Энн Эдвардс - Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

• Название: Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару
• Автор: Энн Эдвардс
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7107-0164-5

«Бессмертная американская классика», «самый знаменитый роман XX века», «волнующая история любви и ненависти» — все это сказано о романе Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». О романе, тиражи которого в США и во всем мире уступают лишь тиражам Библии, а фильм, снятый по нему, до сих пор, спустя 50 лет после выхода на экран, остается непревзойденным по числу посмотревших его зрителей.

Какова же история этой прекрасной книги? Как случилось, что скромная домохозяйка — Маргарет Митчелл из Атланты — стала автором супербестселлера? Что должна была узнать и пережить эта женщина, чтобы создать произведение, вот уже более полувека волнующее миллионы читателей во всем мире? Существовали ли в реальной жизни люди, похожие на Ретта Батлера и Скарлетт О’Хару? Все это можно узнать, прочитав историю жизни М. Митчелл «Дорога в Тару». Написанная живо и увлекательно, книга заинтересует не только поклонников романа «Унесенные ветром», но и тех, кто увлекается американской историей, издательским делом и кино.

---

Все эти события обсуждались собравшимися не как нечто случившееся 40 лет назад, но просто как часть их собственной жизни. Постепенно они стали и частью жизни самой Маргарет, причем такой важной частью, что в ней все больше и больше росло ощущение, словно она сама прошла через все это.

Каждый старожил не уставал повторять, как «ужасно важна была маленькая Атланта для Конфедерации». Маргарет этим очень гордилась и всегда особенно внимательно слушала все, что рассказывали об истории ее города. В пять лет она уже знала названия всех производств, которые возникли в Атланте во время войны, и могла отбарабанить их как АВС: «пистолетное производство, капсюльные, кожевенные и обувные мастерские, седельные и упряжные фабрики, механообрабатывающие цеха, сталепрокатный завод, на котором изготавливалась броня для военных кораблей и рельсы для железной дороги, вагонное производство, а также шляпные и кепочные мастерские». Она определила себя на роль «главного рассказчика» для своего брата и его друзей и могла многое рассказать им: и о том, как, находясь в относительной безопасности в тылу, Атланта стала самым подходящим местом для развертывания госпиталей, при этом Пегги могла в деталях поведать об ужасных страданиях раненых, больных и искалеченных, прошедших через этот город за время войны. Эти истории были такой же неотъемлемой частью детства Маргарет Мэннелин Митчелл, как «Приключения Гекльберри Финна» и «Ребекка с фермы» для других детей. Так, например, на одной из воскресных встреч родственников, когда Маргарет было всего четыре года, ее попросили рассказать стихотворение «Я добрый старый повстанец, и это то, что я есть». И она никогда не видела в этом ничего необычного.

Юная Атланта всегда была готова откликнуться на нужды Конфедерации, это был великодушный и храбрый город. И в то время как Маргарет никогда в полной мере не чувствовала себя настоящей дочерью Мейбелл, поскольку, как ей казалось, не имела ничего из тех важных вещей, которые были у ее матери — согласие с Богом, обожание мужа, уважение большинства из тех людей, кто переступал порог их дома, — именно поэтому она воспринимала свое родство с Атлантой, чья история сформировала ее первые жизненные впечатления как нечто глубокое и обязывающее.

Глава 3

Когда Маргарет исполнилось пять лет, отец купил ей маленького некрасивого пони чалой масти, и она, не теряя времени, научилась мастерски с ним обращаться. Сидя очень прямо и с большим достоинством в седле и твердой рукой держа поводья, она скакала верхом на пони по недавно замощенной улице, проходившей мимо их дома. После большого шума и споров — поскольку Мейбелл считала, что дочь еще слишком мала, — Юджин Митчелл установил-таки на поле барьер для прыжков, но пони вдруг заартачился, наотрез отказавшись прыгать, и, к своему великому огорчению, Маргарет вынуждена была отказаться от подобного спорта.

Взамен, однако, она каждый вечер отправлялась верхом на прогулку с одним из старых ветеранов Конфедерации, которого она позднее называла своим «приятным, веселым компаньоном». У ветерана были длинные седые волосы и белая же козлиная бородка, одет он был в старый мундир, и сердце Маргарет он покорил тем, что всегда целовал ее чумазую детскую ручонку.

Вдвоем они выезжали на загородную грунтовую дорогу, на которой непременно встречали еще одного или двух других ветеранов, и затем продолжали прогулку, уже образовав некое подобие военного строя. Семьи конфедератов и сама Мейбелл поощряли эти выезды, ошибочно полагая, что ребенку от них не будет вреда.

