Роальд Даль - Агнец на заклание

• Название: Агнец на заклание
• Автор: Роальд Даль
• Издательство: Журнал «Англия»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1980

Руальд Даль начал писать в 40-х годах и признан ныне одним из мастеров страшных рассказов. Он родился в 1916 году в южном Уэльсе, его родители — норвежцы. Сам он живет в Англии. До самого начала второй мировой войны, до того, как он вступил в британские военно-воздушные силы, он работал в Лондоне, в нефтяной компании. Какое-то время он работал в Соединенных Штатах, там-то впервые у него и проснулся интерес к писательскому творчеству. Первые двенадцать его рассказов — все они связаны с темой полета — были опубликованы в ведущих американских журналах, а затем вошли в книгу «Перехожу на прием». С тех пор он не сомневался в своем призвании, а его рассказы стали бестселлерами и переводились на многие языки. Некоторые из них были инсценированы и показывались по британскому телевидению в 1979 году.

Как ни странно, Руальд Даль посвятил свой талант также и детским книгам, чудесным фантазиям, таким, как «Джеймс и гигантский персик», «Чарли и большой стеклянный лифт», «Замечательная история Генри-Сахарка», которые полюбились детям во всем мире.

Трудно поверить, что автор этих совершенно безобидных произведений — тот же самый человек, который в своих «взрослых» рассказах нередко представляет страшные, жестокие и жуткие повороты судьбы. Эти рассказы — своего рода назидательные новеллы, в действие которых безжалостно вмешивается рука судьбы, поражая несчастную жертву в самое уязвимое место, порой приговаривая ее к изощренным вечным мукам. Примером может служить рассказ «Уильям и Мэри», героиня которого (мозг ее покойного мужа посредством медицинского эксперимента сохраняет клиническую жизнь и чувствительность, один его глаз сохраняет способность видеть) обнаруживает, что может безнаказанно приводить его в бешенство, выпуская на него дым во время курения, включая свои любимые телепрограммы (прежде запрещенные в доме) и вообще мстя ему за тиранию, длившуюся всю их совместную жизнь.

В сюжетах Руальда Даля проявляется высокое чувство справедливости. Как ни ужасна развязка, мы чувствуем, что подобный финал уместен и даже неизбежен.

В некоторых рассказах он обращается к сверхъестественному. Другие строятся на вполне обоснованных научных теориях, доведенных до абсурда. Так, в рассказе «Маточное молочко» пчеловод-энтузиаст и его жена начинают подкармливать свою худенькую малютку-девочку этим веществом, славящимся своей питательностью. Через некоторое время жена с ужасом замечает, что у малышки развиваются свойства личинки пчелиной матки. Муж ее, однако, не видит в этом ничего нежелательного — как выясняется, сам он уже несколько лет потихоньку лакомится маточным молочком, и даже в его внешности появилось что-то пчелиное. Его тело стало покрываться густой порослью черных и желтых волос, и неожиданно жена видит его в новом, страшном виде — он с жужжанием движется по комнате, неся на коротких ножках пухлое тело.

«Агнец на заклание» был впервые напечатан в 1954 году. Не приходится сомневаться, что муж Мэри Мэлони заслужил свою участь. А заслуживает ли в свою очередь Мэри того, чтобы преступление сошло ей с рук? И действительно сойдет ли оно ей с рук? Подумайте сами. Отсутствие определенности — также одна из особенностей рассказов Даля.

---

Человек обернулся и протянул руку вверх, чтобы взять с полки горошек.

— Патрик решил, что он сегодня устал и не желает никуда идти ужинать, — сказала она ему. — Знаете, по четвергам мы всегда куда-нибудь идем, а теперь вот он меня подловил — в доме нет никаких овощей.

— А как насчет мяса, миссис Мэлони?

Нет, мясо-то у меня есть, спасибо. Чудесная баранья нога, в морозилке.

— О.

— Я не особенно люблю готовить из мороженого мяса, но на этот раз решила рискнуть. Как думаете, хорошо получится?

— Лично я, — сказал хозяин лавки, — считаю, что разницы никакой. Как вы насчет этой крупной картошки?

— О да, прекрасно. Пару таких.

— Что-нибудь еще? — Хозяин склонил голову набок, внимательно и учтиво глядя на нее. — А что потом? Что вы дадите ему после этого?

— Ну, а что бы вы посоветовали, Сэм?

