Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте

• Название: Жизнь Шарлотты Бронте
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10104-3

Эта книга посвящена одной из самых знаменитых английских писательниц XIX века, чей роман «Джейн Эйр» – история простой гувернантки, сумевшей обрести настоящее счастье, – пользуется успехом во всем мире. Однако немногим известно, насколько трагично сложилась судьба самой Шарлотты Бронте. Она мужественно и с достоинством переносила все невзгоды и испытания, выпадавшие на ее долю. Пережив родных сестер и брата, Шарлотта Бронте довольно поздно вышла замуж, но умерла меньше чем через год после свадьбы – ей было 38 лет. Об этом и о многом другом (о жизни семьи Бронте, творчестве сестер Эмили и Энн, литературном дебюте и славе, о встречах с писателями и т. д.) рассказала другая известная английская писательница – Элизабет Гаскелл. Ее знакомство с Шарлоттой Бронте состоялось в 1850 году, и в течение почти пяти лет их связывала личная и творческая дружба. Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» – ценнейший биографический источник, основанный на богатом документальном материале. Э. Гаскелл включила в текст сотни писем Ш. Бронте и ее корреспондентов (подруг, родных, литераторов, издателей). Книга «Жизнь Шарлотты Бронте» впервые публикуется на русском языке.

---

Во время пребывания мисс Бронте в Лондоне ее уговорили позировать для портрета – карандашного рисунка, выполненного Ричмондом284. Мне кажется, что он удивительно похож, хотя, конечно, на этот счет могут быть разные мнения. Как обычно, те, кто лучше знаком с оригиналом, оказались в наименьшей степени довольны сходством. Мистер Бронте утверждал, что Шарлотта на портрете выглядит старше, чем в жизни, и что художник совсем ей не польстил. Но при этом он признавал, что выражение схвачено удивительно и в целом портрет весьма жизнеподобен. Вот шуточное описание того, как был принят портрет, которое мисс Бронте отправила дарителю:

1 августа

Маленькая коробочка для меня пришла одновременно с большой, предназначенной папе. Когда Вы сказали, что подарите мне портрет герцога и прикажете поместить в раму, я подумала, что это превышает требования дружбы; теперь, когда я снова вижу этот портрет, не могу не признать, что Ваш поступок был продиктован счастливым вдохновением. Это действительно очень схожий портрет – таково было мнение папы, когда он его впервые увидел, – и притом непохожий на обычные изображения не только выражением лица, но даже формой головы; так он выглядит гораздо благородней. Спасибо Вам за это сокровище. Дама, оставившая для меня сверток, – это, по всей вероятности, миссис Гор285. В свертке находилось одно из ее произведений, «Гамильтоны», в сопровождении любезного и дружелюбного письма, в котором она обращается ко мне так: «Дорогая Джейн». Папа очень доволен портретом, как и все, кто его видел, за одним весьма примечательным исключением – это наша старая служанка, которая упорно твердит, что рисунок не похож и что барышня на нем выглядит слишком старой. Однако она с таким же упорством утверждает, что портрет герцога Веллингтона – это изображение «хозяина» (то есть папы), и я думаю, что ее мнению не стоит придавать большого значения. У нее, без сомнения, путаются воспоминания обо мне, какой я была в детстве, с моим сегодняшним обликом. Прошу, как всегда, передать самые добрые слова Вашей маме и сестрам. И остаюсь признательной (следуя Вашему желанию) —

Ш. Бронте.

Нетрудно понять, что два человека, жившие в одном доме, мистер Бронте и его дочь, общавшиеся почти исключительно друг с другом и безмерно друг друга любившие (хотя и не показывавшие этого кому-либо), – эти два остававшихся в живых члена семьи испытывали по временам сильную тревогу о здоровье друг друга. Мне не довелось прочесть ни одного письма Шарлотты, где не было бы упоминаний о состоянии здоровья отца. Она либо обращается к Господу с простыми словами благодарности за то, что отец чувствует себя хорошо, либо сообщает, что его беспокоят недомогания, связанные с возрастом, а затем она словно отшатывается от этих мыслей, как оставляют в покое рану или болячку, которую нельзя трогать. Отец, со своей стороны, замечал любое нездоровье своей, теперь уже единственной, дочери, преувеличивал его и иногда доводил свои нервы до весьма печального состояния, как в случае, о котором Шарлотта говорит выше: ее подруга упомянула в письме к мистеру Бронте, что его дочь сильно простужена, и он не мог успокоиться, пока не послал Джона, который «с посохом в руке» должен был преодолеть расстояние в четырнадцать миль, лишь бы посмотреть, как она себя чувствует, а затем вернуться и доложить об увиденном.

Такое естественное беспокойство отца и друзей угнетающим образом действовало на настроение мисс Бронте во время болезни, и в приведенном ниже письме она выражает сильное желание, чтобы тема ее здоровья возникала в переписке как можно реже.

