Дмитрий Язов - Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала

• Название: Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала
• Автор: Дмитрий Язов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05124-0

Дмитрий Тимофеевич Язов – последний маршал великой империи. Он прошел путь от командира взвода до министра обороны СССР. Не миновала его и тюрьма. Эти мемуары маршал писал будучи в опале. Свое участие в Великой Отечественной войне, службу в армии, события 1991 года, пребывание в Матросской Тишине Язов описывает точно, фактурно, без лишнего нажима и нагнетания.

---

Во второй половине дня мы прибыли в Приморск. У причала нас поджидали военные корабли, несколько катеров, вдоль причальной стенки выстроилась команда моряков.

Я подошел к строю, капитан второго ранга доложил, что команда готова оказать помощь в погрузке материальных средств и размещении личного состава. Море было спокойное, стоял редкий туман, только чайки, вечные спутники мореплавателей, визгливо кричали над пристанью.

Вдруг прямо к пирсу подъехало несколько легковых автомобилей. Первым вышел из машины М.И. Казаков, за ним командующий ленинградской военно-морской базой. Я подал команду «Смирно!», доложил о прибытии на погрузку. Михаил Ильич подошел к строю, поздоровался, офицеры и солдаты четко ответили: «Здравия желаем, товарищ генерал армии!»

– Чувствуется парадная выучка, – улыбнулся Михаил Ильич.

Командующий побеседовал с офицерами и солдатами, и затем подразделения прошли торжественным маршем с песней. Пели так, что у Михаила Ильича проступили слезы на глазах. Командующий объяснил мне, что мы выезжаем в Кронштадт и что «Победа» уже подходит из Марселя.

Городок моряков, где нам предстояло разместиться на сей раз, был безлюдным. Здесь готовятся специалисты для 5 всех флотов, и сейчас они находились на практике.

К вечеру прибыли мои гвардейцы, катерами доставили персонал военного госпиталя, сформированного в Киеве, военно-морской лазарет из Ленинграда.

Распоряжался в городке представитель Генерального штаба, он и встречал, и размещал, и советовал, кому в какое гражданское платье переодеться. На переодевание ушли сутки, солдаты, да и офицеры не узнавали друг друга. В шутку стали называть себя «аграриями», специалистами по сахару.

Я до самого последнего момента ходил в форме, переоделся в гражданское только на «Победе». Многие засели за письма. Писали, не зная того, что все письма будут уничтожены.

Ночью удалось дозвониться до квартиры в Саперном, сказал жене, что говорил с Михаилом Ильичом – квартиру выделят, поручение дано генерал-полковнику М.П. Константинову. Шел уже двадцать первый год моей службы в Вооруженных силах. Мне часто приходилось расставаться с семьей, переезжать, но мы с женой никак не могли привыкнуть к разлукам. Я положил трубку, и меня окутала грусть, знал, что и Катя не уснет до утра. В каком-то полузабытье я мысленно подходил к ней, и меня охватывал ласковый, как солнечный полдень, знакомый зной ее дыхания. И, убаюканный ее ласками, я плыл дальше к берегу счастья.

Беспокойные мысли не позволяли уснуть, столько было вопросов, и все без ответов. Вспоминались слова Василия Ивановича Чуйкова: «Ты будешь в полном смысле слова единоначальником, думай и решай. Все в твоих руках».

Утром военный городок моряков мне показался муравейником: все куда-то спешили в гражданском платье, было много женщин. «Аграрии» расспрашивали моряков: укачивает ли на корабле? Бывалые мичманы только посмеивались.

После обеда в день отплытия, а это было 23 августа, в городок прибыли командующие округом и военно-морской базой и генерал-полковник Николай Иванович Четверяков – помощник начальника Генерального штаба по организационно-мобилизационным вопросам.

Генералы интересовались, нет ли больных. Есть ли вопросы, жалобы, заявления. М.И. Казаков представлял меня личному составу как старшего над «пассажирами».

«Победа» бросила якорь на большом рейде. Сразу же приступили к погрузке продовольствия, медицинского имущества и оборудования, боеприпасов, оружия. В 24.00 подошли паромы для перевозки людей из Кронштадта к «Победе». Я шел на втором пароме. На «рейде большом» стояла тишина, на легких волнах лениво покачивалась стальная громадина с поднятыми стрелами кранов, через ситец белой дымки все ярче вырисовывались очертания «Победы» и гирлянда огней на спущенном трапе.

Я обратил внимание, что стоявший на борту полковник по головам считает людей. Когда я поднялся, он сказал, будто в пустоту: «Одна тысяча двести тридцать». Моряки-«квартирьеры» разводили женщин и офицеров по каютам, определяли места для размещения подразделений, им помогал майор В.И. Поляков, начальник полковой разведки.

Генерал-полковник, два полковника и я поднялись в капитанскую каюту. Капитан представился: «Иван Михайлович Письменный». Ему показали телеграмму, подписанную министром гражданского торгового флота и министром обороны.

