Джосс Вуд - Когда жара невыносима

• Название: Когда жара невыносима
• Автор: Джосс Вуд
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05632-0

Элли Эванс – владелица булочной на берегу моря – вынуждена справляться с трудностями в одиночку. Коллега ушла в декрет, мама отправилась путешествовать. В довершение всего судьба в лице отца посылает ей Джека Чапмана, израненного военного корреспондента, которому необходимо где-то переждать несколько дней. Джек красив, образован и всегда рад прийти на помощь, однако серьезные отношения не для него. Вспыхнувший роман поначалу кажется им несерьезной интрижкой, но вскоре становится понятно, что их связывает не только страсть. Элли готова изменить свою жизнь ради любви, а Джек, похоже, по-прежнему влюблен в свою работу. Смогут ли влюбленные, пережив разлуку, обрести долгожданное счастье любви?..

---

– Ты понимаешь, что мог погибнуть? – возмутилась Элли, хотя по большому счету ее не должно было это волновать.

Джек вернулся в комнату, вытер лицо полотенцем и пожал плечами:

– Вряд ли. Они паршивые снайперы.

Элли вздохнула. Она никогда не понимала, почему люди не боятся смерти, боли и опасности. Джек предпочитал работать один, отказывался от защиты армии или полиции, хотел узнавать происходящее из первых уст, интересовался настроениями толпы. Это выставляло счетчик опасности на максимум. Именно поэтому работа военного репортера одна из самых рискованных в мире. Преданность работе или глупость? Находясь под впечатлением от ранений Джека, Элли твердо решила – глупость.

– Пока я не ушла, хочешь есть?

Джек покачал головой:

– Пилот оставил мне пару бургеров. Спасибо.

– Хорошо. Если что-то понадобится, я внизу.

Она не смогла устоять перед искушением окинуть взглядом его живот. Как она и полагала, мускулатура у него великолепная. Ее внимание отвлек окровавленный бинт на бедре, закрепленный лишь ремнем джинсов. Она поджала губы.

– А это еще что такое?

С завидным самообладанием он расстегнул пуговицу джинсов, опустил ниже трусы и снял повязку. Элли вздрогнула. Над татуировкой, изображавшей нож и разбитое сердце, кровоточил глубокий рубец.

– Неслабо, – сказал он, коснувшись раны пальцем.

– Что это? Ножевое ранение?

– Ну да. Вот ублюдки.

– Ты вроде совершенно спокоен, – удивилась Элли.

– Я всегда спокоен.

«Слишком спокоен», – подумала она.

– Джек, нужно наложить шов!

– Это лишнее, Элли. Нужно как следует промыть, обработать антисептиком (всегда ношу с собой) и заменить повязку, только и всего.

– Кто использует бинты для этой цели?

– Отличная вещь, между прочим. Я набил руку по части самолечения.

Элли вздохнула, когда Джек снял старую повязку, вынул из рюкзака бинт и наложил на еще кровоточащую рану. Она поймала его упрямый взгляд и поняла: он будет стоять на своем до конца. Силой в больницу его не затащат – при его-то телосложении. Придется поверить ему на слово. Пусть занимается самолечением.

– Когда придут мои кредитки, куплю лекарства, – сказал он.

Элли фыркнула.

– Напиши мне список нужных лекарств, я сбегаю в аптеку, куплю. И конечно, деньги потом отдашь.

Джек, казалось, сомневался. Элли едва удержалась, чтобы не стукнуть его по затылку.

– Джек, тебе это необходимо!

Он уставился в пол, опустив широкие плечи. Согласиться – значит проиграть. Но, наконец, он вынул из рюкзака блокнот и ручку и четким, красивым почерком написал полный список всего, что требовалось. Вручив Элли список, смущенно заглянул ей в глаза. Он проявил беспомощность. Опять.

Мужчины…

Зазвонил ее мобильный. Элли нахмурилась, номер был незнакомым. Низкий, определенно женский голос попросил позвать Джека. Кто, черт возьми, знает о его местонахождении? Но, с другой стороны, в среде военных репортеров новости распространяются быстро. Особенно когда за дело берется ее отец.

Элли передала мобильный Джеку. Кто, интересно, звонит? Голос хриплый и весьма сексуальный. Любовница? Коллега? Подруга?

– Привет, мам.

Значит, мама. Элли вышла из комнаты, неприятно пораженная силе облегчения.

Джек, скрипя зубами, поднес телефон к уху. Ему до смерти хотелось выспаться. Неужели он и этого не заслужил?

– Я неделю не могла с тобой связаться! – истерически взвизгнула мать.

– Мам, ну мы же договаривались. Ты начинаешь волноваться только через три недели. – Он изо всех сил старался быть вежливым. Родителям много пришлось пережить из-за него, но, честное слово, чрезмерная забота матери раздражала.

– Ты ранен? – Рей спросила в упор.

Он так и не научился ей врать.

– Дай мне поговорить с отцом, мам.

– Значит, ранен. Дерек! Джек ранен!

Джек услышал в трубке ее сдавленные рыдания, а затем спокойный, как оазис, голос отца:

– Ты ранен?

– Ну…

– Куда?

Куда только не ранен. Но ведь не жаловаться же, в самом деле!

– Парочка ушибов. Ерунда, в общем. Скажи маме, чтоб не нервничала.

