Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

• Название: Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда
• Автор: Гровер Ферр
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906789-23-5

После XX съезда КПСС в западной историографии сложилось предвзятое отношение к периоду сталинизма и укоренился образ кровавожестокого и мстительного диктатора.

Опираясь на фактологический анализ и данные российских архивов, автор очищает сталинскую систему от наветов и домыслов Хрущева, восстанавливая истинный облик вождя и построенной им державы.

Переведенная на многие языки книга Гровера Ферра – самое убедительное и авторитетное на сегодняшний день разоблачение фальсификаций, на которых построен знаменитый «закрытый доклад» Хрущева, ставший основополагающим документом «антисталинской парадигмы».

Книга также выходила под названием «Антисталинская подлость».

---

Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР»[158].

Продолжая, Сталин призвал к строго индивидуальному подходу при разборе персональных дел и к созданию курсов для политического образования, а не к каким-либо репрессиям, «террору». Что касается «прямой поддержки со стороны наших врагов за пределами СССР», тут Сталин оказался прав. К тому времени накопилось достаточно много фактов вербовки советских граждан иностранными агентами с целью саботажа и шпионажа и ещё больше таких случаев было выявлено в ближайшие после Пленума месяцы.

Следует отметить: тезис об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма родился у Сталина не в 1937‑м, а в 1928 году. Впервые об этом было сказано на июльском (1928) Пленуме ЦК, где, касаясь вопроса обострения классовой борьбы и усиления сопротивления капиталистов, Сталин сделал важные разъяснения:

«О чём здесь идёт речь? Вовсе не о том, что чем дальше мы будем двигаться вперёд, чем сильнее будет развиваться дело социалистического строительства, тем сильнее будто бы будет расти сопротивление капиталистов. Речь идёт не об этом. Речь идёт о том – почему сопротивление капиталистов усиливается (выделено мной. – Г. Ф.)»[159].

Г. А. Бордюгов и В. А. Козлов отмечают, что тезис об обострении классовой борьбы получил дальнейшее развитие в речи Валериана Куйбышева на сентябрьском Пленуме ЦК 1928 года. Историки добавляют: на апрельском Пленуме (1929) Бухарин выступил против, но так, что его речь оставляла место для двоякого толкования; он признал, что на некоторых этапах классовая борьба может обостряться, и даже согласился, что 1929 год был как раз таким временем, но отметил, что сам принцип, дескать, не носит всеобщего характера.

5 марта 1937 года Сталин выступил с завершающим докладом на февральско-мартовском Пленуме. Эту речь тоже нельзя называть «теоретическим обоснованием политики массовых репрессий». В ней Сталин вновь недвусмысленно заявил о «необходимости индивидуального, дифференцированного подхода». Далее Сталин вернулся к тому же самому вопросу и опять открыто выступил против огульно-массового подхода. Он настаивал, что есть, самое большее, несколько тысяч членов партии, о ком можно сказать, что они поддерживали троцкистов, или «около 12 тысяч членов партии, сочувствовавших так или иначе троцкизму. Вот вам вся сила господ троцкистов»[160].

Вместо призывов к «массовому террору» Сталин выдвинул веские аргументы против такой политики. Юрий Жуков соглашается, что речь Сталина была весьма умеренной[161]. По докладу Сталина была подготовлена резолюция, которая была принята единогласно, но так и не стала достоянием гласности. Жуков цитирует её.

Призыв к политическому образованию, а не к массовым репрессиям, – поистине кульминация сталинских выступлений. В противоположность лживым заявлениям Хрущёва о призывах к «массовым репрессиям» Сталин требовал расширения сети внутрипартийного политпросвета, крайне необходимого для партийных вождей вроде тех, что присутствовали на заседаниях Пленума ЦК. Сталин настаивал, чтобы каждый из партсекретарей подобрал себе двух заместителей, способных взять руководство на себя, пока каждый из секретарей не завершит обучение на 4‑месячных, а ещё большее число партийных руководителей – на 6‑месячных курсах.

Многие или большинство из участников Пленума были первыми секретарями областных, краевых или республиканских организаций ВКП(б). Они, возможно, истолковали такой план как угрозу своему положению. Им, в сущности, предстояло подыскать будущую смену самим себе. Своего рода «соревнование» за эти высокие партийные посты, казалось, было не за горами. Если партсекретари отправятся учиться на курсах, кто поручится, что они вновь займут свои места, когда обучение подойдёт к концу?

На самом деле именно первые секретари – включая, как мы видели, самого Хрущёва – обратились к политике «массовых репрессий». А курсы политпросвета так никогда и не были организованы. Взамен на следующем Пленуме ЦК секретари обратились к Сталину с леденящими кровь рассказами об угрозе со стороны реакционных элементов и возвращающихся из ссылки кулаков. Секретари потребовали предоставления им чрезвычайных полномочий для вынесения смертных приговоров и отправки десятков тысяч человек в лагеря. Подробнее об этом будет сказано ниже.

