Владимир Ленин - ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 2

• Название: ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 2
• Автор: Владимир Ленин
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Политика
• Год: 1967

---

«Открытие рынков иностранному хлебу разорит, вероятно, английских землевладельцев и уронит до несравненно более низкой цены арендную плату. Это – большое бедствие, без сомнения, но это не было бы несправедливостью» (I, 254).

И Сисмонди принимается наивнейшим образом доказывать, что доход землевладельцев должен соответствовать услуге (sic!![222]), которую они оказывают «обществу» (капиталистическому?) и т. д.

«Фермеры, – продолжает Сисмонди, – вынут свой капитал – отчасти, по крайней мере, – из земледелия».

В этом рассуждении Сисмонди (а он этим рассуждением и удовлетворяется) сказывается основной порок романтизма, не обращающего достаточно внимания на тот процесс экономического развития, который имеет место в действительности. Мы видели, что Сисмонди сам указал на постепенное развитие и рост фермерства в Англии. Но он торопится перейти к осуждению этого процесса вместо того, чтобы изучать его причины. Только этой торопливостью, желанием навязать истории свои невинные пожелания и можно объяснить то обстоятельство, что Сисмонди просматривает общую тенденцию развития капитализма в земледелии и неизбежное ускорение этого процесса при отмене хлебных законов, т. е. капиталистический прогресс земледелия вместо упадка, который пророчит Сисмонди.

Но Сисмонди верен себе. Как только он подошёл к противоречию этого капиталистического процесса, так немедленно он обращается к наивному «опровержению» его, стремясь во что бы то ни стало доказать ошибочность того пути, которым идёт «английское отечество».

«Что будет делать подёнщик?.. Работа прекратится, поля превращены будут в пастбища… Что станется с 540 000 семей, которым будет отказано в работе?[223] Предположив даже, что они будут годны ко всякой промышленной работе, имеется ли в настоящее время такая индустрия, которая была бы в состоянии принять их?.. Найдётся ли такое правительство, которое бы добровольно решилось подвергнуть половину нации, им управляемой, подобному кризису?.. Те, кому принесут, таким образом, в жертву земледельцев, извлекут ли сами какую-либо пользу из этого? Ведь эти земледельцы – самые близкие и самые надёжные потребители английских мануфактур. Прекращение их потребления нанесло бы индустрии более гибельный удар, чем закрытие одного из самых крупных заграничных рынков» (255–256).

Выступает на сцену пресловутое «сокращение внутреннего рынка».

«Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления всего класса английских земледельцев, который составляет почти половину нации? Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления богатых людей, землевладельческие доходы которых будут почти уничтожены?» (267).

Романтик из кожи лезет, доказывая фабрикантам, что противоречия, свойственные развитию их производства и их богатства, выражают лишь их ошибку, их нерасчётливость. И чтобы «убедить» фабрикантов в «опасности» капитализма, Сисмонди подробно рисует грозящую конкуренцию польского и русского хлеба (р. 257–261). Он пускает в ход всяческие аргументы, хочет повлиять даже на самолюбие англичан.

«Что станется с честью Англии, если русский император будет в состоянии, лишь только пожелает получить от неё какую-нибудь уступку, уморить её с голоду, заперев порты Балтийского моря?» (268).

Вспомните, читатель, как Сисмонди доказывал ошибочность «апологии власти денег» тем, что при продажах легко бывают обманы… Сисмонди хочет «опровергнуть» теоретических толмачей фермерства, указывая, что богатые фермеры не могут выдержать конкуренции жалких крестьян (цит. выше), и в конце концов приходит-таки к своему любимому выводу, убеждённый, видимо, что он доказал «ошибочность» того пути, которым идёт «английское отечество».

«Пример Англии показывает нам, что эта практика (развитие денежного хозяйства, которому Сисмонди противопоставляет l'habitude de se fournir soi-même, „жизнь трудами рук своих“) не лишена опасности» (263).

«Самая система хозяйства (именно фермерство) дурна, основывается на опасном базисе, и её-то следует постараться изменить» (266).

Конкретный вопрос, вызванный столкновением определённых интересов в определённой системе хозяйства, потоплен, таким образом, в потоке невинных пожеланий! Но вопрос был поставлен самими заинтересованными сторонами так резко, что ограничиться подобным «решением» (как ограничивается им романтизм относительно всех других вопросов) было уже совершенно невозможно.

