Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)

• Название: Бегство (Ветка Палестины - 3)
• Автор: Григорий Свирский
• Жанр: Русская классическая проза

---

Потомственный кровельщик, огромный, как все Кальмансоны, детина лет тридцати с пудовыми кулаками, взял жену за руку и отправился вслед за Довом на третий этаж. И тут загремело на весь дом: - Хамузом живем. Все на виду. Все люди, как люди, а она спятила!.. Ты истеричка! - ревел потомственный кровельщик неостановимо: - Ты потеряла холову! остался только трясущийся кусок мяса, от людей стыдно. Увесь Херсон, увся Холая Пристань знать будут!

Потом голос его стал спокойнее, а через полчаса и он, и его Тома, и Аврамий спустились вниз. Дов поднес потомственному стакан горилки. Томе коробку шоколадных конфет и раскрасневшихся, совершенно удовлетворенных, отвез их на Центральную автобусную станцию.

Софочку мучило любопытство. Как можно всего за полчаса всех успокоить, ободрить? И одновременно появилась жалость к Аврамию, у которого такая адова работа. Она налила Аврамию кофе, спросила, как ему удается справиться с военным психозом - десять минут, и эта Тома вышла почти веселенькая? Аврамий отхлебнул кофе, помолчал. Хотел объяснить Софочке, что дело совсем не в войне, психозы Томы начались раньше - когда "Теудат-оле" - синюю книжечку для льготных покупок - выписали лишь на мужа - одну на семью, как и полагается. Испуганная Тома решила, что, коль ее имени и документе нет, муж хочет избавиться от нее. А тут еще и "Скады"... Анрамий показал Томе свой "Теудат-оле", выписанный лишь на его имя, заметив с улыбкой, что они с Ривой мечтают дожить до золотой свадьбы... Однако рассказывать о жалобах пациентов он, психолог, был не вправе и потому подтвердил лишь, что Тома была в тяжелой депрессии, а уже депрессия конструирует свои миры и свои отношения к ним, как хочет.

Софочка метнулась на кухню и тут же вернулась, стараясь не пропустить ни слова: знала, стоит дяде Аврамию открыть рот, для нее - открываются новые миры.

- Если вы думаете, друзья, что человека в депрессии заботит обоснованность его страхов, вы ошибаетесь, - говорил Аврамий. -Личность, более всего, бережет свою целостность. Не "Скадов" боятся наши ученые-уборщики, а государственных мужей и дам из породы четы Виноград.

- Ка-ак?! - Софочка изумилась.

- Вот так! - жестко ответил Аврамий. - Чьей волей рушится представление людей о самих себе? Летит в тартарары человеческая личность. Я глубоко сочувствую людям, вроде нашего бакинца. Ведь походишь года три по Святой земле с метлой, и в самом деле, забудешь, что ты был когда-то почтенным доктором, адвокатом, инженером. Депрессия, Софочка, иногда показывает такие фокусы - диву даешься. Да что говорить, у меня и сомнения нет, после войны создадут здесь психологическую службу на русском языке.

- А женщины-психологи существуют? - Спросила Софочка, зардевшись.

- Вот Ревекка - пожалуйста, - напомнил Дов.

- Я не психолог, - возразила Рива. - Я даже своего мужа понять не могу.

Посмеялись. Аврамий протянул Софе листок. - Вот телефон, девочка. Ответит святая женщина - профессор Катаева - Венгер из Москвы. Она почти ослепла, иврит изучает по системе Брейля, но дежурит у телефона, как и я.

Софочке хотелось позвонить этой женщине немедля. Помнила об этом и в те часы, когда пришлось, схватив подушку, бежать в изолированную комнату и задыхаться там под вонючей резиновой маской: "Бож-же ты мой, как все сложно, саму себя не поймешь!" Смятение охватило Софочку, когда к дому подкатила машина с фарой, привязанной проволокой. Она увидела машину через окно. За рулем сидел Эли в пижонской кожаной куртке. Вместе с ним вылез рыженький веснушчатый мальчик в спортивной кепочке с длинным козырьком и женщина лет тридцати в модном пальто с широким, ярко-синим

шарфом почти до земли. Оказалось, Эли привез не женщину-психолога, как померещилось, а свою дочь и Енчика, внука. У Енчика было заплаканное лицо. Софочка провела всех к профессору и вернулась к столу, где начинался какой-то необычный разговор.

- Как ваш муж, Ревекка, при своих знаниях, связях в научной мире и остром понимании людей не смог а России отбиться от шпаны? - басил Дов, подавая Риве хлебницу со свежей халой. - И смириться с судьбой неудачника-изгнанника?

Рива смотрела на Дова молча, улыбаясь своим мыслям, затем заговорила в обычной певучей и медлительной манере.

