Татьяна Романова - В погоне за «Босфором»

• Название: В погоне за «Босфором»
• Автор: Татьяна Романова
• Издательство: Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Исторический детектив

1826 год.

Разведка Черноморского флота перехватывает донесение турецкого агента с описанием севастопольских верфей и российских кораблей. Как же найти шпиона с кодовым именем «Босфор»? Командующий флотом поручает это сложное и деликатное дело своему ученику – Дмитрию Ордынцеву. Адмирал уверен, что только тот сможет выполнить задание, Дмитрий храбр и умен, к тому же он – князь и свой человек в столичном свете, а ведь уже ясно, что шпиона придется искать на самом верху.

Капитан Щеглов обживается в Санкт-Петербурге. Участок новому столичному приставу достался не из простых: и разбойный люд шалит, и притоны имеются, да и зельем приторговывают. И ко всем этим заботам на его голову сваливается Дмитрий Ордынцев с просьбой помочь в слежке за связником шпиона. Но капитан Щеглов счастлив, ведь судьба послала ему шанс завершить свое последнее, так и не раскрытое до конца дело в Полесье и наконец-то разгадать тайну деревянных четок.

Надежда Чернышева не привыкла сдаваться. Не тот характер! Семья разорена? Значит, нужно раздобыть новый капитал, и совсем не важно, что для этого придется переступить через грани дозволенного. Надин уверена, что всегда найдет выход из любой ситуации. Но шантажист застает ее врасплох. Надин противостоит негодяю, не зная главного, что уже попала под подозрение за связь со шпионом.

Шпионаж, шантаж и убийство связывают судьбы всех троих в сложнейший узел, бросив на кон их репутацию, карьеру и будущее, ведь в деле «Босфора» конкурируют два самых могущественных человека Российской империи: военный министр Чернышев и шеф жандармов Бенкендорф.

---

Щеглов протянул Дмитрию найденное письмо, тот прочитал его и показал Курскому.

– Ну надо же, их интересует не только юг, но и западное направление. Широко берут! – заметил дипломат, а потом предложил: – Давайте начнем.

Щеглов отдал распоряжение привести арестованного. Дверь распахнулась, и в комнату ввели уже закованного в кандалы Печерского. Конвоиры усадили арестанта на стул и отошли – один к окну, а другой – к двери.

– Что это все значит?! – вскричал Печерский. – Как вы могли арестовать меня, дворянина и графа?

– До вас в той камере сидел князь, – заметил Щеглов. – Но вы нам истерики не закатывайте, все равно не поможет! Не хотите в убийстве сознаваться, я подожду, а пока расскажите нам, как вы на Турцию шпионить начали.

Кровь отлила от лица Печерского, и оно стало уже не землистым, а мертвенно-серым.

– Воды, – прошептал он.

– Воды нальем, мы же не изуверы, – согласился капитан и протянул арестанту стакан. – Если с нами по-хорошему разговаривать – можно и тюрьмой отделаться, а то ведь законы в стране двести лет не менялись: за самые тяжкие преступления четвертование положено. Мучительная штука, скажу я вам!

Печерского затрясло, его руки ходили ходуном, расплескивая воду. Но Щеглов как будто и не замечал его состояния, он невозмутимо продолжил:

– Нам тут местные старожилы рассказали, как вы несколько месяцев назад сами арестованных допрашивали, так что объяснять вам не надо – вы и так все знаете. Шпионить в пользу врага – тягчайшее преступление! И кому помогать вздумали? Туркам!

– Я им не помогал, – отозвался Печерский, – я им ложные бумаги посылал, сам все придумывал и выдавал за настоящие, я помогал своей стране.

– Вы лжете, – вмешался Дмитрий, – перехвачены два ваших донесения, вы ничего не придумывали: вы воровали документы в Адмиралтействе и у военного министра и отправляли их врагу в том виде, как есть. Есть свидетели вашего разговора с Гедоевым, когда тот начал вас шантажировать. Он понял, что вы – шпион, и принялся тянуть с вас деньги.

