Виссарион Белинский - Русская литература в 1845 году

• Название: Русская литература в 1845 году
• Автор: Виссарион Белинский
• Жанр: Критика

Настоящая статья является последним обзором, написанным Белинским в «Отечественных записках». Белинский в этой статье не только подвергает критике романтизм в его идейных и эстетических основах, но и рисует историю его возникновения и развития.

Вслед за критикой романтизма в статье дается смелое и решительное утверждение нового направления русской литературы, ведущего свое начало от Гоголя и свидетельствующего о значительных успехах молодых писателей-реалистов, воспитанных и руководимых Белинским.

---

В прошлом же гаду вышел вторым изданием второй том повестей графа Соллогуба, под общим названием: «На сон грядущий». Это нас особенно порадовало, как неопровержимое доказательство готовности и охоты нашей публики покупать, читать и перечитывать все, что выходит из-за черты посредственности.{13}

К числу замечательных произведений прошлого года должно причислить и «Петербургские вершины» г. Буткова. Эта книга не обнаруживает в авторе поэта; из нее видно, что его талант – писать сатирические очерки, а не юмористические повести. Но хорошо и это. В наше время сатирический талант. не останется незамеченным.{14}

В Москве есть писатель, некто г. Ваненко, о котором почти никто не знает, которого имя почти неизвестно в нашей литературе, но который тем не менее одарен талантом, не чуждым даже и юмора. Жаль только, что г. Ваненко исключительно привязался к простонародным россказням и считает очень выгодным писать для простого народа, который не читает его, потому что еще не довольно грамотен для занятия литературою. Мы думаем, что для г. Ваненко было бы гораздо выгоднее взяться за изображение сферы жизни ступенью выше. Пусть тут будут и мужики, но только пусть они действуют на в сказочном, а в действительном мире. Мы убеждены, что у г. Ваненко стало бы таланта и на это и что только тогда нашел бы он поприще, достойное таланта. В прошлом году г. Ваненко напечатал вторым изданием «Пару новых русских россказней»: 1. «О солдате Яшке красной рубашке, синие ластовицы»; 2. «О молодом Илье женатом, да лысом Мартына тароватом». Читая эту книжку, видишь в ней талант и жалеешь, что он потрачен ни на что!

Прошлый литературный год дебютировал вдруг двумя весьма замечательными поэмами в стихах. Первая – «Разговор» г. Тургенева, написана удивительными стихами, какие теперь являются редко, исполнена мысли; но вообще в ней слишком заметно влияние Лермонтова, – и, прочитав новую поэму г. Тургенева, помещенную в этой книжке «Отечественных записок», нельзя не заметить, что в этом последнем роде талант г. Тургенева гораздо свободнее, естественнее, оригинальнее, больше, так сказать, у себя дома, нежели в «Разговоре».{15} Поэма г. Майкова – «Две судьбы» доказала, что его талант не ограничен исключительно тесным кругом антологической поэзии и что ему предстоит в будущем богатое развитие. Несмотря на явную небрежность, с какою написаны многие стихи в этой поэме, несмотря на то, что некоторые места в ней отзываются юношескою незрелостью мысли, – поэма чрезвычайно замечательна в целом и блестит удивительными, частностями, исполненными ума и поэзии.{16}

Стихотворения Александра Струговщикова, заимствованные из Гёте и Шиллера; стихотворения Эдуарда Губера; новые стихотворения Н. Языкова и пятое (компактное, в одной книге) издание «Сочинений Державина» довершают собою ряд вышедших в прошлом году книг стихотворного содержания. – Публике известно наше мнение о прекрасном таланте г. Струговщикова переводить Гёте, который мы глубоко уважаем, и потому всегда жалели, что г. Струговщиков не хочет ограничиться, ролью переводчика, верно, не мудрствуя лукаво передающего по-русски творения великого германского поэта, но вместо этого хочет быть каким-то полуоригинальным поэтом, переделывая то, что надо только переводить и что хорошо само по себе. Общее мнение, обнаружившееся по выходе книжки г. Струговщикова, показало, что мы были правы.{17} – Поэзия г. Губера, отличающаяся замечательно хорошим стихом и избытком болезненного чувства, бедна оригинальностью. Она не принадлежит ни к какой стране, ни к какому времени; ее можно счесть за перевод с какого угодно языка. – Новые стихотворения г. Н. Языкова оказались весьма старыми. – Издание «Сочинений Державина» вышло серовато и плоховато во всех отношениях.