В ходе февральско-мартовского Пленума Сталин выступил на заседании комиссии по расследованию дела Бухарина и Рыкова 27 февраля 1937 года. Но и в этой речи Сталин рекомендовал ограничиться весьма сдержанным решением. Гетти и Наумов, изучив голосование комиссии, указывают, что сталинское предложение – административная ссылка – оказалось самым мягким из всех[162]. Ежов, выступивший с основным докладом по разбираемому делу, а также Будённый, Мануильский, Шверник, Косарев и Якир высказались за то, чтобы «предать Бухарина и Рыкова суду и расстрелять».

(См. подробное обсуждение вопроса в статье В. Боброва и И. Пыхалова, где исследуется слух из воспоминаний вдовы Бухарина А. М. Лариной, согласно которому Сталин будто бы требовал казни, а Якир выступал резко против, – т. е. нечто прямо противоположное тому, что происходило в действительности и что представляет собой одну из крупиц антисталинского «фольклора», имевшую статус исторического «факта» до тех пор, пока в постсоветские времена не были опубликованы соответствующие документы).

Итак, в общей сложности Сталин выступил три раза – чаще, чем на других Пленумах, и ни одно из его выступлений даже отдалённо не напоминало призыв к массовым репрессиям, как о том заявил Хрущёв. Ну, а что касается Ленина, то он действительно говорил что-то очень близкое к тому, что Сталин высказывал в речах 1928–29 годов.

15. «Ряд членов ЦК сомневались в правильности курса на массовые репрессии». Особенно Постышев

Хрущёв:

«На февральско-мартовском Пленуме ЦК (1937 г.) в выступлениях ряда членов ЦК, по существу, высказывались сомнения в правильности намечавшегося курса на массовые репрессии под предлогом борьбы с “двурушниками”.

Наиболее ярко эти сомнения были выражены в выступлении тов. Постышева. Он говорил:

“Я рассуждал: прошли такие крутые годы борьбы, гнилые члены партии ломались или уходили к врагам, здоровые дрались за дело партии. Это годы индустриализации, коллективизации. Я никак не предполагал, что, пройдя этот крутой период, Карпов и ему подобные попадут в лагерь врага. (Карпов – это работник ЦК партии Украины, которого хорошо знал Постышев.) А вот по показаниям якобы Карпов с 1934 года был завербован троцкистами. Я лично думаю, что в 1934 году здоровому члену партии, который прошёл длительный путь ожесточённой борьбы с врагами за дело партии, за социализм, попасть в стан врагов невероятно. Я этому не верю… Я себе не представляю, как можно пройти тяжёлые годы с партией и потом в 1934 году пойти к троцкистам. Странно это…” (Движение в зале.)»[163]

В середине 1990‑х была наконец издана стенограмма февральско-мартовского (1937) Пленума Центрального комитета ВКП(б). И теперь каждый может воочию убедиться: цитата из выступления Постышева – подлинная, а комментарий Хрущёва – лживый.

Несомненно, Хрущёв знал, что сказанное им – неправда. Он уверял, будто «в выступлениях ряда членов ЦК по существу высказывались сомнения в правильности… курса на массовые репрессии». Но на самом деле на Пленуме не было ни одного такого выступления. И даже Постышев не говорил ничего похожего! Вслед за процитированным Хрущёвым отрывком Постышев потребовал предать суду и Карпова, и всех тех, кто, по его мнению, примкнул к врагам.

В сущности, Постышев показал себя одним из самых жёстких партийных руководителей; на январском (1938) Пленуме ЦК за необоснованное исключение из партии большого числа её членов он сам был выведен из кандидатов в члены Политбюро. Гетти и Наумов подробно описывают, как Постышев был подвергнут на Пленуме суровой проработке за непомерные репрессии, и отмечает, что «сверхбдительный Постышев был принесён в жертву, дабы положить конец репрессиям в партии»[164].

В своём анализе Юрий Жуков соглашается, что на январском (1938) Пленуме сталинское руководство предприняло ещё одну попытку приостановить незаконные репрессии, которые проводились под руководством первых секретарей. Документ, подтверждающий, что Постышев был изгнан из Политбюро и арестован за массовые репрессии в отношении невинных людей, опубликован (в переводе) в книге Гетти и Наумова[165].

Хрущёв участвовал в работе январского (1938) Пленума и, конечно, дальнейшая судьба и истинные причины отстранения Постышева ему были хорошо известны. Хрущёв просто не мог не знать, что «ряд членов ЦК» не высказывал вообще никаких «сомнений в правильности… курса на массовые репрессии». На февральско-мартовском (1937) Пленуме Хрущёв сам выступил с резкой речью, где искренно поддержал репрессивную политику.