«Что же делать, однако, – спрашивает в отчаянии Сисмонди, – открыть ли порты Англии или запереть их? осудить ли на голод и смертность мануфактурных или сельских рабочих Англии? Поистине, вопрос ужасный; положение, в котором находится английское министерство, – одно из самых щекотливых, в котором только могли оказаться государственные люди» (260).

И Сисмонди паки и паки возвращается к «общему выводу» об «опасности» системы фермерства, об «опасности подчинять всё земледелие системе спекуляции». Но

«каким образом можно в Англии принять такие меры – серьёзные, но в то же время постепенные, которые бы подняли значение (remettraient en honneur) мелких ферм, когда половина нации, занятая в мануфактурах, страдает от голода, а требуемые ею меры угрожают голодом другой половине нации, занятой в земледелии, – я не знаю. Я считаю необходимым подвергнуть законы о торговле хлебом значительным изменениям; но я советую тем, кто требует полной отмены их, тщательно исследовать следующие вопросы» (267),

– следуют старые жалобы и опасения насчёт упадка земледелия, сокращения внутреннего рынка и т. п.

Таким образом, при первом же столкновении с действительностью, романтизм потерпел полное фиаско. Он принуждён был сам себе выдать testimonium pauper-tatis[224] и самолично расписаться в его получении. Вспомните, как легко и просто «разрешал» романтизм все вопросы в «теории»! Протекционизм – неразумен, капитализм – гибельное заблуждение, путь Англии – ошибочен и опасен, производство должно идти в ногу с потреблением, промышленность и торговля – в ногу с земледелием, машины выгодны лишь тогда, когда ведут к повышению платы или сокращению рабочего дня, средства производства не следует отделять от производителей, обмен не должен опережать производство, не должен вести к спекуляции и т. д., и т. д. Каждое противоречие романтизм заткнул соответствующей сентиментальной фразой, на каждый вопрос ответил соответствующим невинным пожеланием и наклеивание этих ярлычков на все факты текущей жизни называл «решением» вопросов. Неудивительно, что эти решения были так умилительно просты и легки: они игнорировали лишь одно маленькое обстоятельство – те реальные интересы, в конфликте которых и состояло противоречие. И когда развитие этого противоречия поставило романтика лицом к лицу перед одним из таких особенно сильных конфликтов, каковым была борьба партий в Англии, предшествовавшая отмене хлебных законов, – наш романтик совсем потерялся. Он прекрасно чувствовал себя в тумане мечтаний и добрых пожеланий, он так мастерски сочинял сентенции, подходящие к «обществу» вообще (но не подходящие ни к какому исторически определённому строю общества), – а когда попал из своего мира фантазий в водоворот действительной жизни и борьбы интересов, – у него не оказалось в руках даже критерия для разрешения конкретных вопросов. Привычка к отвлечённым построениям и абстрактным решениям свела вопрос к голой формуле: какое население следует разорить, земледельческое или мануфактурное? – И романтик не мог, конечно, не заключить, что никакого не следует разорять, что нужно «свернуть с пути»… но реальные противоречия обступили его уже так плотно, что не пускают его подняться опять в туман добрых пожеланий, и романтик вынужден дать ответ. Сисмонди дал даже целых два ответа: первый – «я не знаю»; второй – «с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, надо признаться»[225].

9-го января 1848 года в Брюсселе Карл Маркс говорил в публичном собрании «речь о свободе торговли»[226]. В противоположность романтизму, заявлявшему, что «политическая экономия не наука расчёта, а наука морали», он поставил исходным пунктом своего изложения именно простой трезвый подсчёт интересов. Вместо того, чтобы взглянуть на вопрос о хлебных законах как на вопрос «системы», избираемой нацией, или как на вопрос законодательства (так смотрел Сисмонди), оратор начал с того, что представил этот вопрос столкновением интересов фабрикантов и землевладельцев и показал, каким образом английские фабриканты пытались выставить вопрос общенародным делом, пытались уверить рабочих в том, что они действуют в интересах народного блага. В противоположность романтику, излагавшему вопрос в форме соображений, которые должен иметь в виду законодатель при осуществлении реформы, – оратор свёл вопрос к столкновению реальных интересов различных классов английского общества. Он показал необходимость удешевления сырых материалов для фабрикантов, как основание всего вопроса. Он охарактеризовал недоверчивое отношение английских рабочих, видевших «в людях, полных самоотвержения, в каком-нибудь Боуринге (Bowring), Брайте (Bright) и их сотоварищах – своих величайших врагов».