«Физиология Петербурга» (две части), «Вчера и сегодня», «Сто русских литераторов» (третий том) и второе издание двух частей «Новоселья», изданного в первый раз в 1833 году, были замечательнейшими сборниками прошлого года. О «Физиологии Петербурга» было в продолжение всего года столько говорено, что страшно и вспомнить. Одна газета жила в 1845 году преимущественно нападками на эту книгу, имевшую большой успех. Статьи этого сборника все без исключения, более или менее, могли доставить публике занимательное и приятное чтение; но особенно замечательны из них, в прозе: «Петербургский дворник» В. И. Луганского, «Петербургские углы» Н. А. Некрасова; в стихах: «Чиновник» Н. А. Некрасова. – В сборнике «Вчера и сегодня» прочли мы два отрывка из неконченных «повестей Лермонтова, чрезвычайно интересных; его же несколько стихотворений, впрочем, ничем особенно не замечательных; премиленький рассказ графа Соллогуба «Собачка» и очень интересную статью г. Второва «Гаврила Петрович Каменев». В третьем томе «Ста русских литераторов», кроме первых двух статей, все остальное представляет собою превосходнейшие образцы посредственности, и бездарности.{18}

Переводы по части изящной словесности, отдельно вышедшие в прошлом году, не нужно пересчитывать; был один, но который стоит множества. Мы говорим о большом предприятии – перевести всего Вальтера Скотта. Доселе вышли два; романа – «Квентин Дорвард», «Антикварий», и на-днях поступит в продажу третий – «Айвенго». Перевод и издание достойны подлинника.

Теперь перейдем к замечательнейшим произведениям по части изящной литературы, являвшимся в журналах. Стихов теперь вообще мало печатается в журналах. Жалеть или радоваться? – Нам кажется, что это очень приятное явление. Писать стихи, даже порядочные, в наше время ничего не стоит, и в этом отношении «поэтов» у нас несметные легионы – тьмы тем. Но – увы! – их уже не печатают или мало печатают, потому что не читают. Дева просто, потом № 1, неземная дева, № 2, луна, ночь, уныние, разочарование, цыганка, шампанское, лень, похмелье, разгулье, отчаяние, горе, страдание, дружба, игры, любовь, слава, мечта, – все это до того уже перепето на разные голоса, что, наконец, надоело всем смертельно. Нужно что-нибудь новое, но новое открывает гений, а в настоящую минуту у нас, увы! не имеется в наличности ни одного гениального поэта.

Конечно, и таланту, если он дружен с умом, если он умный талант, удается угадывать, что может иметь успех в настоящую минуту, особенно, если это указано или хоть издалека намекнуто гением. В прошлый год явилось, в разных периодических изданиях, несколько счастливых вдохновений таланта, которые, впрочем, мы можем перечесть все до одного, не утомляя ни себя, ни читателя: «Современная ода» г. Не – за и «Старушке» его же (в «Отечественных записках»); «Чиновник» (в «Физиологии Петербурга»);{19} «Дух века» г. Майкова (в «Финском вестнике»). К этому небольшому итогу следует прибавить три энергические пьески. – «Хавронья» неизвестного (в «Отечественных записках») и следующие два послания во 2-й книжке «Москвитянина», которые – особенно первое – так хороши, что, желая содействовать их известности, мы считаем за нужное выписать их здесь.

К усопшим льнет как червь Фиглярин неотвязный.
В живых ни одного он друга не найдет.
Зато, когда из лиц почетных кто умрет,
Клеймит он прах его своею дружбой грязной. —
Так что же? Тут расчет: он с прибылью двойной,
Презренье от живых на мертвых вымещает,
И чтоб нажить друзей, как Чичиков другой,
Он души мертвые скупает.

Кн. Вяземский

Что ты несешь на мертвых небылицу,
Так нагло лезешь к ним в друзья?
Приязнь посмертная твоя
Не запятнает их гробницу.
Все те ж и Пушкин, и Крылов,
Хоть ест их червь, по воле бога;
Не лобызай же мертвецов —
И без тебя у них вас много.{20}

Справедливость требует еще указать, как на довольно замечательные стихотворные произведения, на некоторые опыты г. Григорьева (в «Репертуаре и Пантеоне»), как, например, прекрасное стихотворение «Город», и на рассказ в стихах «Олимпий Радин», в котором целое темно, бессвязно, но есть прекрасные места. Вообще, о г. Григорьеве можно сказать, что он, кажется, сделался поэтом не по избытку таланта, а по избытку ума и что на нем мучительно отяготело влияние Лермонтова, отчего и происходят темнота и неопределенность в целом многих пьес его, и больших и малых: видно, что он не в силах ни отделаться от преследующей его мысли гения, ни овладеть ею. Он написал даже драму в стихах: «Два эгоизма», – в целом довольно бледное отражение довольно бледной драмы Лермонтова «Маскарад». Г. Григорьев, в этой драме, так запутался в неопределенных рефлексиях, возбужденных в нем извне, что читатель никак не в состоянии понять чувств героев ее, ни того, за что они любят и ненавидят себя и друг друга, ни того, за что непонятный герой отравляет ядом непонятную героиню. Но вообще, в этом странном и неудачном произведении промелькивает местами что-то такое, что невольно возбуждает интерес, если не к лицам драмы, то к лицу автора. Местами хороши в ней сатирические выходки; как хорош, например, этот монолог славянофила Баскакова: