Евгения Ярцева - Как нарисовать мечту?

• Название: Как нарисовать мечту?
• Автор: Евгения Ярцева
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74188-5

Алена была художницей по призванию, а вот ее мама, наоборот, всячески сопротивлялась глупому, как она считала, увлечению дочери. Кроме того, девушка все свое свободное время должна была сидеть с младшим братом, а не тратить его на рисование. Но отказываться от мечты нельзя ни в коем случае, и Алене пришлось в это поверить, так же как и в собственные силы… Спасти за один вечер жизнь брата, влюбить в себя мальчишку и полностью изменить свою судьбу, согласитесь, такое не всякой девчонке под силу!

---

На мамины причуды он смотрел, как на стихийные явления: мол, бороться с ними бессмысленно, их можно только переждать, а потом, если требуется, ликвидировать последствия. Он тоже, возможно, не был ярым приверженцем такой профессии, как художник, и не состоял в числе поклонников живописи, но относился к ней с уважением. Как бы говоря: я ее не понимаю, но признаю, что она имеет какую-то ценность.

…Словом, папа Алену поддержал:

– Ирина, ты все усложняешь. Запиши ее в подготовительный, а там видно будет.

– Об этом не может быть и речи, – сказала мама и направилась в кухню, взглядом давая понять, что вопрос закрыт.

Папа не спеша поднялся с дивана и пошел следом: переубеждать.

Надо сказать, маму можно было переубедить в чем угодно, но удавалось это одному человеку на всем белом свете – папе. Искусством переубеждения мамы он владел в совершенстве. Он открыл безотказный способ, простой, как все гениальное. Не пытаясь ее переспорить, не взывая к разуму или логике, он просто брался рукой за сердце, как бы прислушиваясь, не начинает ли оно болеть. И мама немедленно на все соглашалась, так как очень переживала, что папа из-за своего малоподвижного образа жизни склонен к инфаркту. Однако уступчивость ее бывала кратковременной, и действовать требовалось быстро, пока мама не вышла из переубежденного состояния.

Поэтому на следующий же день Алена вместе с мамой отправилась в художественную школу. Обеими руками Алена бережно прижимала к себе папку с рисунками, к которой самостоятельно приклеила красные завязочки. Но развязать их так и не довелось. В кабинете школьной администрации хмурый человек, едва взглянув на Алену, сказал, что записываться в подготовительный класс надо было, самое позднее, перед Новым годом и что прием в пятый класс уже закончен. И отослал Алену с мамой к списку зачисленных в школу счастливчиков, который висел на первом этаже. Список был окончательным и обжалованию не подлежал.

– Не судьба, – обрадовалась мама.

Егор к тому времени вырос и пошел в детский сад, а вместе с ним выросла и «часть забот», которую мама некогда перекинула на Алену. Именно Алена после уроков забирала его из сада, куда он ходил на полдня. Она же торчала с ним на детской площадке и следила, чтобы он не обсыпал песком других детей, не дрался с ними, не подбегал к качелям, которые могли сбить его с ног, не залезал на высокие горки и не шлепался в грязь. Еще она должна была кормить его супом, от которого он отворачивался, запихивать в него кашу и загонять по вечерам в кровать. Одним словом, за ней закрепились ВСЕ заботы. И Алене порой казалось, что она родилась на свет исключительно ради того, чтобы присматривать за Егором. Мама без устали повторяла, что Егор «еще маленький», а Алена «уже взрослая». Но почувствовать себя взрослой Алене как раз не удавалось. Другие девчонки из шестого класса бегали на дискотеку в Дом культуры неподалеку от школы, а Алена сидела дома, как пришитая.

Однажды, когда Егор уже ходил в первый класс, Алена решила во что бы то ни стало попасть на дискотеку. Заканчивалась дискотека в половине десятого, и к десяти Алена должна была быть дома.

– Исключено! – сказала мама. – Кто проконтролирует, чтобы он сделал уроки?! Как он с утра в школу пойдет?!

По-маминому выходило, что Егор, оставшись без присмотра, разучится читать, писать и считать, и на следующий день в школе ему нечего будет делать, кроме как получать двойки.

