Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

• Название: Черная книга коммунизма
• Автор: Стефан Куртуа
• Издательство: Три века истории
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93453-037-2

«Черная книга коммунизма» — первое фундаментальное справочное издание, посвященное исследованию преступлений коммунистических режимов, существовавших в ХХ веке. Международный коллектив ученых-историков провел огромную работу, собрав воедино всю информацию о преступлениях, совершенных под флагом коммунизма во многих странах и на разных континентах. При этом использовались не только многочисленные свидетельства и воспоминания очевидцев, но также материалы из недоступных ранее архивов.

Книга, предлагаемая вниманию читателя, уже издана во многих европейских странах. Она серьезна, масштабна, туго набита фактами, многие из них уникальны своей новизной, подчас невероятностью. Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России.

Книгу создали зарубежные историки. Жаль, что не российские. Но замечательно, что исследование выходит в русском издании.

Что же это за явление — большевизм, основанный В .Ульяновым в 1903 году?

Ленин в начале века патетически воскликнул: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!»

Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается. И перспективы выздоровления страны и нации отнюдь не радужны. Почему? Потому, что наше общество пусть еще не смертельно, но все еще запредельно отравлено ложью. Мы все еще продолжаем жить в каком-то кошмарном сне. Боремся за свободу, а живем по-советски.

Самое ужасное, что существует на белом свете, — это извращение прекрасного. большевистский режим родился из революционной решительности, на словах вдохновляемой гуманистическими идеалами. Ленинцы были убеждены, что только насилие является универсальным и единственным средством осуществления этих идеалов.

Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла.

---

Историки обычно связывают начало диссидентского движения с первым публичным политическим процессом постсталинистской эпохи — судом над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, осужденными в феврале 1966 года соответственно на семь и пять лет лагерей. 5 декабря 1965 года, вскоре после ареста писателей, в Москве на Пушкинской площади прошла демонстрация в их поддержку, собравшая около пятидесяти человек. Диссиденты — несколько сотен представителей интеллигенции в середине 60-х и от тысячи до двух в апогее их выступлений десятилетие спустя — положили начало движению, в корне отличному от всех, заявлявших о себе прежде. Вместо того чтобы отвергать законность самого режима, они требовали строгого соблюдения советских законов, Конституции и подписанных СССР международных соглашений. Особенности деятельности диссидентов были в полном согласии с этим новым принципом: отказ от нелегального положения, полная гласность, широчайшая информация обо всех своих акциях, как можно более частые пресс-конференции с привлечением иностранных корреспондентов.

В неравной борьбе между горсткой диссидентов (всего несколько сотен человек) и советским государством решающим оказалось мнение международного сообщества. В особенности это мнение сформировалось после появления на Западе в конце 1973 года книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» и последующего выдворения писателя из Советского Союза. За несколько лет благодаря деятельности диссидентов вопрос о правах человека в СССР превратился в одну из важных международных проблем и стал центральной темой открывшейся в 1973 году в Хельсинки Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе. Заключительный акт Конференции, подписанный представителями СССР, укрепил позиции диссидентов, которые организовали в нескольких городах, где существовали их группы (Москве, Ленинграде, Киеве, Вильнюсе и др.), так называемые комитеты по контролю за соблюдением Хельсинских соглашений, задачей которых стало оповещение обо всех случаях нарушения прав человека. Эта информационная работа велась в тяжелейших условиях, начиная с 1968 года она сопровождалась публикацией каждые два-три месяца подпольного бюллетеня под названием «Хроника текущих событий», сообщавшего о самых разных случаях посягательства на права и свободы граждан. В новом контексте международного освещения вопроса о правах человека в СССР советская полицейская машина оказалась несколько стеснена в действиях. Поскольку отныне имена инакомыслящих были известны, их аресты уже не могли проходить незамеченными, и сведения об их участи быстро становились известны за границей. Весьма примечательно, что циклы полицейских репрессий следовали отныне в непосредственной зависимости от превратностей развития «разрядки международной напряженности»: аресты были более многочисленны в 1968–1972 и в 1979–1982 годах, чем в период 1973–1976 годов.[42] По доступным в настоящее время документам невозможно подвести точный итог арестов по политическим мотивам с 1960 по 1985 год. По данным диссидентских источников, в самые суровые годы было проведено несколько сотен арестов. В 1970 году «Хроника текущих событий» сообщала о ста шести осужденных, из которых двадцать были направлены на «профилактическое заключение» в психиатрические больницы. На 1971 год цифры, приводимые в «Хронике», составили соответственно 85 и 24. А в течение 1979–1981 годов, которые были годами международной конфронтации, было арестовано около пятисот человек.

