Нара Плотева - Бледный

• Название: Бледный
• Автор: Нара Плотева
• Издательство: ООО «АКПРЕСС»
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91293-028-7

Престижная работа, дом на Рублёвке, выгодный брак. Девяткин — вполне благополучный человек. Но на душе у бывшего детдомовца осадок. Он понимает, что за каждодневной рутиной — абсолютная пустота, а он — раб сложившегося порядка вещей. В какой-то момент всё меняется…

---

Нет надежды — признал он, вспомнив, что она ему ещё мстит за Сытина. Пискнул сотовый. На ловца и зверь.

— Выпьем? — Сытин встретился с ним в кафе. — Хочешь?

— Нет.

Он врал. Он — выпить хочет, хочет забвения, чтоб мягче принять то, что Сытин сейчас скажет, — но чувствует, что дурную весть все равно не запить и что ему будет легче только с Леной. Она его ждёт.

— Доклад сильный, — начал Сытин. — Но она всем внушила, что сама следит за трендом, раскрыла спектр данных для подтверждения. Сказала, что после доклада ещё больше убедилась в правильности своих прогнозов и действий, ею уже спланированных… Ты работал, мол, под её эгидой. Выдвинула на премию…

— Приезжай в субботу, — бросил Девяткин, протягивая другу руку. Голос его был хриплым, он предпочёл бы драться.

В «Форде» он включил радио и после многих петляний пристроился к пробке, ползшей на запад, а около МКАД ответил звонившей Лене:

— Да.

— Милый…

— Еду.

— Что?

— К тебе. Быть вдвоём.

— Петя…

— Лена, куда ты делась, когда утром связь прервалась?

— Я? В обморок. Я смотрела на клоуна и упала… Может, беременна?

— Лена!

— Я сейчас знаешь где? Не дома. Позвонила Дашка, дёрнули на вернисаж, там её друг выставлен. Чуть выпили… и в солярий. Массаж… Расслабилась и забыла тебе позвонить. Приезжай на Парк Культуры, тут есть бассейн… Милый…

— Знаешь, где я? — сказал он. — Уже выехал из Москвы.

И отключился.

Он не был удивлён. Лена врала частенько. Папа ей обещал наследство; она не работала и была независима, поэтому к обязательствам не привыкла. Он чувствовал, что подобная свобода делать только то, что хочется, прельщает и его. Но быть мужем богатой женщины, самому же корпеть на службе, не приносящей прибыли, — сложно. Во-первых, стыдно. Он пользовался чужим, а сам мог разве что снять квартиру где-нибудь на окраине. Во-вторых, неестественно. Дворняга среди породистых. Лена живет в мире, где он — случайный гость. Куда бы он ни шёл с ней — в оперу, на тусовку с участием «звёзд», на праздник к её отцу или в бутик, — везде он чувствовал себя альфонсом. На его оклад не оттянешься. В-третьих, муторно ощущать себя низшим существом, таким, которое выбрано лишь за правильный образ жизни.

Только что произошел облом — он понял что Лена любит его специфически: может сказать, что ждёт, а смыться с Дашкой. При этом не только настаивать на любви, но в каком-то смысле даже любить — как любят кошек, воспоминания или друзей, зная, что все они подождут. А если даже и сгинут — ничего, это лишь внешний мир. Муж для неё тоже был внешним. Вот внутреннему она, действительно, была верна, любила своё: капризы, страсти, мнения. Скажем, сейчас она именно там, где хотела быть, — но не там, куда он ехал по её зову.

Туман густел, пробка уплотнялась. Морось сеялась на стекло. Самая пора была для туманов — август. Но не днем же, ведь августовское солнце ещё греет. Этот же до сих пор стоит… Аномально. Погода спятила, так называемые народные приметы теряют смысл. Сколько ни пытался ими пользоваться — никогда не получалось.

Главное, что туман сгустился не вчера и не завтра, а именно в этот решающий день. Прожитое окуталось дымом сомнений и показалось жалким, призрачным и пустым… И туман же принёс клоуна…

Но вот вопрос: что прежде, курица или яйцо? Может, туман как раз — из-за клоуна? Не было бы клоуна — не было бы и тумана? Девяткин хмыкнул. Он даже рад был глупостям. В глупости верят, устав от умностей. Он думал: если б он жил неправильно, вдруг был бы счастливей?

Автомобилей навстречу шло мало. Все ехали из Москвы на дачи. Сверху Москва — монстр, пускающий в стороны щупальца. Всё рутина. Пробка тоже рутина. Жизнь сводится к присутствию на рабочих местах и в пробках. Редкие люди видят жизнь как череду новых событий. Победи он сегодня — ехал бы тоже с новыми надеждами, и обыденность не казалась бы невыносимой… Но он совершенно разбит. Кто-то изрёк, что не скандал, а рутина — предел падения.

«Форд» тихо полз, останавливаясь и трогаясь; скоро встал вообще. Цепь габаритных огней вела в туман. Видимо, впереди авария, и пройдёт минут двадцать, прежде чем вновь поедут. Он включил радио, поискал нужную волну.

