли подтверждение, он знал, что колыхалось перед ним. Пальцы скользнули по чему-то мягкому, сила прыжка стремительно столкнула его с тяжелой массой. От толчка масса чуть отклонилась, но потом, когда он рухнул на дно, она неторопливым и ужасным движением придавила его сверху.

Питер никогда не терял сознания, никогда не испытывал сильного напряжения. Сейчас, на дне реки, он был так близок к этому, что даже зеленоватый подводный сумрак застлала тьма. Он ничего не видел и почти не соображал, что делает. Разум прекратил свои расчеты. Это его тело, засасываемое вглубь и утопающее, заставило его — в ответ на физическое ощущение тошноты — заработать, не разбирая, руками и ногами, стараясь разорвать, разодрать пелену воды. Он попал кулаком во что-то не оказавшее ему сопротивления, повернулся и принялся колотить руками и ногами, погружавшимися во что-то, как в кашу. Но «оно» подалось в сторону, Питер был свободен. Все еще рассыпая удары, все еще ничего не разбирая, он пулей вылетел на поверхность.

Над водой он услышал, словно это был кто-то другой, свое резкое, прерывистое дыхание. Не отдышавшись, он поплыл к берегу и, подтянувшись, вылез. Никогда не казалась ему земля такой бодрящей и спасительной, таким ясным — свет дня. От прикосновения к мягким, скользким предметам по коже все еще ползли мурашки, он лежал, тяжело дыша и содрогаясь.

Его разбудил гром и вспышка молнии. Он растерся ладонями и стал быстро натягивать одежду. Сама повседневность этих действий более, чем что-либо другое, успокаивала его, и к тому времени, как он завязал шнурки, он — брезгливо, но логично — был погружен в разбор метода, а не одержим результатом.

Тайна того, как женщина покинула реку, не оставив ни единого следа, разрешилась. Она и не покидала ее, а недоступная взору лежала на дне. Но обычно утопленники всплывают. Должно быть, она застряла, зацепившись, вероятно, за корень, а, может, равнодушно допустил Питер — ей защемило руку или ногу в перекрытье его туннеля. Если так, отчего она не старалась освободиться? Она могла это сделать, легко могла. Однажды у него тоже нога попала под корень — всего-то и нужно было, что крутануть посильнее, она и высвободилась.

Он осторожно подошел к вербейнику и посмотрел. Из откоса торчал шишковатый корень. Может, падая, она ударилась о него головой и потеряла сознание. А, может, ее рука или нога застряла так прочно, что она не смогла вырваться и утонула, пока они искали ее на берегу.

Питер обнаружил, что умозаключения могут вызывать чисто умственное возбуждение, более сильное, чем брезгливость. Он до того позабыл свою робость, что пробрался через вербейник и стал на то самое место, на котором в последний раз стояла женщина. Он тщательно осмотрел шишковатый корень, ища отметин, которые могли бы подтвердить его теорию. К его огорчению, сухое, твердое дерево не обнаруживало никаких следов недавних ударов. Он встал на четвереньки, чтобы поближе рассмотреть корень, и пожалел, что у него нет увеличительного стекла, как вдруг на глаза ему попалась зеленая шляпка женщины. Она по-прежнему валялась на траве, и по ней по-прежнему ползали мухи, словно прежде она была живая, а теперь умерла.

Внезапно Питер понял, что произошло. Он с трудом поднялся и с отвращением посмотрел на реку. Та понемногу подтачивала берег и уносила землю прочь, все глубже зарываясь в свое спокойное ложе отшельника. Она всегда казалась таинственной, это так и осталось, только теперь у нее была тайна, которую нужно хранить. Под водой вместе с тростником и прочными корнями будет двигаться еще что-то, что-то странное, поворачиваясь и покачиваясь медленным, вальсообразным движением.

Всю дорогу Питер бежал, но гроза настигла его прежде, чем он очутился под крышей.

Поначалу Питер время от времени думал о том, что случилось, но никогда ни с кем не говорил об этом. Было в этом что-то постыдное, и во всяком случае это его не касалось.

У него было оружие юности — способность глубоко похоронить то, о чем полезнее забыть. Через несколько дней не только само происшествие, но и место — река — начали надолго выпадать из его памяти. А ведь прежде река столько значила для него. Когда он не мог прийти сюда поплавать, он хранил ее как убежище, как место, которое принадлежит ему одному, и в редкие минуты — редкие, потому что он не имел обыкновения грезить наяву, — он вызывал ее в памяти, и она служила ему панацеей от огорчений или средством праздного времяпрепровождения.

Он едва заметил свою утрату. Точно закрыл реку крышкой. Если ее случайно поднимут, он не вспомнит ласковой, бурой воды, ее спокойного цвета, пляшущих солнечных бликов. Лишь внезапно его пронзала тревожная боль, предупреждение не будоражить память. За ней он предусмотрительно следил, крышка вновь водворялась на место, скрывая реку и все, что с ней связано.

Когда через несколько недель нашли тело женщины, в округе вспыхнули слухи, и некоторые из школьных приятелей Питера ходили посмотреть на то место в вербейнике. Когда они обсуждали это, Питер обычно нервничал и грубой шуткой или возней переводил разговор на другое. Поскольку он пользовался среди приятелей авторитетом и направлял их интересы, они вскоре последовали его примеру и больше не говорили об утонувшей женщине.