- Я вам так скажу, Дов. Вы по своему правы. Лучше бы Аврамий грузил в порту уголь или чинил самолеты, чем так нерасчетливо тратить себя. С другой стороны, я его за это и люблю. За то, что неудачник. Серьезно! Что вам сказать, Дов, самые нужные России люди - неудачники... У вас в глазах сомнение? Я так горевала, когда меня турнули на Сахалин, что меня сбила машина. Последние слова, которые услышала, лежа на носилках, в Боткинской, были "Ну, вот, еще один летальный случай сегодня". Это произнес усталый мужской голос. А ответил ему молодой, женский - "Готовьте дефибриллятор! Так вот, дефибриллятор - для электрического разряда на сердце мог изобрести в тридцатые годы только гений. Этим гением был щуплый, застенчивый мальчик с необычно яркими, умными глазами, с которым мы вместе учились. Фамилия его была Гуревич, а звали мы его Змей Гуревич, из завистливого восхищения. У него были золотые руки, - открытие нашего Змея все сочли бредом сумасшедшего, и даже великий Вишневский презрительно отозвался об изобретении Гуревича, заявив, что ему лично известен лишь один случай воскрешения человека, - он имел в виду библейского Лазаря.

Гуревич бедствовал, вздрагивал при любом стуке в дверь, ждал ареста, поскольку был любимым учеником Лины Соломоновны Штерн. Что вам сказать, Дов, теперь без дефибриллятора нет ни одной неотложки во всем мире. В медицинских учебниках написано, что Гуревич - отец реанимации. А была у этого отца слава? Нобелевская премия? Человеческая жизнь? Проходил всю жизнь в обтрепанных брюках - типичный неудачник.

Скажете, это особый случай - мальчик из разоренного еврейского гнезда? Я вам так отвечу на это, Дов. Дело не в "пятом пункте". Володя Демихов, который пересадил собаке вторую голову, был русак из русаков. Совет мудрейших института Склифосовского поднял его насмех: собака о двух головах?! Кому нужны эти идиотские сенсации - бредятина! Но одному человеку это было нужно. Он бросил международный конгресс медиков, который в те дни проходил в Москве, и всё время проводил в подвальной каморке Володи Демихова.

Этот человек был хирург из Южной Африки Кристиан Бернард. Обо всем расспросил Володю, все записал, а через два года прогремела на весь мир сенсация о первой в мире пересадке сердца, произведенной Кристианом Бернардом. Недавно Володя Демихов прислал Аврамию свою фотографию. Горько на нее смотреть: спившееся лицо, потухшие глаза. Жизнь ученого не удалась. А если б я поведала вам и историю моего шефа Бутенко, успешно лечившего астматиков...

-То-то Наум мне все уши прожужал, что вы его спасли!

- Наум - человек увлекающийся... Нет, Дов, это выдумка, хотя и лестно слышать. Скажите, кто станет внимать словам сумасшедшей старухи?

Дов улыбнулся: Ревекку с ее огненным взором и балетной плавностью движений старухой назвать было трудновато. - Я могла бы перечислять великих российских неудачников до утра Дов. Так вот Аврамий в этом ряду. В России стоит любить только неудачников! - И они одновременно засмеялись. Софочка поглядела на них и улыбнулась.

Из комнаты профессора вышли Эли и Ёнчик. Глаза у Эли сияли. Софа, человек любопытный, выведала все же: мальчика привозили на освидетельствование: отец Ёнчика, Гади, предположил, что Ёнчик так же болен, как и бабка Галия, это у них в роду. Выяснилось, Ёнчик был в деда, который, не считая давнего микроинфаркта, никогда ничем не болел.

Они сидели в гостиной, Эли и Ёнчик, обнявшись. Оба носатенькие, патластые, точно с кострами на голове, совершенно здоровые. "Рыжики вы мои", умилилась Софочка.

Она не спала до утра. Хотя в ту ночь ни "Скадов", ни далекого зарева не было - глаз не сомкнула. Ночью решила открыться дяде Аврамию: "Разве у меня запутаннее, чем у других? На сашином "кикаре" добрая половина матери-одиночки".

Как только Аврамий и его жена проснулись, зашлепали по каменному полу тапочками, Софа выскользнула из-под руки похрапывающего Дова, согрела кофе, принесла поднос с завтраком в комнату Аврамия. Когда Рива спустилась вниз и профессор остался один, Софочка собралась с силами и открылась: никакие "Скады" ее не беспокоят: что она, грома не слышала?! Дело в том... - Опустив глаза, она объяснила, что... живет с Довом. "Сама к нему пришла, не думайте!.. Так вот и пришла. Наврала, что ей двадцать. Дов ее спаситель, а Саша говорит, что любит и предлагает выйти замуж. - Расхрабрившись, призналась в своих сомнениях: с Сашуней у нее есть будущее, семья, дети, но как можно оставить Дова? Это было бы предательством. Думаете, нет? "О, дети Сыча! - Аврамий улыбнулся

Софочке, сказал, чтоб не торопилась замуж. ("Отец на его месте смазал бы мне сейчас по физиономии", - мелькнуло у нее.) - Кого полюбишь, за того и выходи. Не забудь позвать старика на свадьбу. С "хупой" справите или без "хулы", все равно, приду...