Князь выложил на стол пакет, отправленный Печерским с новым связным, и печатку, найденную при обыске.

– Вы полностью изобличены, вам может помочь только чистосердечное признание, – посоветовал арестанту Щеглов, – иначе – четвертование. Вряд ли государь снизойдет до того, чтобы заменить его для вас на повешение. По крайней мере, я просить об этом не стану.

Печерский разваливался на глазах: его широкое лицо разъехалось в гримасе плача, плечи затряслись, и он зарыдал. Массивное тело арестанта начало сползать со стула, и Щеглов, уже видевший его в истерике, кивнул конвоиру. Тот подхватил падающее тело и вернул его в прежнее положение.

– Нам надоел этот концерт! – гаркнул частный пристав. – Либо вы начнете отвечать на вопросы – либо я закрываю дело, признав вас шпионом и убийцей. Завтра вас осудят, а через пару дней казнят.

– Я скажу все, что знаю, спрашивайте, – сквозь затихающие рыдания пообещал Печерский.

– Вот так-то лучше, – отозвался капитан и обратился к Ордынцеву: – Приступайте, Дмитрий Николаевич.

– Расскажите, когда и как вы начали работать на врага. Что заставило вас стать изменником?

Печерский подавил всхлип и признался:

– Это все из-за греков. Мой отец все состояние оставил старшему брату, я был этим просто сражен, хотел доказать всем, что со мной поступили неправильно. В тот тяжелый душевный момент мне подвернулись князья Ипсиланти, они так красиво распинались о свободе Греции. У них выходило, что все, кто борется за это святое дело – герои. Я им поверил и поехал по их поручению в Константинополь. Братья Ипсиланти послали меня на верную смерть: ведь я не знал ни турецкого, ни греческого языков, а паспорт мой оказался поддельным. Деньги быстро кончились, а греческие заговорщики, вместо того, чтобы выполнять мои приказания, а ведь я был посланником их вождей, избегали меня. Они не давали мне ни денег, ни еды, никто не хотел селить меня в своем доме. Эти фанариоты выдавливали меня обратно.

– И тогда вы предложили свои услуги туркам? – уточнил Дмитрий.

– Я голодал, а греки, которые должны были мне служить, ели досыта.

– И что же было дальше? – поторопил арестанта Щеглов. – В ваших интересах быть поразговорчивее.

– Да, конечно, – заторопился Печерский, – я понял, что фанариоты меня не признают, они даже не скрывали своего скептического отношения ко мне, и я решил их наказать. Обратился к турецким властям и пообещал выдать всех заговорщиков, если мне дадут приличное жилье и устроят на службу. Мои условия приняли: мне выделили хороший дом и стали платить приличные деньги. Турки разобрались с заговорщиками-греками, а потом поставили мне условие, что денег станут давать гораздо больше, если я вернусь в Россию и буду пересылать оттуда донесения. Их интересовали сведения об армии и флоте.

Арестованный замолчал, а в разговор вступил князь Курский:

– Есть опознавательный знак, по которому агент в Одессе понимает, что у вас все в порядке?

– Я посылаю ему деревянные четки с кисточкой, а он, получив донесение, возвращает мне их обратно с гонораром и новым заданием, – отозвался Печерский.

– А как вы должны были дать знать, что вас разоблачили? – настаивал дипломат.

– Я должен был оторвать кисточку, – объяснил Печерский, – но я всерьез к этому не относился, меня невозможно было связать с турками.

– Тем не менее, связник начал требовать деньги за то, что сохранит вашу тайну, – вмешался Щеглов, – кстати, то письмо, что он прятал у себя, нашли в вашей комнате, а вы говорите, что не убивали Гедоева. Как тогда оно к вам попало?

Печерский умоляюще прижал руки к груди и поклялся:

– Ей-богу, я нашел его в кармане, когда ночью пришел домой. После гашиша в моей голове всегда такой сумбур делается, я ничего не помню, ноги еле идут, а что было накануне, не знаю.