– У тебя же нерабочий день, – сказал папа. – Ты и проконтролируешь.

– Интересно! – воскликнула мама. – А когда мне фруктами затовариться? Я на рынок третью неделю мечтаю съездить!

Оказывается, у нее созрел грандиозный план: объехать фруктово-овощные рынки, которые раскинулись на окраинах Москвы, сравнить цены и основательно закупиться, чтобы на месяц вперед обеспечить семью апельсинами, а когда все апельсины будут съедены, наварить из апельсиновых корок варенья на три года вперед. Дескать, ходят тревожные слухи, что скоро рынки закроют, и халява закончится. Особенно мама напирала на апельсиновые корки, как будто без них семья погибнет голодной смертью.

– А ты выйди из дому с утра пораньше и вернись часам к шести, – предложил папа.

– Как бы не так, – парировала мама, – чтобы объехать все рынки, и целого дня мало!

– Ну, не все рынки объедешь, что с того, – пожал плечами папа.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала мама, сверкая глазами. И с видом человека, который сказал свое последнее слово, вышла из кухни.

В общем, Алена отправилась на дискотеку незадолго до того, как мама должна была вернуться из рыночного рейда. Она обещала дождаться маму, но та задерживалась, а Алена боялась опоздать, так как условилась с одноклассницами встретиться на ступеньках Дома культуры. Поэтому она оставила Егора у включенного компьютера – верная гарантия, что до маминого возвращения он не сойдет с места, – и, как вскормленный в неволе молодой орел, перед которым наконец-то распахнули решетку сырой темницы, на всех парах помчалась к метро.

Подходя к условленному месту, она выискивала глазами одноклассниц и вдруг заметила, как кто-то с воодушевлением ей машет, и вовсе не со стороны ступенек. Это была мама. Как на грех ее маршрут с рынка пролегал мимо Дома культуры. Алена попыталась сделать вид, что ничего не заметила, и ускорила шаг. Не тут-то было, мама уже спешила ей навстречу, отрезая путь к заветному крыльцу.

Алена помрачнела. Она, конечно, любила маму, но сейчас отдала бы все, лишь бы та находилась как можно дальше от Дома культуры, из которого уже доносилась громкая музыка.

А мама, наоборот, сияла от счастья:

– Я так нагрузилась, так нагрузилась! Какая удача, что я тебя встретила! Поможешь донести сумки!

Она наткнулась на продуктовый рынок, где по бросовым ценам продавались подпорченные яблоки, помятые апельсины и почерневшие бананы, и с трудом волокла четыре разбухших пакета, грозивших взорваться от малейшего прикосновения.

– Но я же иду на дискотеку!

Мама наградила ее укоряющим взглядом, как будто они полгода назад договорились, что именно сегодня Алена маме поможет тащить все это добро, и теперь дочь трусливо и вероломно отступает от данного слова.

– Ты хочешь, чтобы я надорвалась? – спросила она оскорбленно.

Нет, этого Алена не хотела. С тяжким вздохом она взяла два из четырех пакетов и покорно засеменила вслед за мамой. Ручки пакетов больно врезались в пальцы, а на душе скребли кошки…

Поскольку Судьба в лице мамы помешала сходить на дискотеку, Алена задумала взять реванш: в кои-то веки отпраздновать свой день рождения. Не дома, конечно, а в кафе, куда за вполне приемлемые деньги можно было пригласить человек пять-шесть и где в честь дня рождения полагалась скидка. Начало вечеринки Алена запланировала на восемь вечера, чтобы успеть сделать с Егором уроки.

– Ни в коем случае! – сказала мама.

Ведь она работает в ночную смену, а папа укатит в рейс, и что же, Егор просидит дома один до неизвестно какого позднего времени? Кто проконтролирует, чтобы он вовремя лег спать?

– Разок ляжет спать позже, – сказал папа. – Не случится из-за этого никакой катастрофы.