Редкий день проходил без того, чтобы на прогулках старики не завели горячий спор о Гражданской войне. Что до Маргарет, то эти вздорные, задиристые ветераны казались ей идеальной компанией. Гордая тем, что ее принимали за свою, «одной из банды», она по-прежнему надевала старые брюки Стефенса, из которых он вырос, прятала свои косички под мальчишеской кепкой и, сидя верхом на своем пони, была похожа на крошечного старшину. Ее чрезвычайная молодость не давала ей, однако, никаких преимуществ. Она надеялась, что сможет удержаться в этой компании, если будет вести себя как положено новобранцу и держать язык за зубами. И хотя ей безумно нравились соленые шуточки ее новых друзей и частенько хотелось расхохотаться, она продолжала оставаться хоть и восхищенным, но молчаливым наблюдателем, опасаясь, что любая оплошность с ее стороны может положить конец этим прогулкам. К тому же, как она говорила впоследствии, «нужно было иметь легкие быка, чтобы перекричать ветеранов и быть услышанным в этом гвалте». С широко распахнутыми глазами, то ужасаясь, то забавляясь, внимательно слушала она их споры на самые разные темы. При этом каждый старый солдат считал своим долгом превозносить успехи своего полка в армии Конфедерации и разражаться бранью в адрес всех остальных. Маргарет дорожила каждой минутой этих прогулок и была раздосадована и возмущена, когда ей пришлось отказаться от них из-за начавшихся школьных занятий.

Вернувшись домой после первого дня занятий в школе, расположенной на Северном бульваре, Маргарет заявила матери, что арифметику она ненавидит и в школу больше не пойдет. В ответ Мейбелл, добравшись до ее попки, устроила ей хорошую трепку, как всегда, с помощью щетки для волос. А затем, посадив Маргарет в элегантный семейный экипаж Митчеллов и взяв поводья, погнала лошадей в сторону графства Клейтон и плантации Фитцджеральдов столь стремительно, что Маргарет в страхе ухватилась за сиденье. Мейбелл правила молча. Переехав через железнодорожные пути, она выехала на дорогу, ведущую в Джонсборо, на которую ветвистые древние дубы отбрасывали густую послеполуденную тень. Какая-то неземная тишина, казалось, повисла над этими местами. Красное солнце садилось за холмами, и высокие сосны, росшие на их склонах, все больше напоминали своими темными очертаниями застывших исполинов. Маргарет вдруг почувствовала, что это не простая экскурсия. Она взглянула на мать и в сгустившихся красноватых сумерках увидела, как блестят глаза Мейбелл от сдерживаемых эмоций.

— Прекрасные и богатые люди жили когда-то в этих домах, — обратилась она к ребенку, придерживая лошадей и указывая на запущенные дома, мимо которых они проезжали. — Теперь дома в руинах, и некоторые из них выглядят так со времени нашествия Шермана, а некоторые развалились после того, как распались семьи, жившие в них. Видишь вон тот дом? — спросила Мейбелл, когда они проезжали мимо заброшенной сельской усадьбы. — Люди, жившие в этом доме, были «разрушены» вместе с ним. — Затем, повернув дрожащего ребенка лицом к противоположной стороне дороги, жестом указала на хорошо ухоженное жилище.

— А вот эти люди стояли так же прочно, как и их дом. Запомни, малыш, что мир, в котором жили эти люди, когда-то казался им столь же прочным, каким кажется тебе тот, в котором живешь сейчас ты. Но их мир однажды взорвался прямо у них под ногами. И с твоим миром это может произойти, и тогда помогай тебе Бог, чтобы у тебя было какое-нибудь оружие, с которым ты могла бы встретить новую жизнь. Образование! — голос Мейбелл, казалось, взрывал тишину деревенских сумерек. — Люди, и особенно женщины, должны очень хорошо сознавать, что они теряют, не получая образования — классического и практического. Все, с чем ты останешься, когда обрушится твой мир, это то, что ты будешь уметь делать руками, и то, что ты будешь иметь в своей голове. Завтра ты вновь пойдешь в школу, — резко закончила она, — и ты осилишь арифметику. — Она отпустила дочь, схватила поводья и, развернув экипаж, быстро и молча пустилась в обратный путь.

В детстве Маргарет часто проводила лето в так называемом «Сельском доме», на ферме у своих теток — старых дев Сис и Мэмми Фитцджеральд в Джонсборо. Маргарет особенно любила свою тетку Сис, которая, несмотря на свой преклонный возраст, все еще была прелестной женщиной с вьющимися пепельными волосами, большими ласковыми глазами, белой, как цветок магнолии, кожей и чарующим серебристым смехом. Лучше, чем кто-либо другой, умела она рассказывать Маргарет истории из жизни семьи Фитцджеральдов и делала это с большой любовью. Тетя Сис, такая же ревностная католичка, как и все остальные Фитцджеральды, могла повторять снова и снова, какие предрассудки бытовали раньше в Джорджии по отношению к «нашей святой религии». Ну и, конечно, она много рассказывала о событиях тех дней, когда армия Шермана бесчинствовала в Джорджии, разрушая все подряд; о том, как чудом уцелел дом Фитцджеральдов, но была разрушена сама плантация; как Филипп Фитцджеральд, которому в то время было уже 60 лет, «собрал остатки своего имущества и начал все сначала — без рабов, без еды, и только трое его дочерей да больная жена помогали ему в работе».

Тетя Сис любила объяснять: «Тогда было два сорта людей — люди-«пшеница» и люди-«гречиха». Взять пшеницу: случись сильный ветер в период ее созревания — она поляжет и больше уже не поднимется. А вот гречиха, та хоть и уступает ветру, склоняясь к земле, но кончилась буря — и вновь она встанет как ни в чем ни бывало. Люди-«пшеница» не могут выстоять в бурю, а вот люди-«гречиха» — могут».