«С Рублёвки передают о столкновении джипов. Владелец заднего — боксёр Гаров. У боксеров, как все знают, взрывной характер, выдержка проявляется лишь на ринге. Но мордобоя не случилось, потому что водитель первого джипа — отпрыск министра. Как говорится, велика Россия, но лучшим в ней места мало. Туман не уходит. Шутят, что застарелый российский правительственный недуг, а именно: непубличность и кулуарность, — материализован. Туман окутывает все сферы деятельности. Мы сталкиваемся с решениями, не зная ни о их причинах, ни о продуманности последствий. В качестве развлечения застрявшим в пробке сообщаем новость: утром на территории резиденции вице-премьера, курирующего ВПК, обнаружена надувная кукла. Охранники, окружив, её уничтожили. Браво!»

Девяткин стал объезжать аварию. Джипы перегораживали проезд, он сполз на обочину, трясясь на щебне и на корнях сосен, выбрался на асфальт, дал газ, но «Форд» повлекло вбок. Съехав к обочине, он вылез.

Тоже обыденность: кто-то всегда стоит на обочине из-за прокола. Теперь этот кто-то — он. Иначе и не могло быть. Он помнит, ему нагадали: он неудачник. Нагадали давным-давно. Девяткин, хмыкнув, надел перчатки. Морось усеяла туфли, лицо, костюм, который теперь наверняка испачкается. Включил аварийку и взял домкрат. Подымая бок «Форда», что было не просто, поскольку колонна ползла впритык, чуть ли его не касаясь, — он не сразу заметил подошедшую фигуру.

— Помочь? а вы меня к Жуковке подбросите, — раздалось вдруг.

В плаще, на каблуках, руки в карманах, ноги длинные и красивые.

— Чем? — бросил он.

— Тем! — сказала она и пошла вперёд, голосуя.

— Стойте! — Девяткин выпрямился. — Я хотел сказать, вы не сможете мне помочь. Не женский труд.

— Я? — Она, вернувшись, стала откручивать гайку.

Он отнял у неё ключ.

— Убедили. Откуда вы?

Она кивнула на аварийный джип.

— Бой думал в отсутствие папы с мамой повеселиться, снял меня, поехали, а как влип — сразу выставил. Благоразумный! Не засветился. Как папа его учил.

— Вы… шлюха?

— Заметно? — произнесла она. — Ну да, приличная заголяться бы не стала, да и сидела бы в машине. А вы приличной тоже не стали бы рычать в ответ. Подняли бы вместе с машиной и гордились, что такой сильный.

— Может быть.

— Ладно… Я, дура, пру внаглую. А надо как? Здравствуйте, извините, не будете ли добры меня подвезти… знаете, как по правилам.

— Знаю, но не хочу знать, — он снял скат.

Девушка рядом курила тонкие сигареты. Он мог коснуться её ног. Он впервые оказывался у ног женщины и чувствовал, как рождается тяга к ней, хотя в душе и был разлад.

— Вы из этих? — Девушка повела рукой. — Наворовали, теперь им подавай этикет. Один держит уборщиц-консерваторок. Другой — гувернантку, чтоб дети воспитывались, а сам — хам… Ты охранник? Едешь на смену?

— Сядьте… пожалуйста, — бросил Девяткин. Закончив, он сел за руль, вытер руки платком.

— Не обслуга, — сказала девушка. — У тебя хоть не «мерс», но «Форд» блеск, я разбираюсь. Если он, конечно, твой.

Они вползли в пробку.

— Я не обслуга.

— Живёшь здесь? За сто километров?

— За двадцать, — сказал он.

— Значит, крутой? Женат?

— Есть дочь, — сказал он.

— Кто?

— Что?

— Ты.

— Из банка.

Она курила, стряхивая пепел в пепельницу и глядя вбок. Он видел: она вся красива, не только ноги. Но оттого, что ноги её были как у той девушки в косой юбке, он не выдержал, положил на них руку. Она не двинулась. Профессиональный навык? Но присутствовало здесь и какое-то человеческое родство, будто все женщины для него были одной Евой, назначенной в жёны, в спутницы. С его стороны это была не похоть, а жест прикосновения к чему-то тёплому и живому. Чтобы именно в этот мрачный день понять, что он не одинок на свете. Может, все проститутки, думал он, — это женщины, которые чувствуют такую потребность мужчин. Но и самим им нужно ощущать рядом живое, тёплое, подтверждать резким, чувственным образом, что ты — есть. Он убрал руку, чтоб сдвинуть щётки на лобовом стекле.

— Что ж ты, — мягко спросила она, — по правилам не хочешь?

— А ты? — подхватил он.

— Я-то? Сама не знаю… Нетерпеливая, может. Хочется жизни, каждый день нового, а для этого нужны деньги. Я зарабатываю — и в бутик могу, и в театр, и вещь купить, и в рулетку, и квартиру снять. Я — дорогая. Зачем муж? Детей рожать? в четырёх стенках киснуть? Рожают звери, а я — человек, что-то во мне есть и кроме матки. Может, потом когда… Пока — нет, увольте. Но, может, и что иное… Бываю в церкви, там как начнут, я верю, что это — та жизнь, моя.