Роберт Рождественский - Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

• Название: Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)
• Автор: Роберт Рождественский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-66459-7

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.

---

Снег

Этой ночью
          первый снег летел в окно.
Этим утром
          снег идти не перестал…
Так идет он,
будто кто-то озорно,
как бутылку,
все окрестности взболтал.
И не знает снег,
           куда лететь ему,
где найти ему
           местечко для жилья.
И забыл он, где земля,
зачем земля,
почему трава и зелень почему.
То идет он сверху вниз,
то снизу вверх –
озабоченный,
           растерянный,
                     чудной…
Я прекрасно понимаю
                    первый снег,
потому что так же было и со мной.
Время встало.
А потом пошло назад!
Все часы на свете
               канули во тьму.
И забыл я, что сказать.
Зачем сказать.
Почему смеяться,
плакать почему.
Шла за осенью
           весна,
потом –
      зима.
Позабыл я все слова,
все имена.
Позабыл я даже то,
                как ты нужна, –
ты об этом мне напомнила
сама.
Очень гордая,
           сама пришла ко мне,
равнодушие обидное стерпя.

На твоих ресницах
                тает первый снег…
Что б я делал,
если б не было тебя?!

Солнце

Это навсегда запомни ты
и людям расскажи…

Солнце
      начинает в комнате
строить этажи.
Солнце продолжает древнюю
тихую игру –
тянет сквозь окно
               из времени
тонкую иглу.
Вот плывет игла,
раздваивается,
шире становясь.
Ветром
      с потолка сдувается
солнечная вязь.
Вот и солнечные зайцы –
эй, посторонись! –
в зеркало,
      как в пруд,
                бросаются
головами вниз.
И, тугим стеклом отброшенные,
вмиг осатанев,
скачут
     легкими горошинами
по крутой стене.
Вся стена –
          в неровных линиях,
в крапинках стена…
Солнце
      яростными ливнями
хлещет из окна!
Не лучи уже,
           а ворохи
нитей
пламенных и сочных…

Съели солнечные волки
зайцев солнечных.

«Нахохлятся тяжелые колосья…»

Нахохлятся тяжелые колосья
по всей земле,
           размякшей и огромной.
Потом настанет осень.
Хлынет осень,
сиреневым морозом
                травы тронув.
И длинный дождь,
                с три короба наплакав,
лесную чащу с головой накроет,
разлапистые листья покоробит…

Опавшие,
в оранжевых накрапах,
они цветным пластом на землю лягут
и будут глухо чавкать под ногами.
И вспоминать
           о светлом птичьем гаме,
о месяце грибов и спелых ягод…

И медленное солнце будет таять.
И незаметно
           удлинится время.
И в сотый раз
           я не смогу представить,
как выглядят
июньские деревья.

«Отволнуюсь. Отлюблю. Отдышу…»

Отволнуюсь.
           Отлюблю.
                Отдышу.
И когда последний час
грянет, звеня, –
несговорчивую смерть попрошу
дать пожить мне.
Хотя б два дня.
И потом
      с нелегким холодом в боку –
через десять тысяч
                дорог –
на локтях,
изодранных в кровь,
я сюда
себя
приволоку!..
Будет смерть за мною тихо ковылять.
Будет шамкать:
           «Обмануть норовишь?!»
Будет, охая, она повторять:
«Не надейся…
Меня
     не удивишь…»
Но тогда я ей скажу:
                «Сама смотри!»
И на Ниду,
как сегодня,
как всегда,
хлынут
      бешеные краски зари!

Станет синею-пресиней
                вода.
Дюны вздрогнут,
круто выгнув хребты,
будто львицы,
           готовые к прыжку.
И на каждую из них с высоты
упадет
     по голубому цветку.
Пробежит по дюнам ветер,
и они
замурлычут,
          перейдя на басы,
а потом уснут,
в закат уронив
желтоватые
          мокрые носы.
Задевая за тонкие лучи,
будут птицы над дюнами звенеть,
и тогда –
      хотите верьте или нет –
закричу не я,
а смерть закричит!
Мелко-мелко задрожит коса в руке.
Смерть усядется,
           суставами скрипя.
И заплачет…
Ей,
старухе,
карге,
жизнь понравится
больше
себя!

«Я жизнь люблю безбожно…»

Я жизнь люблю безбожно!
Хоть знаю наперед,
что –
     рано или поздно –
настанет мой черед.
Я упаду на камни
и, уходя во тьму,
усталыми руками
землю обниму…

Хочу,
     чтоб не поверили,
узнав,
друзья мои.
Хочу,
     чтоб на мгновение
охрипли соловьи!
Чтобы,
      впадая в ярость,
весна по свету шла…

Хочу, чтоб ты
смеялась!
И счастлива была.
Крик родившихся завтра

Все казалось обычным.
Простым…
      Но внезапно,
зовя и звеня,
крик
родившихся завтра,
родившихся завтра,
ворвался в меня!
Слышу я:
      по Земле,
                качаясь, как в зыбке,
не боясь ни черта,
краснощеко и весело
                горланят язычники –
нам
не чета!
Я их вижу –
           мне время тех дней не застит,
не прячет во мгле.
Я их вижу:
      широких,
                красивых,
                     глазастых
на мудрой Земле!..
Я их вижу,
      порою таких же усталых,
как в мои времена.
Но они
      даже звездам поклоняться не станут
(а не то что чинам!)…
Крик
     родившихся завтра,
                как сигнал на поверку,
сердцем ловлю…

Кройте!
Кройте,
      родные мои Человеки.
Я вас очень люблю.
Матерям не давайте покоя!
                     Кричите!
                          Кричите!
Все простится потом…
Я вас так люблю,
           как любят мальчишки
босиком
бродить под дождем!
Я вас так люблю,
           как влюбленные любят
сумрак лесов…
Я вас так понимаю,
                как усталые люди
понимают сон…
Я мечтаю о вас.
Ожидаю вас жадно
ночи
и дни.
Крик
родившихся завтра,
родившихся завтра,
поскорей зазвени!

Телеграммы

Неужели ты такая же, как эта?..

За окном звенит разбуженное лето.
Нас хозяйка дома
               в гости пригласила.
Ничего не скажешь,
да,
она красива.
Да, красива.
Мы об этом ей сказали…
И она глядит глубокими глазами,
чуть раскосыми,
           зелеными, сухими.

Муж ее какой-то физик или химик.
И слова ее доносятся как эхо:
«Он сейчас в командировке…
Он уехал…»
Никакой я тайны выдать не рискую –
телеграмму он прислал:
«Люблю.
      Тоскую».
И еще одну:
«Тоскую.
      Жду ответа».
Неужели ты такая же, как эта?..
Вот сидит она –
красивая, – не спорю.
Вот сидит она,
           довольная собою.
И смеется,
и меняется мгновенно.
А глаза ее
предельно откровенны!
А глаза ее играют,
завлекая,
обещая,
предлагая,
намекая…

Никогда ханжой я не был, –
слышишь – не был!
Но сейчас поверю я
в любую небыль –
в наговоры,
в сплетни,
в выдумку любую.

Телеграмму я послал:
«Люблю.
      Тоскую».
И еще одну:
«Тоскую.
      Жду ответа».
Неужели ты такая же, как эта?..

Мы молчим и курим.
Тихо тянем пиво.
А хозяйка говорит:
«Совсем забыла!
Я сейчас…»
И щеки тушит
           о ладони.
И подходит к телефону в коридоре.
Называет адрес
           длинный, очень странный,
говорит:
«Прошу,
      примите телеграмму…»

И с усмешкой, торопливо и привычно
говорит:
«Любимый!
          Все идет отлично.
Не скучай.
      Твоя.
           Целую.
                Жду ответа».

…Неужели ты
такая же,
как эта?!

Из сборника «Радиус действия» (1965)

Радиус действия

Мне все труднее
           пишется.
Мне все сложнее
           видится.
Мгновеньями летят года, –
хоть смейся,
хоть реви…
И я из дома убежал,
                чтоб наконец-то вырваться
из радиуса действия
обыденной любви.
Я был самонадеян.
           Сел в самолет.
                Обрадовался.

От молчаливой женщины
решительно уехал.
Но все равно остался
                в знакомом очень
радиусе.
Слова ее,
глаза ее
во мне звучали
           эхом.
Невероятный радиус!
Как от него
          избавиться?
Непостижимый радиус!
Нет никакого сладу.
И я на этом радиусе –
                как на булавке
                     бабочка…
И больно мне,
и весело,
и тяжело,
и сладко…

О, радиусы действия!
                Радиусы действия!
Они – во мне,
они – в любом,
и никакой
      межи!
Есть радиусы действия
                у гнева и у дерзости.
Есть радиусы действия
                у правды и у лжи.
Есть радиусы действия
                у подлости и злобы –
глухие,
затаенные,
сулящие беду…
Есть радиусы действия
                единственного слова.
А я всю жизнь ищу его.
И, может быть,
           найду.
А может,
мне
не суждено…
Летят неразделенные
года!

Но, вопреки всему,
я счастлив
      оттого,
что есть на свете женщина,
судьбой приговоренная
жить
в радиусе действия
сердца моего!..

Кочевники