В стране, где власть всегда была враждебна свободному выражению мнений, ставящих вопрос о самой сущности этой власти, явление диссидентства — радикальной оппозиции, выдвигавшей совершенно непривычную политическую концепцию в защиту не коллективных прав, а прав отдельной личности, не имело никаких шансов оказать непосредственное воздействие на основную часть общества. Истинные перемены крылись в другом: они были во многих сферах социальной и культурной жизни, которые начали развиваться в 60–70-е годы и еще более активизировались в середине 80-х годов, вызывая в определенных кругах политической элиты осознание необходимости перемен, более кардинальных чем те, что произошли в 1953 году.

Вместо заключения

Этот обзор не претендует на новое освещение фактического материала, свидетельствующего о способах применения насилия со стороны государства в СССР и о конкретных формах репрессий в течение первой половины существования советского режима. Эти особенности уже давно изучаются историками, которые не стали дожидаться открытия архивов, чтобы описать основные этапы и масштабы террора. Вместе с тем доступ к документальным источникам впервые позволяет восстановить картину событий в хронологической последовательности, количественных аспектах и конкретных формах. Такой очерк представляет собой первый этап в установлении круга вопросов о реальных методах этого насилия, их повторяемости и значения в различных обстоятельствах и условиях.

Начиная с открытия архивов (пусть даже частичного), историки попытались сопоставить историографию, созданную в «ненормальных» условиях, со ставшими доступными документальными источниками. Уже несколько лет историки, главным образом российские, делают достоянием гласности материалы, которые служат основой для уже опубликованных и еще ведущихся исследований. Некоторые темы оказались в центре наиболее пристального внимания, к ним следует прежде всего отнести тему концентрационных лагерей, тему противостояния власти и крестьянства, а также тему механизмов принятия решений на высшем уровне. Такие историки, как В. Н. Земсков или Н. Бугай, впервые подвели количественные итоги депортаций за весь сталинский период. В. П. Данилов в России и А. Грациози в Италии проанализировали характер противоречий между новым режимом и крестьянством. О. Хлевнюк, используя архивы ЦК, сумел пролить свет на деятельность «первого круга Кремля».

Опираясь на эти исследования, мы сделали попытку восстановить, начиная с 1917 года, все этапы насилия, которые в значительной степени определили общественную историю СССР. Мы отобрали источники, с наибольшей наглядностью демонстрирующие разнообразие форм насилия и репрессий, конкретные методы и группы пострадавших, а также выявляющие противоречия и расхождения слова с делом. Пример последнего — крайняя жестокость реквизиционных отрядов, которые в конце 1922 года продолжали терроризировать сельские местности, хотя уже больше года в стране был объявлен НЭП. Периоды беспрецедентных массовых арестов в 30-е годы чередовались с освобождением заключенных в рамках кампаний по «чистке тюрем». За множеством перечисленных в этой книге конкретных фактов стоит намерение подробно описать формы насилия и репрессий, что расширило бы понимание механизмов, размаха и смысла массового террора.

Применение подобных методов вплоть до смерти Сталина и их роль в общественной истории СССР объясняют, почему история политическая была отодвинута на задний план, во всяком случае, на первом этапе. К намерениям восстановить события в их истинном смысле здесь примешивается и попытка обобщения с учетом известных или преданных в последнее время гласности документов, вынуждающих поднимать новые вопросы. Такие документы чаще всего представляют собой сообщения с места событий. Переписка партийных чиновников по поводу голода, доклады местного отделения ЧК о забастовке рабочих в Туле, отчеты начальства концентрационных лагерей о состоянии заключенных — все они дают возможность воочию увидеть конкретные детали и ситуации в этом океане жесточайшего террора.

Дабы прояснить различные вопросы, рассмотренные в данном исследовании, следует, прежде всего, иметь в виду, что всплески насилия и репрессий проходили в несколько этапов.

Первый этап — с конца 1917 до конца 1922 года — начинается с захвата власти, который для Ленина непременно предполагал развязывание гражданской войны. После весьма недолгого периода стихийных проявлений насилия, исходящих из недр самого общества и явившихся разрушительной силой в борьбе против «старого режима», уже с весны 1918 года начинается решительное, продуманное наступление на крестьянство. Это наступление куда больше, чем военное противостояние между красными и белыми, на несколько десятилетий вперед определило конкретные пути террора и обусловило непопулярность, на которую сознательно шла политическая власть. Поразительно, что большевики, несмотря на их крайне шаткое положение, отказывались от каких бы то ни было переговоров, буквально рвались вперед, предвосхищая любое сопротивление, что особенно наглядно иллюстрируют репрессии, осуществленные ими против их собственных «естественных союзников» — рабочих, и в этом смысле Кронштадтское восстание оказалось лишь завершающей точкой. Этот первый этап не закончился ни с поражением белых, ни с началом НЭПа: он продолжился (ибо маховик насилия был уже раскручен) и завершился лишь с голодом 1921–1922 годов, который положил конец последним попыткам сопротивления со стороны крестьян.