Но мама не сомневалась, что именно катастрофа и случится. Причем не одна. Потому что он как пить дать затопит квартиру, уронит на себя шкаф и впустит в дом воров, а то и киднепперов, рыщущих по подъездам в надежде наткнуться на оставленного в одиночестве маленького ребенка, такого наивного, как Егор, который немедленно откроет им дверь и примет их с распростертыми объятиями.

– Так отпросись с работы, – посоветовал папа.

– Отпроситься с работы? – переспросила мама, не веря своим ушам. – Пропустить рабочую смену?!

На ее лице отобразился ужас, который мог означать одно: если она пропустит смену, в Москве разразится самый опустошительный со времен Наполеона пожар.

– Ну да, – невозмутимо продолжал папа. – Попроси кого-нибудь тебя подменить. Это же пустяк.

– А что деньги из зарплаты вычтут, тоже пустяк?

– Сколько, – вздохнул папа, – пятьдесят рублей?

– Семьсот пятьдесят! – Мама сделала страшные глаза. – Об этом и речи быть не может!

Короче, мама отпросилась с работы, а Алена написала приглашения и украсила их замысловатыми орнаментами. Но и тут ее настигла Судьба, на сей раз в виде скарлатины, которой Алена заболела как раз накануне вечеринки.

После этих досадных неудач голубые мечты Алены сосредоточились на том золотом времени, когда Егор перейдет в разряд взрослых и она обретет право в любой момент отправиться хоть на вечеринку, хоть на дискотеку, хоть в кругосветное путешествие. Но Егор стал уже старше, чем была Алена в тот момент, когда он родился, а мама с маниакальным упорством продолжала твердить, что он «еще маленький». И Алена подозревала, что просидит рядом с ним в качестве «взрослой» до глубокой старости, так и не отметив ни разу свой день рождения. К тому же Егор прекрасно обжился в роли «маленького» и явно не собирался менять ее на другую. Нос его смахивал на круглую пуговичку, а вихры торчали во все стороны. Среди одноклассников он был самым мелким по росту, во втором классе его принимали за дошкольника, в четвертом – за второклашку. Он так и не научился правильно произносить «р» и «л». Когда у него поднималась температура, стреляло в ухе или шатался зуб, все в доме должны были оказывать ему королевские почести: очищать апельсины, покупать сладости и читать сказки. Этими почестями он пользовался бо́льшую часть времени, потому что гораздо чаще болел разными болезнями, от насморка до ветрянки, нежели ходил в школу. Всеобщее внимание он привлекал еще тем, что никогда не желал спать. Алена считала, что это тоже болезнь: чем сильней темнело за окном, тем резвей он становился, и к полуночи его просто распирало от бодрости. А больше всего внимания ему требовалось, если он был здоров. Чтобы заставить его нацарапать несколько строчек в тетрадке по русскому, нужно было нависать над ним и чуть ли не водить его рукой по бумаге. Стихотворения он учил вслух, на всю ивановскую и, выучив с грехом пополам две строчки, считал своим долгом пересказать их каждому, кто был дома. Еще упорней, чем стихами, он допекал домашних своими рисунками. Его дурацкие рисунки буквально наводняли квартиру. Они валялись на кроватях и под кроватями, на кухонном столе и на полу в ванной комнате. В них соединились впечатления от мультфильмов, которые Егор смотрел часами, пока сидел дома с насморком, и компьютерных игр, в которые играл, когда кто-нибудь забывал выключить компьютер. Вдобавок эти впечатления были сдобрены изрядной долей фантазии, неукротимой, как у писателя-фантаста. На рисунках красовались бесконечные монстры с птичьими ногами, квадратными глазами, зубастыми клювами, с палицами вместо хвостов и мечами вместо крыльев: эдакая помесь роботов-убийц, инопланетян и неизвестных животных. Казалось, эти существа вышли из лаборатории будущего, где в поте лица трудился съехавший с катушек ученый-злодей. Накалякав с десяток своих шедевров, Егор долго и непонятно разъяснял, кто из монстров кого победит и почему. И своими разъяснениями мешал Алене делать ее собственные уроки, за исключением тех моментов, когда мешал маме готовить или папе – чинить кран. Но поскольку мама с папой бывали дома значительно реже, чем Алена, львиная доля россказней предназначалась ей.