Генерал вручил два пакета:

– Первый откроете после прохода проливов, второй… Впрочем, об этом узнаете из первого пакета.

Пригласили в каюту офицера КГБ, и в его присутствии в сейф капитана положили пакеты, опечатав их тремя печатями.

– Все ясно, – сказали мы.

«Гости» продолжали сидеть, поглядывая на холодильник. Заметив их взгляды, Иван Михайлович спокойно сказал:

– Положено бы угостить, но корабль более полутора месяцев как ушел из Одессы, а иностранную валюту мы израсходовали.

– Спасибо, спасибо, – заметили генштабисты.

Мы вышли их проводить. И только тогда, когда катер отошел, Письменный спросил меня, как я устроился. Я ответил, что еще не знаю, где моя каюта. Тогда капитан провел меня на вторую палубу:

– Здесь я исключительно миллионеров и герцогинь размещаю, каюта люкс!

– Спасибо за доверие, – пошутил я, – пошикуем, переоденемся в гражданский костюм – и пошикуем!

– Кто из нас начальник? – спросил капитан.

– На море, на корабле – вы, Иван Михайлович, а уже на суше после высадки – ваш покорный слуга полковник Язов Дмитрий Тимофеевич. Сибиряк. Воевал с 1942 года до конца войны, был дважды ранен, женат, двое детей. Окончил академию имени М.В. Фрунзе в 1956 году. Полком командую второй год.

– Спасибо, расскажу о себе. Я одессит, 1900 года рождения, так что – ровесник века. В годы войны был капитаном третьего ранга, командовал боевым кораблем. В войну и погибла моя семья. После войны второй раз женился, имею сына, ему сейчас 12 лет, очень жалею, что редко приходится бывать с семьей.

На корабле у нас строгий порядок. Прошу вас предупредить пассажиров, что мы не «вольные птицы», нас может проверить международная санитарная инспекция, мы подчиняемся международным правилам судоходства. В машинное отделение, на капитанский мостик никто не имеет права заходить. И учтите: обычно мы возим 330 человек, а вас в несколько раз больше! Поэтому прошу дать соответствующие указания.

Я собрал командиров всех частей и подразделений, пригласил первого помощника капитана, директора ресторана, и мы вместе решили все бытовые вопросы, определили, в какое время и какое количество «аграриев» может быть на прогулке. Категорически запрещалось что-либо выбрасывать за борт корабля, особенно газеты и пачки от сигарет. Мы должны были играть роль туристов, совершающих круиз.

Ровно в 5.00 на капитанском мостике Иван Михайлович дал команду: «Малый вперед». «Победа», слегка покачиваясь на волнах, медленно пошла… Кто-то начал напевать «Прощай, любимый город.». Песню вдруг подхватили на нижней палубе, и вот уже она взвивалась ввысь потревоженной ночной птицей, казалось, она расплескалась на весь Финский залив, ее слышат Ленинград и Выборг, очень мне хотелось, чтобы она донеслась и до Саперного.

Под любимую песню «Победа» набирала ход, и мы все дальше удалялись от родных берегов. Кронштадт таял на наших глазах, и только купол Матросского собора еще маячил вдалеке…

Еще до нашего отъезда мой заместитель подполковник Александр Иванович Мороз вылетел самолетом с рекогносцировочной группой в Африку, в Конакри. И вот теперь, оставшись в каюте один, сопоставив все факты, я пришел к выводу: мы держим путь на Кубу. Конакри – это, скорее всего, промежуточный пункт для заправки самолета.

Пока мы играем в переодевания, а что, если придется высаживаться с боем?

Вспомнил мемуары маршала Бирюзова «Когда гремели пушки». Он описывал, как в начале Великой Отечественной войны отправлял на фронт дивизию эшелонами поочередно. Но когда прибыл на фронт с последним эшелоном, то собрать дивизию полностью так и не смог. И дело было не в недостаточном професионализме маршала, а в том, что после разгрузки части и подразделения вступали в бой, переподчинялись другим соединениям. Маршал вспоминал об этом как о самой большой своей неудаче.

Незавидное у меня положение. Не знаю, куда ушел транспорт, где места разгрузки, кто прикроет. Почему бы мне самому не вылететь самолетом, не принять полк на месте? Или, на худой случай, почему бы не отправиться с первым кораблем, например с танковым батальоном?

С этими мыслями я вышел на палубу. Светило солнце, в небе плавали редкие кудрявые облака, нарядные женщины и мужчины прогуливались по палубам, иные сгрудились на корме, кормили чаек. Но вот на палубу вышел капитан «Победы», он объявил: «Идем с крейсерской скоростью – 12 узлов».

Ивана Михайловича обступили «туристы» и начали расспрашивать о «Победе». Он поведал, что это корабль немецкий, в войну горел, был заново отремонтирован и по комфортабельности не уступает другим нашим теплоходам.