Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон

• Название: Мамочки мои… или Больничный Декамерон
• Автор: Юлия Лешко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-985-6937-69-2

Эта книга родилась из киносценария, написанного Юлией Лешко для 12-серийного телефильма «Ой, ма-мо-чки!..», чтобы частично восстановить те линии, которые по разным причинам потерялись в экранной версии.

…Кто-то, возможно, упрекнет автора в том, что уж очень они хорошие, эти ее «мамочки». Что реальная жизнь куда жестче и в портретах медиков не всегда преобладают акварельные тона. Что проблем куда больше, чем может показаться, когда читаешь эту книгу.

Просто автор ставила перед собой другую цель. Чтобы одни читательницы улыбнулись, вспомнив этот период своей жизни – за несколько недель до рождения ребенка, и всех тех, кто помогал ему появиться на свет. Другие – задумались о материнстве. Кто-то – обрел надежду на материнство.

Героини этой книги – завтрашние мадонны. Пусть их будет больше!

---

– Вот так он исчез из моей жизни. Но кое-кто… уже заменил его… Только я еще не знала, кто именно… – подвела итог Варя.

– А ты ему не дозвонилась? – уточнила Оля.

Варя покачала головой:

– Звонила. Много раз. Телефон в ответ говорил по-английски: абонент недоступен. «Ну, недоступен, так недоступен», – решила я…

– И сдалась? – подала голос молоденькая Лазарева.

Варя посмотрела на нее и ничего не ответила. «Сдалась…»

Военно-спортивная терминология тут не очень подходила, потому что «сдалась» – это проиграла. А Варя себя никогда не считала проигравшей. Как раз – наоборот!

* * *

Табло в салоне давным-давно зажглось, объявляя о скорой посадке, но Костя, пренебрегая правилами, снова заявился в Варин отсек.

– Варя… А вы, правда, придете на матч?

Варя кивнула:

– Да, скорее всего, приду. Сядьте на свое место, из-за ваших прогулок по салону у меня могут быть проблемы.

Костя с показной готовностью повернулся, чтобы уйти, и все же спросил:

– А потом мы с вами погуляем по городу?

Варя пожала плечами:

– Хорошо, давайте погуляем! И Сашу с собой возьмем. Мне кажется, так будет веселее.

Костя озадаченно посмотрел на нее:

– Если вы думаете, что близнецы всегда ходят парой, то вы ошибаетесь… ровно наполовину.

Варя засмеялась:

– А я обожаю близнецов! Так, Костя. Гулять пойдем, но с одним условием: только втроем…

Костя хотел сказать что-то еще, но Варя уже совсем серьезно пресекла всякие попытки:

– Скоро прилетим. Пройдите в кресло, пожалуйста…

* * *

Когда в палату вошла Прокофьевна, вооруженная шваброй и ведром, казалось, ничто не предвещало грозы. Мамочки с интересом слушали Варин рассказ, и даже Берестень, по обыкновению отвернувшаяся от всех, казалась не такой уж колючей…

Ловкими движениями орудуя шваброй, Прокофьевна прокладывала путь чистоте. Чтобы чистота была безупречной, ловкая бабка двигала тумбочки, залезала в самые труднодоступные уголки.

Когда она сдвинула с места тумбочку Берестень, дверца распахнулась. Бутылочка выпала на пол, незавинченная крышка, предательски блеснув, отлетела, ароматная жидкость растеклась. Надо сказать, Прокофьевна все же растерялась. Чего никак нельзя было сказать о владелице спиртного. Та только покосилась на лужицу, однако не двинулась с места и попытки как-то исправить положение не предприняла.

Мамочка Лазарева не смогла удержаться и присвистнула.

– Так, – резюмировала Прокофьевна, – спиртное выношу согласно внутреннему распорядку.

Дважды промыв пол на «месте преступления», старушка двинулась к выходу. Затормозив у дверей, она все же решила высказать и личное отношение к происходящему.

– Береженого бог бережет, а небереженого – конвой стережет, – изрекла санитарка и закрыла за собой дверь.

Пауза затянулась. Варе не хотелось продолжать свою историю: всем было немного не по себе.

Что обозначала загадочная фраза Прокофьевны, обитательницы тринадцатой палаты поняли тремя минутами позже, когда дверь распахнулась и на пороге возникла медсестра Таня:

– Берестень, зайдите, пожалуйста, в ординаторскую.

Берестень встала и, криво улыбнувшись почему-то одной Варе, вышла.

* * *

Тем временем в соседней палате сидели другие четыре женщины и не менее увлеченно разговаривали. Тема разговора была такая актуальная, что равнодушных не было: народные приметы!..

Мамочка Васильева, молоденькая первородящая, за год, прошедший после свадьбы, еще не успевшая отвоевать независимость от свекрови, живущей в полном соответствии с Домостроем, здесь, в роддоме, вовсю пользовалась правом голоса. Ни большим опытом семейной жизни, ни поучительными примерами из повседневной женской практики не обладая, она щедро делилась с подругами познаниями, доставшимися ей от мамы, бабушки и примкнувшей к ним свекрови.

– Ой, девочки, слышала я одну примету. Беременным страшное кино нельзя смотреть. Ужастики там всякие…

Скептически настроенная жгучая красотка Дороганова не смогла удержаться от смеха:

– А что, вампир родится?

Васильева наморщила лоб и сделала рот подковой: ей не понравился комментарий.

– Нет, просто ребенок некрасивый будет.

Еще одна мамочка, экономист Шустова, тоже не готова была наобум доверять стилизованным под фольклор приметам:

– Ерунда. И вообще: что это за примета? Примета – это когда старинное что-то, а ты говоришь про кино… Смешно просто. Это как некоторые через высоковольтные столбы не ходят, знаете, с опорами такие, говорят – «чертовы ворота». А какие они «чертовы», если они электропровода держат? Юмор.

Васильевой не хотелось сдаваться:

– Ну не кино, мало ли что страшное бывает.

Четвертая мамочка, голубоглазая, чернобровая, в бирюзовом хиджабе, неторопливо очищающая ножом яблоко, произнесла, чтобы просто поддержать разговор:

– Угу, крокодил…

Фамилия мамочки была Аль Катран, и получила она ее от мужа-сирийца. А имя Лариса ей дали родители-белорусы, знать не знавшие, что их дочери в двадцать один год на роду будет написано принять мусульманство, выйти замуж за сирийского студента и родить ему троих детей…

Похожая на Кармен до увольнения с табачной фабрики, яркая Дороганова и тут не упустила возможности подточить зубки и заострить язычок:

– Во, точно, соседка моя, Анжела Леонидовна. Никакого крокодила не надо. Тот еще монстр… Я заметила: если с утра Леонидовну встретишь – удачи весь день не будет. Не приведи господи.

Экономист Шустова сходу подкинула конструктивную идею:

– А ты ей навстречу с пустым ведром! А?

Васильева, затеявшая интересный разговор, упускать инициативу не хотела:

– А вот беременную встретить – всегда хорошая примета. Хоть с ведром, хоть без ведра. К прибытку!

Шустова легко рассмеялась:

– Да, неувязочка… 2:1 в пользу крокодила!

* * *

Мамочка Винникова сидела на кушетке с натянутым на животике халатом, в белоснежных носочках. На лице у нее было написано радостное смятение. Все девять месяцев ожидания, как в песочных часах, стремительно истекают. Счет пошел на минуты…

Вера Михайловна сняла перчатки, бросила их в емкость с дезраствором. Она видела, как просветлело пестрое от веснушек круглое личико Винниковой. Совсем, совсем с другим лицом – бескровным, с искусанными от боли губами – привезли эту женщину глухим ноябрьским утром, и встревоженный муж все тер глаза, то ли борясь с недосыпом, то ли стирая слезы. И вот…

– Ну вот, видите, как все замечательно? Кесарево мы планировали на среду, а мальчик ваш сам сегодня решил родиться. Так что сегодня будет его настоящий день рождения, а не назначенный, как вы выразились.

Винникова махнула рукой и стала осторожно, по выработанной уже привычке, подниматься:

– Ой, господи, да мне уже все равно – назначенный или нет… Лишь бы все хорошо. Я так боюсь, Вера Михайловна…

Вера Михайловна покачала головой:

– Все, не надо больше ничего бояться. Малыш сейчас боится вместе с вами. Настраивайтесь на хорошее… А трус… не играет в хоккей!

Мамочка Винникова прыснула:

– Ой, Вера Михайловна, не смешите меня… У меня фантазия богатая. Мне сейчас только клюшки не хватает…

Вера Михайловна, которая и сама очень любила «смеяться, когда нельзя», невольно улыбнулась, представив пузатенькую Винникову почему-то на воротах, в каске со щитком, в стеганых наколенниках… Хм, да. «Надо бы серьезнее, Вера Михайловна», – сама себе мысленно строго наказала Вера, чтобы погасить смех, а вслух спокойно сказала:

– Сейчас вас Света проводит в процедурный. Будем готовиться.

Когда Винникова вышла из смотровой, Вера Михайловна еще несколько секунд стояла неподвижно, а потом пошла в ординаторскую: там у нее была назначена другая, не такая приятная встреча…

* * *

Вера Михайловна едва успела сесть за стол, как дверь открылась и в нее вошла молчаливая девушка из тринадцатой. Та самая, о которой сигнализировала бдительная Елена Прокофьевна. Гестационный сахарный диабет, шоколадка на тумбочке, коньяк на полу и… взгляд в никуда…

Вера Михайловна повернула к ней голову.

– Вы меня вызывали, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Берестень. Голос у нее оказался низкий, с едва заметным металлом. Готовности общаться в нем Вера не услышала.

– Не вызывала, а приглашала, – мягко уточнила Вера Михайловна. – Садитесь.

Вышла из-за своего стола, подошла к дивану, жестом пригласила Берестень сесть рядом. Та села с очень прямой спиной, как кол проглотив. Стараясь не замечать холодного лица собеседницы, Вера Михайловна обратилась к ней спокойно и доброжелательно:

– Я хотела с вами поговорить, Светлана.

Берестень не двинула ни рукой, ни ногой, и в лице ничего не переменилось, но Вера Михайловна почувствовала, как она напряглась. Что-то в этой молодой женщине мешало Вере взять доверительный тон. Она почувствовала: до Берестень не достучаться. По крайней мере, сейчас.