7 августа

Я очень сожалею, что у меня с языка сорвались слова, о которых ты пишешь, поскольку последствия их оказались малоприятными. Постарайся изгнать даже тень беспокойства и, если это не будет тебе слишком неприятно, позволь мне добавить искреннюю просьбу: не поднимай больше эту тему в письмах. В моей душе постоянно гнездится явное и утомительное беспокойство за других, и оно способно заражать все другие мысли. С этим не может справиться ни вера, ни рассуждения, а подчинение этому беспокойству – ужасная судьба. Это судьба того, чья жизнь прошла под угрозой меча, подвешенного на тонком волоске. Недавно я беседовала с папой по этому поводу. Мои нервы скоро совсем истончатся. Мне следовало бы поменьше волноваться и почаще прибегать к доводам разума, но для этого надо решиться на сопротивление доброжелательным, но весьма надоедливым выражениям опасений – а у меня нет сил. В настоящее время я чувствую себя вполне хорошо. Слава Богу! Папе не хуже, чем раньше, хотя он жалуется на слабость.

Глава 7

Отец Шарлотты хотел дать дочери возможность сменить обстановку, поскольку видел, что раньше это всегда приносило пользу, как бы она сама ни противилась его желанию отправить ее в путешествие. В августе 1850 года мисс Бронте была приглашена на неделю погостить в окрестностях Боунесса, где находился дом сэра Джеймса Кей-Шаттлуорта. Шарлотта писала:

Я согласилась, в основном чтобы доставить удовольствие папе, которого мой отказ сильно огорчил бы. Однако мне совсем не хочется его покидать. Правда, ему не становится хуже, но он все еще жалуется на слабость. Неправильно было бы предчувствовать худшее и без конца смотреть в будущее глазами, полными страха, но я полагаю, что горе – это обоюдоострый меч, каждая сторона его очень остра: память об одной потере вызывает предчувствие другой.

Именно во время визита Шарлотты в Брайери леди Кей-Шаттлуорт любезно пригласила меня к себе, и я впервые увидела мисс Бронте. Будет лучше, если я перепишу фрагмент письма, которое отправила вскоре после этого своей подруге, большой поклоннице ее творчества: оно передаст мои первые впечатления куда лучше, чем длинная перифраза того же письма, превращенного в описание286.

Когда я приехала на станцию Уиндермир, уже стемнело. По ровной дороге я добралась в имение Лоу-Вуд, очень милый дом с такой же милой гостиной, в которой меня встретили сэр и леди Кей-Шаттлуорт, а также дама маленького роста в черном платье – я даже не разглядела ее в первую минуту из-за ослепившего меня яркого освещения в комнате. Она сразу подошла и пожала мне руку. Я поднялась наверх, чтобы снять шляпку и привести себя в порядок, а затем спустилась к чаю. Маленькая дама занималась шитьем и принимала мало участия в разговоре. У меня было время как следует рассмотреть ее. Выглядит она (по ее собственным словам) плохо развитой: худощавого телосложения и почти на полголовы ниже меня ростом. У нее нежные каштановые волосы, не очень темные, и карие глаза (очень добрые и выразительные, они смотрят на тебя прямо и открыто); большой рот, широкий выпуклый лоб. Голос очень приятный. Она не сразу подбирает нужные ей выражения, но, когда разговорится, ее речь льется без усилий и оказывается превосходной и весьма уместной. В ней нет ничего искусственного, все прекрасно в своей простоте. <…> После завтрака мы вчетвером отправились на озеро, и мисс Бронте в беседе со мной согласилась, что «Душа» мистера Ньюмана написана превосходно. Как и мне, ей нравятся его же «Современные художники» и идея «Семи светочей»287. Она рассказала мне о лондонских проповедях отца Ньюмана288. Рассказ ее был очень спокоен, лаконичен и выразителен. <…> Из моих знакомых она больше всего походит на мисс ***289, если ты можешь представить эту даму прошедшей через такие страдания, что она утратила всю свою веселость и сделалась робкой и молчаливой от привычки к постоянному и полному одиночеству. Мне никогда не приходилось слышать о такой жизни, какую прожила мисс Бронте. Ее родные места описала мне ***290: это деревня, состоящая из построенных из серого камня домов. Дом Бронте расположен высоко на северной стороне холма, и его окна выходят на промозглые вересковые пустоши и т. д. и т. п.

Мы провели вместе всего три дня. Бо́льшая часть этого времени прошла в поездках по окрестностям, поскольку мисс Бронте никогда раньше здесь не бывала и хозяева хотели показать ей уэстморлендские виды. Мы обе получили приглашение на чай в Фокс-Хау291, и тогда я увидела, насколько нервно мисс Бронте воспринимает необходимость общения с незнакомцами. Мы знали заранее, что число участников вечеринки не превысит двенадцати, однако она целый день жестоко страдала от головной боли, вызванной страхом перед предстоящим вечером.

Брайерли-клоуз расположен гораздо выше Лоу-Вуда, и оттуда открывается великолепный панорамный вид на окрестности. Меня удивило, с каким вниманием мисс Бронте изучала форму облаков и другие небесные знаки, по которым читала, как по книге, какой обещает быть погода. Я сказала, что из ее дома, по всей вероятности, тоже открывается столь же широкий вид. Она ответила, что я права, но пейзажи в Хауорте совсем другие. Раньше я и не задумывалась о том, что небо может стать товарищем тому, кто живет в одиночестве, в большей степени, чем любой другой неодушевленный предмет, и в большей степени, чем вересковые пустоши.