Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

• Название: Черная книга коммунизма
• Автор: Стефан Куртуа
• Издательство: Три века истории
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93453-037-2

«Черная книга коммунизма» — первое фундаментальное справочное издание, посвященное исследованию преступлений коммунистических режимов, существовавших в ХХ веке. Международный коллектив ученых-историков провел огромную работу, собрав воедино всю информацию о преступлениях, совершенных под флагом коммунизма во многих странах и на разных континентах. При этом использовались не только многочисленные свидетельства и воспоминания очевидцев, но также материалы из недоступных ранее архивов.

Книга, предлагаемая вниманию читателя, уже издана во многих европейских странах. Она серьезна, масштабна, туго набита фактами, многие из них уникальны своей новизной, подчас невероятностью. Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России.

Книгу создали зарубежные историки. Жаль, что не российские. Но замечательно, что исследование выходит в русском издании.

Что же это за явление — большевизм, основанный В .Ульяновым в 1903 году?

Ленин в начале века патетически воскликнул: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!»

Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается. И перспективы выздоровления страны и нации отнюдь не радужны. Почему? Потому, что наше общество пусть еще не смертельно, но все еще запредельно отравлено ложью. Мы все еще продолжаем жить в каком-то кошмарном сне. Боремся за свободу, а живем по-советски.

Самое ужасное, что существует на белом свете, — это извращение прекрасного. большевистский режим родился из революционной решительности, на словах вдохновляемой гуманистическими идеалами. Ленинцы были убеждены, что только насилие является универсальным и единственным средством осуществления этих идеалов.

Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла.

---

Какой смысл следует придать короткой передышке, возникшей в период с 1923 до 1927 года, между двумя циклами насилия? Многие факторы позволяют говорить об исчезновении специфической культуры гражданской войны: заметно сократилась численность политической полиции, наметилось известное перемирие с крестьянством и начало юридического регламентирования. Однако политическая полиция не только не исчезла, но и по-прежнему сохраняла за собой функции контроля, надзора и наказания. Сама краткость этой паузы обессмыслила ее.

Если первый цикл репрессий вписывается в контекст всеобщего прямого противостояния, то второй начинается с наступления, предпринятого сталинской группировкой против крестьянства, в контексте политической борьбы наверху. Как с той, так и с другой стороны это внезапное возобновление насилия самого жесточайшего толка было воспринято как возврат к старому. Политические власти обратились к методам, уже апробированным несколько лет назад. Механизмы, способствовавшие ожесточению общественных отношений в течение первого цикла репрессий, снова пришли в движение, определив новую динамику террора, а одновременно и возврат к прошлому на грядущую четверть века. Эта вторая война, объявленная крестьянству, оказалась решающей в процессе введения террора как средства управления государством, причем во многих областях сразу: частично она сыграла роль инструмента усиления социальной напряженности, возродив к жизни издревле тлеющую в деревенском мире «архаическую» подоплеку насилия; она положила начало массовой депортации; кроме того, эта война оказалась кузницей, где ковались политические кадры режима. Наконец, установив грабительский налог, дезорганизующий весь производственный цикл, система «военно-феодальной эксплуатации» крестьянства, по формуле Бухарина, преобразовалась в новый вид крепостничества и открыла путь беспрецедентному эксперименту сталинизма: голоду 1932–1933 годов, занявшему первое место по количеству жертв. После этой тупиковой ситуации — уже больше некому сеять и некуда сажать — наступила короткая передышка, продлившаяся два года. В этот период впервые было осуществлено массовое освобождение репрессированных. Но редкие меры послабления оказывались источником новых конфликтов: дети высланных кулаков вновь получали гражданские права, однако без разрешения вернуться в родные края.

Как же соотносятся между собой разные периоды террора — период крестьянской войны, 30-е годы и последующее десятилетие? Чтобы охарактеризовать их, можно брать за основу разные ориентиры, в том числе и интенсивность, и радикальность репрессий. На годы Большого террора (конец 1936 — конец 1938 годов) приходится более 85 % смертных приговоров, вынесенных чрезвычайными судами за весь сталинский период. Значительную часть казненных или арестованных в этот промежуток времени составляли партийные, советские и хозяйственные руководители, тем не менее огромное количество жертв было и среди всех остальных групп и слоев общества. Они были ликвидированы «случайно», просто чтобы выполнить разнарядку. Эти репрессии «по всем статьям», слепые и варварские, — не означают ли они в этой наивысшей точке террора неспособность власти обойти определенные препятствия и разрешить конфликт иными способами?

Еще одну точку отсчета в том, что касается последовательности репрессий, дает нам типология групп, оказавшихся их жертвами. На фоне растущего подавления в сфере социальных отношений можно выделить несколько характерных наступлений за десятилетие: последнее начиналось в 1938 году — это было ужесточение и без того жесткого рабочего законодательства, направленное против «простых горожан».