Джек услышал на дальнем фоне ее неразборчивую, взволнованную речь.

– Мама советует тебе посетить доктора Джанса. Записать тебя на прием?

Он уже и забыл, когда обследовался. Изо всех сил старался забыть мучения юных лет, но ежегодные диспансеризации напоминали ему об этом. Джек печально опустил голову, но тут снова вмешалась Рей:

– Джек, на прошлой неделе звонили Сандерсоны.

У него упало сердце, к горлу подступил ком. Брент Сандерсон. Джек выжил, потому что погиб Брент. Как с этим жить? Постоянные мысли о том, что он живет чужой жизнью – и единственное оправдание – прожить ее не зря.

– Через шесть недель будет семнадцать лет со дня операции. Брент погиб в семнадцать. – Голос Рей дрожал.

Не нужно было говорить об этом. Джек прекрасно помнит. Им обоим было семнадцать, когда они поменялись сердцами.

– Они хотят устроить вечер памяти. Пригласили нас. И тебя. Мы пообещали прийти. Я сказала, что поговорю с тобой.

Джек тяжело вздохнул, уткнувшись в подушку. Он изо всех сил старался не думать о Бренте, жить дальше, двигаться вперед, но прошлое оказалось сильнее. Джек многое бы отдал, чтобы не идти на этот вечер.

– Весьма любезно с их стороны, но лучше бы мне там не появляться.

– Как ты можешь так говорить?

– Ты думаешь, им приятно будет видеть меня живым и здоровым, прекрасно осознавая, что их сын уже семнадцать лет в могиле?

Они подарили ему сердце сына. Он, как мог, старался облегчить их муки. Это исключало любое общение.

– Они не такие. Они хотят встретиться с тобой. Ты годами откладывал встречу!

– Я не откладывал. Так получалось.

– Я не ошибусь, если скажу, что тебе самому это неприятно, – заключила Рей.

Умная женщина его мать.

– Мам, я постараюсь прийти. Подумаю над этим, когда снова буду в Штатах.

– Ты не в Штатах? – взвизгнула Рей. – Где ты вообще?

Джек скрипнул зубами.

– Твое сюсюканье меня бесит!

– А меня бесит твоя работа! Как ты после такой борьбы за жизнь вообще можешь рисковать?

– Глупо зря прожить жизнь, доставшуюся так нелегко! Я хочу играть с судьбой в русскую рулетку, а ты мечтаешь, чтобы я сидел на одном месте да еще, чего доброго, женился и наплодил детишек! Я ничего не забыл?

– Нет, – проворчала Рей, – но я говорила намного убедительнее.

– Убедительное нытье остается нытьем. Но я все равно тебя люблю, старая ты ворчунья.

– Гадкий мальчишка!

– Пока, мам. – И Джек отсоединился, со злостью швырнув мобильник на подоконник.

Почему родители считают вину и страх мотивом его безбашенного образа жизни? Так и есть. Ну конечно, так и есть. Чем это плохо? Они не понимали, возможно, он сам не мог им объяснить, но именно монотонная, унылая рутина стала бы для него медленной смертью. В четырнадцать из неугомонного, жизнерадостного подростка он превратился в ходячего мертвеца, бледную тень. Большую часть времени проводил в больницах, остальное дома. Не жил, а существовал в те годы. Будь у него возможность вернуться к активной жизни, с какой радостью он ухватился бы за этот шанс! Он хотел все увидеть и испытать. За себя и за Брента.

Любая привязанность – к дому, городу, человеку – стала бы для него адом. Родители хотели, чтобы сын остепенился, но он понимал: ничто и никто не заставит его это сделать. Работать и двигаться вперед – вот что такое настоящая жизнь.

Джек погасил ночник и, разглядывая тени на потолке, старался не вспоминать прошлое. Любимая работа, как обычно, подкинула ему неожиданностей, он оказался в непривычном месте. Но он привык к этому. «Кроме того, знакомство с потрясающей дочерью Митчелла того стоит», – подумал он, закрывая глаза.

В следующую ночь, бессонно глядя в потолок, Джек слушал песню лягушек и трели сверчка за окном. Странное волнение наполняло душу, и он понял, что вряд ли уснет. Он поднялся, натянул джинсы и в темноте побрел к веранде. Сквозь открытые окна услышал шум волн, бьющихся о камни, и вдохнул звеняще-соленый воздух.

Услышав голос Элли, он опустил занавеску, высунулся в окно и увидел, как девушка поднимается на веранду. Она выглядела усталой. Голубой поварской халат был испачкан мукой. Джек взглянул на часы, да уж, возвращаться с работы в половине одиннадцатого – врагу не пожелаешь.

– Джинджер, моя жизнь – фильм ужасов.

Джинджер? Бабушка-ирландка, мать Митчелла?

– Мне просто необходима помощь мамы, но я не могу ее просить. Я по уши в работе, скоро конец месяца, денег нет, вдобавок нужно платить НДС. Мало того, здание булочной продано, надо переезжать, а некуда! В довершение всех бед твой чудесный сын подкинул мне гостя!

Да, она не очень-то рада его пребыванию здесь. Зато притворяется искусно.

– Нет, он-то ничего, – Элли продолжала вещать в трубку, опустившись в кресло. – Бывали и хуже.

Так вот какого она мнения о Джеке? Ничего? Придется над этим поработать.