– Значит, вы порешили Алана, потом обкурились и забыли, – констатировал капитан. – Бывает и так.

– Я стану делать все, что угодно, дам любые показания, только не говорите мне, что я его убил, – взмолился Печерский. – Мне хотелось… но я боялся, что Алан выполнит свою угрозу отослать письмо в полицию. Когда оно нашлось в кармане, то я решил, что он одумался. Я собирался сегодня же послать к нему Азу с предложением о встрече. У меня уже есть другой связник, в Гедоеве я больше не нуждался. Скажу честно: я хотел его убить, но не успел. Но ведь за желание нельзя наказывать!

– Разберемся, – пообещал Щеглов и посмотрел на Дмитрия, а потом на князя Курского: – У вас есть еще вопросы, господа?

– На сегодня хватит, – решил Курский, а Дмитрий кивнул, соглашаясь.

– Уводите арестованного, – велел Щеглов. Печерского увели.

– Ну, и как будем действовать дальше? – поинтересовался Щеглов.

– Нужно заменить доклад о военных поселениях и отправить его с Афоней, – пояснил Дмитрий. – Я должен встретить своего помощника в Одессе и подстраховать его, а дальнейшее поступление ложной информации становится заботой князя Сергея.

– Я все продумаю, и с арестованным побеседую еще не раз, пока не вытащу из него все детали и подробности. Пока для нас все складывается очень удачно, – подтвердил дипломат.

– А вы, Петр Петрович? – уточнил Дмитрий.

– Я сейчас займусь Конкиным. Мои люди ведь и впрямь откопали женский скелет с проломанным черепом за его баней. К Печерскому я вернусь попозже, дней через десять, а пока он – ваш.

– Договорились, – кивнул князь Курский.

Они пожали друг другу руки и разъехались.

По большому счету, можно было считать, что все у них сложилось. Через пару дней Костиков принес фальшивый доклад о военных поселениях, и Паньков, забрав с собой Данилу, отправился в Одессу. В столице Дмитрия больше ничего не держало, и он выехал в Москву. Теперь, когда шпионская история наконец-то закончилась, Дмитрий поневоле вернулся мыслями к своим печальным семейным делам:

«Нужно быть честным, и признать, наконец, что прежней жизни больше не будет», – думал он, равнодушно разглядывая в окошко кареты бесконечные тверские леса. Надин уже заняла место в его сердце, и с этим ничего не поделаешь. Когда же только это случилось?

Можно было еще долго прятать голову в песок, хотя на самом деле все оказалось до безобразия тривиально и проявилось еще в тот день, когда он вытащил Надин из кареты. Он тогда никак не мог заставить себя убрать руки с ее тоненькой талии. Ну не мог – и все! А почему? Влюбился, как юнец! В этом и заключался корень всех его бед… И что же будет с ними дальше? Ведь они женаты. Неужели счастье не для них? А вдруг все-таки случится чудо, и на их улице тоже однажды будет праздник?

Глава 28

Праздник кончился, а вместе с ним ушли тепло и хорошая погода, как будто природа на радостях подержала над молодой и прекрасной венценосной четой солнечный шатер, а потом свернула его и убрала до лучших времен. Свинцовые тучи за окном, безнадежность и тоска в душе – все было закономерно, но Надин отчаянно старалась выбраться из этого серого болота. Хотя бы ради матери, но нужно выглядеть благополучной. Печали все прибывали, и Софья Алексеевна держалась из последних сил. Три дня назад пришло тревожное письмо от Веры – врачи уложили ее постель из-за угрозы выкидыша. На семейном совете порешили, что поддержать Веру поедет бабушка, а Надин вернется в родительский дом и станет опекать Любочку. Старая графиня выехала в Солиту накануне, а сегодня покидала родной дом и сама Софья Алексеевна. Все боялись даже заикнуться об этом, но одному богу было известно, когда семья соберется вновь, да и даруют ли им небеса такое счастье.