Хозяин обвел лавку взглядом.

— Как насчет хорошего куска творожного пудинга. Я знаю, он его любит.

— Превосходно, — сказала она. — Он его любит.

Когда все было завернуто и она расплатилась, она улыбнулась самой ослепительной своей улыбкой и сказала:

— Благодарю, Сэм. Доброй ночи.

— Доброй ночи, миссис Мэлони. И благодарю вас.

А теперь, сказала она себе, поспешно пускаясь в обратный путь, единственное, что она делает, это возвращается домой, к мужу, который дожидается своего ужина; она должна приготовить его хорошо, постараться, чтоб вышло как можно вкуснее, потому что бедняга устал; если, когда она войдет в дом, обнаружится что-то необычное, или трагическое, или ужасное, тогда, естественно, это будет шок, и она обезумеет от горя и ужаса. Заметьте, она не ожидала ничего обнаружить. Она просто возвращалась домой, несла овощи. Миссис Патрик Мэлони шла домой и несла овощи вечером в четверг, чтобы сготовить ужин мужу.

Вот так, говорила она себе. Делай все естественно и правильно. Пусть все идет совершенно естественно, и тогда совсем не понадобится ничего разыгрывать.

Поэтому, когда она вошла в кухню через заднюю дверь, она напевала про себя какую-то песенку и улыбалась.

— Патрик! — позвала она. — Как ты там, дорогой?

Она положила пакет на стол и прошла в гостиную, и когда увидела, как он лежит на полу, с согнутыми ногами и как бы вывернутой рукой, придавленной всем телом, это был действительно шок. Вся прежняя любовь и тяга к нему нахлынула на нее, она бросилась к нему, опустилась на колени и горько зарыдала. Это было легко. Никакой игры не понадобилось.

Через несколько минут она встала и направилась к телефону. Она знала номер полицейского участка и, когда ей ответили с другого конца, прокричала:

— Скорее! Приезжайте скорее! Патрик умер!

— Кто говорит?

— Миссис Мэлони. Миссис Патрик Мэлони.

— Вы хотите сказать, что умер Патрик Мэлони?

— Мне кажется, — прорыдала она. Он лежит на полу, и мне кажется, что он умер.

— Будем немедленно, — ответил тот.

Машина прибыла очень скоро; когда Мэри отворила парадную дверь, вошли двое полицейских. Она знала обоих — она всех почти знала на этом участке — и с истерическим плачем упала на руки Джека Нунена. Он бережно усадил ее в кресло, потом пошел к другому полицейскому, его звали О’Мэлли, стоявшему на коленях рядом с телом.

— Умер? — воскликнула она.

— Боюсь, да. Что случилось?

Она вкратце рассказала историю о том, как она ходила в лавку, а, возвратившись, нашла его распростертым на полу. Пока она говорила, перемежая рассказ слезами, Нунен обнаружил на голове умершего сгусток запекшейся крови. Он показал его О’Мэлли, который тотчас же встал и направился к телефону.

Вскоре начали прибывать и остальные. Сначала врач, затем два детектива, одного из которых она знала по имени. Потом прибыл полицейский фотограф и сделал снимки, и человек, занимавшийся отпечатками пальцев. Они долго шептались и вполголоса переговаривались над трупом, и детективы без конца задавали ей всякие вопросы. Но они неизменно обходились с ней заботливо. Она опять рассказала свою историю, на этот раз с самого начала, когда Патрик вернулся домой и она шила, а он был усталый, такой усталый, что не захотел никуда идти ужинать. Рассказала, как она поставила мясо в духовку — «оно сейчас там, жарится», — и как выскочила в лавку, купить овощей, а вернувшись, нашла его на полу.

— В какую лавку? — спросил один из детективов.

Она назвала, и он обернулся и что-то шепнул другому детективу, который тотчас же вышел на улицу.

Через пятнадцать минут он вернулся с листком, испещренным пометками, они снова пошептались: сквозь рыданья до нее долетели обрывки произнесенных шепотом фраз: «… держалась абсолютно нормально. очень веселая. хотела угостить его хорошим ужином. горошек. творожный пудинг. невозможно, чтобы она.»