Начиная с 1940 года, в обстановке советизации новых аннексированных территорий, а потом и в условиях Великой Отечественной войны, поднимается новая волна репрессий, для которой характерен как выбор новых групп жертв — «националистов» и «враждебных народов», так и проведение систематических массовых депортаций. Предпосылки этой новой волны наблюдаются уже в 1936–1937 годах, когда под предлогом ужесточения пограничной политики была осуществлена депортация корейцев.

С 1939 года началась аннексия восточных областей Польши, а затем и прибалтийских стран; она дала повод к устранению представителей так называемой национальной буржуазии и депортации отдельных групп национальных меньшинств — например, поляков из Восточной Галиции. Эти методы особенно активно применялись в разгар войны, что было якобы продиктовано жизненной необходимостью защиты страны, которой угрожало полное уничтожение. Последовавшие одна за другой депортации целых этнических групп — немцев, чеченцев, татар, калмыков — свидетельствуют, помимо всего прочего, о приобретении с начала 30-х годов определенного опыта в осуществлении таких операций. Подобные акции вовсе не ограничились военным периодом. Они выборочно продолжались в течение 40-х годов и были частью долгого процесса усмирения и советизации новых областей, присоединенных к империи. Кстати, приток значительных национальных контингентов в ГУЛАГ в течение этого периода глубоко изменил сам облик концентрационных лагерей, где доля репрессированных народов и представителей национального сопротивления стала преобладающей.

Параллельно с этим по окончании войны мы видим новое ужесточение наказаний за антиобщественное поведение, следствием которого стал непрерывный рост численности обитателей ГУЛАГа. Этот послевоенный период ознаменовался не только максимальным уровнем «населенности» ГУЛАГа, но также и началом кризиса системы концентрационных лагерей, гипертрофированно раздутой, пронизываемой многочисленными противоречиями, все менее и менее рентабельной.

Впрочем, в последние годы сталинизма, все еще очень мало изученные, происходили определенные сдвиги и перемены. Идея заговора «врачей-вредителей», возникшая на фоне очередного всплеска антисемитизма, наводит на мысль о соперничестве неких группировок. Возможно, что это было соперничество между отдельными «кланами» МГБ-МВД или региональными парторганизациями. Историки не отрицают вероятности подготовки нового витка Большого террора, главной жертвой которого могло стать еврейское население страны.

Этот краткий обзор истории СССР в первые 35 лет его существования изобилует примерами применения жестокого насилия, бывшего формой политического управления обществом.

Не правомерно ли в таком случае вновь поставить классический вопрос о преемственности двух периодов — «ленинского» и «сталинского»? Историческая обстановка в обоих случаях явно несравнима. Красный террор начался осенью 1918 года в условиях всеобщего противостояния, и беспощадный характер репрессий еще можно было бы объяснить сложившимися в стране чрезвычайными обстоятельствами. Что же касается возобновления крестьянской войны, с которой начался второй виток насилия, то эта война, напротив, велась в мирной стране, и здесь речь идет уже о длительном наступлении, предпринятом против подавляющего большинства общества. Помимо бесспорной важности этого различия в обстановке, использование террора как главного инструмента осуществления ленинских политических планов было провозглашено еще до начала гражданской войны и рассматривалось как программа действий, которая, надо признать, мыслилась как переходная и временная. С этой точки зрения, краткая передышка в период НЭПа и оживление дискуссии между большевистскими лидерами о путях дальнейшего развития свидетельствуют о некоем стремлении к нормализации обстановки и к отказу от репрессивных методов как единственного способа разрешения социально-экономических противоречий. В самом деле, эти несколько лет сельское население прожило в мире и покое, а взаимоотношения между властью и обществом в значительной мере характеризовались тем, что они почти не напоминали друг другу о своем существовании.

Москва, 1936 г. Сталин о окружении (слева направо) Н. Хрущева, А. Жданова, идеолога партии, Л. Кагановича, К. Ворошилова, В. Молотова, М. Калинина.

Во втором ряду: Г. Маленков (2-й), Н. Булганин (5-й) и Елена Стасова (8-я), продолжавшая политику Ленина в Коминтерне.

Феликс Дзержинский, основатель ВЧК и руководитель ГПУ до своей смерти в 1926 г.

Видимость демократии: голосует Л. Берия. После В. Менжинского, Г. Ягоды, Н. Ежова он руководит органами безопасности и организует репрессии вплоть до июня 1953 г., когда его соперники в борьбе за власть Хрущев, Маленков и Молотов расправились с ним.

Развязав гражданскую войну, большевики открывают путь к неслыханной жестокости.

В Орше в 1918 г. польский офицер повешен и проткнут колом насквозь.