Какое-то время спустя фотограф и доктор удалились, пришли еще двое и на носилках унесли тело. Потом ушел специалист по отпечаткам пальцев. Остались два детектива, а также два полицейских. По отношению к ней они проявляли исключительную заботу, и Джек Нунен спросил, не хочет ли она пойти куда-нибудь, к сестре, например, или к нему домой, где его жена позаботится о ней и устроит на ночь.

Нет, сказала она. Ей кажется, что в данный момент она не смогла бы сделать ни шагу. Не будут они очень возражать, если она просто посидит тут, пока ей не станет лучше. Сейчас она не слишком-то хорошо себя чувствует, право, не слишком.

Тогда не лучше ль ей прилечь, спросил Джек Нунен.

Нет, сказала она, ей хочется остаться на том месте, где она сидит, в этом вот кресле. Может, немного погодя, когда ей станет лучше, она сможет сдвинуться.

Так что они оставили ее там, а сами занялись делом — обыском дома. Время от времени какой-нибудь из детективов задавал ей новые вопросы. Иногда, проходя мимо, Джек Нунен говорил ей что-нибудь ласковое. Ее муж, сообщил он ей, был убит ударом в затылок, нанесенным тяжелым тупым инструментом, почти несомненно большим металлическим предметом. Они ищут оружие. Убийца мог забрать его с собой, но, с другой стороны, мог и выбросить или спрятать его где-нибудь в доме, или поблизости.

— Старая история, — сказал он. — Найди оружие, и ты нашел преступника.

Потом к ней подошел один из детективов и сел с ней рядом. Не знает ли она такого предмета в доме, которым можно было воспользоваться для этого? Не откажется ли она посмотреть, может, чего-то не хватает, скажем, большого гаечного ключа или тяжелой металлической вазы.

У них нет тяжелых металлических ваз, сказала она.

— А большого гаечного ключа?

Она не думала, чтоб у них был большой гаечный ключ. Но, вероятно, подобные есть в гараже.

Поиски продолжались. Она знала, что в саду, вокруг всего дома ведут поиски другие полицейские. Она слышала шаги по гравию, а иногда в щелку между шторами видела луч фонарика. Время было довольно позднее, она заметила, что часы на каминной полке показывали около девяти. Те четверо, что обыскивали комнаты, казалось, устали, были почти что в раздражении.

— Джек, — сказала она, когда сержант Нунен проходил мимо в следующий раз. — Вы не откажитесь дать мне чего-нибудь выпить?

— Конечно, дам. Вы имели в виду этот виски?

— Да, пожалуйста. Только капельку. Может, мне от него станет легче.

Он подал ей бокал.

— Отчего бы вам и самому не выпить? — сказала она. — Вы, должно быть, ужасно устали. Пожалуйста, прошу вас. Вы были так добры ко мне.

— Что ж, — сказал он. — Строго говоря, это запрещается, но каплю можно — для поддержания сил.

Один за другим подошли и другие, их тоже уговорили выпить самую малость. Они стояли довольно нескладно, с бокалами в руках, чувствуя себя неловко в ее присутствии, пытаясь сказать ей что-нибудь в утешение. Сержант Нунен зашел в кухню и тотчас же вышел обратно со словами:

— Послушайте, миссис Мэлони. Знаете, у вас все еще горит духовка и мясо все еще там.

— Ах, Боже мой! — воскликнула она. — Так и есть!

— Может, лучше мне ее выключить, а, как?

— Пожалуйста, Джек. Большое спасибо.

Когда сержант вернулся во второй раз, она посмотрела на него большими, темными, полными слез, глазами.

— Джек Нунен, — проговорила она.

— Да?

— Вы не сделаете мне небольшого одолжения — вы и все другие?

— Мы постараемся, миссис Мэлони.

— Хорошо, — сказала она. — Вы все собрались здесь, добрые друзья дорогого Патрика, и все помогаете поймать человека, который его убил. Время ужина давно прошло и вы, наверное, ужасно проголодались. Я знаю, Патрик, упокой господь его душу, ни за что меня не простил бы, если бы я не приняла вас в его доме с достойным гостеприимством. Почему бы вам не съесть той баранины, что стоит в духовке? Она как раз должна быть сейчас готова.

— Даже и не подумаем, — сказал сержант Нунен.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Пожалуйста, поешьте. Лично я ни к чему не могу прикоснуться и уж подавно к тому, что находилось в доме, когда он был здесь. Но вам это не повредит. Вы окажете мне большую услугу, если ее съедите. А потом вы сможете снова вернуться к своей работе.