Константин Аксаков - Письма о современной литературе

• Название: Письма о современной литературе
• Автор: Константин Аксаков
• Жанр: Критика

«Было время, и не так давно, когда другой характер имела наша литература: другие споры, другие книги и журналы. Перемена совершилась в короткое время – в течение много пятнадцати – двадцати лет. Впрочем, быстрота перемен составляет характеристику нашей литературы. Откуда же такое явление?..»

---

Есть роман г. Писемского «Богатый жених». Роман в первых главах еще недурен, но далее идет вяло; лица повторяют себя с изменениями и дополнениями, и кажется, как будто всем им очень скучно в романе. Во время чтения «Богатого жениха» кажется нам, будто есть что-то, а вы ходит ничего. Шатилов, по нашему мнению, не выдержан; он сперва является просто пустоголовым человеком, даже дрянью, и только; между тем он тут же обнаруживает подлость, которая едва ли в его характере, подлость и низость первой степени: он строит свои надежды и мечтает (хотя мечты имеют основание только в его голове) с удовольствием о том, что девушка, им любимая, – побочная дочь богатого князя?.. Девушка не виновата, если б это было так, и препятствием для замужества это быть не должно; но строить свои надежды на ее незаконном рождении, на позоре ее отца и матери, но помышлять об этом с удовольствием кто может, кроме самого низкого подлеца? – Среди характеров и лиц, незавидных в романе г. Писемского, является покровительственный гений

С лучезарною звездой

на фраке: это старый князь Сецкий. С такою же звездой и такой же покровительственный гений – Томский в романе «Силуэт» г. Вонлярлярского. – Полный добродетелей и благородный Томский, посылающий (пусть и для доброй цели) своего чиновника хлопотать и шпионить по своим частным делам, т. е. делам друзей своих, а это все равно. Эти две добродетельные звезды, чего доброго, может быть, зародыш целых созвездий в наших литературных произведениях; аристократические особы Томский, князь Сецкий, Вельский, Громовицкий начинают попадаться в наших романах и повестях, грозя заменить собою некогда славное поколение Греминых, Славиных и Брониных Марлинского.

Мы должны сказать о г. Островском. Г. Островский вдруг обратил на себя общее внимание комедиею своею «Свои люди – сочтемся». Впрочем, общее внимание обращалось так не на него одного; это случалось и с другими новейшими писателями, но, мгновенно возбужденное, внимание это скоро исчезало, ибо следующее произведение автора обыкновенно внимания не стоило.

Первая комедия г. Островского – точно, замечательное произведение. – Она известна давно, говорить об ней подробно не нужно, и мысль свою мы хотим сказать в нескольких словах. Комедия г. Островского страдает, хотя не в такой степени, той же дешевой верностью, как и комедия г. Писемского, но комедия «Свои люди – сочтемся» имеет значение большое, и интерес ее понятен. Предмет комедии – целый строй и ход жизни, общее развращение, вопрос общественный. Это предмет, вполне достойный художника, в особенности художника русского[7], – и он составляет главную мысль комедии. Если комедия «Свои люди – сочтемся» и не имеет, по нашему мнению, значения художественного, то она, при несомненном таланте автора, имеет сильное значение ораторской речи, одушевленной глубоко одною мыслию. – Это достоинство немаловажное, особенно в наше время, когда такие речи нужны.

Потом г. Островский написал несколько драматических сцен, отличающихся стенографическою верностью; общественного интереса в них нет; в них, правда, есть мысль осветить некоторые стороны человеческого характера и разные отношения людей между собою, но все это вышло довольно мелко.

Наконец, г. Островский недавно напечатал в «Москвитянине» новую свою комедию, «Бедная невеста». Предмет комедии здесь не общество. Значения ораторской речи она не имеет. В комедии взяты разные лица и случайно сведены вместе; в ней видим мы опять ту же неизбежную стенографическую верность, сквозь которую мелькает талант автора. – Почему все лица комедии сведены в один кружок? – А так, они знакомы случайно между собою, и более ничего. – Не то в «Ревизоре», не то в «Игроках» – там выдвигается целая общественная среда на сцену, и каждое лицо, при своей особенности, выражает собою целую среду, в которой живет и движется. В «Женихах» – опять другое: там сама случайность столкновения разных лиц входит в содержание комедии: к невесте приходят женихи, ей до того вовсе незнакомые, и эта случайность самого положения лиц собирает различные фигуры вместе. Но ничего этого нет в комедии «Бедная невеста». – Впрочем, живое лицо комедии, сама бедная невеста, – лицо с большим достоинством; до сих пор подобные лица выводились в смешном виде, но здесь это лицо выставлено в привлекательном и в то же время истинном свете и возбуждает законное человеческое сочувствие. В комедии слышится намерение автора поступить так, намерение прекрасное, вполне достойное уважения; да и во всей комедии слышно нравственное чувство; все это сохраняет несомненное и серьезное достоинство произведения. – Что же касается до художественного значения, то талант автора, чувствуемый постоянно, не дает, однако, этого достоинства его произведению. Что делать? Как скоро слышен процесс самого сочинения, то самое произведение уже не может иметь для вас целостности создания и не может дать вам впечатления художественного. Так коротко уже известны нам все эти авторские приемы, так коротко знакома та скалькированная естественность речи, делавшаяся общею, легко приобретаемою собственностию наших писателей; на все это есть так наз. рецепт, до всего этого может добраться всякой литератор. И естественность слова, достоинство важное, становится скучною, когда она рабски и потому неверно описана с натуры; видно, мало ее одной, а кроме нее у наших писателей, по большей части, ничего нет. Мы бы советовали нашим литераторам не слишком гоняться за этою естественностию, которая переходит уже в пошлость. Читатель хорошо видит всю эту охоту за естественностию и все удовольствие, с которым авторы ходят на эту охоту, которая, конечно, интересна более для автора, чем для читателя.

Итак, художественного достоинства не видим мы в «Бедной невесте» (вопреки критику «Москвитянина», критику, который часто высказывает много верного и справедливого). В ней нет общественного интереса. Но в комедии есть прекрасное намерение, выражающееся в том, каким образом выставлена сама бедная невеста; в комедии слышно нравственное чувство. По нашему мнению, это достоинства немаловажные: они приносят добро.

Недавно в «Отеч. зап.» появилась повесть «Еще год» Крестовского (псевдоним). С удовольствием и удивлением прочли мы эту повесть. Правда, уже прошло время Печорина, этого героя бесстыдства и гнилого эгоизма; прошло время и маленьких Печориных, заключавшихся Тамариным, от которого сам автор поспешил отказаться; но все оставался в произведениях нашей изящной литературы пошлый стыд искренних душевных движений; оставалось это малодушие, а малодушие совершенно противуположно мужеству быть тем, что есть. – Поэтому повесть Крестовского странно и приятно порадовала нас среди обширной и вялой скуки, налегшей на всю нашу литературу. Чистое, свежее и нежное чувство проникает всю повесть; оно не побоялось выйти в наш печатный свет, где редко оно ценится, где скалозубство давно занимает почетное место, скрывая под собою нравственное бессилие; это благородная повесть, полная жизни душевной, полная чистых, искренних стремлений. Мы оставим в стороне вопрос о значении художественном, да на него в повести нет нигде, кажется, ни малейшего притязания. В самом деле, разве кроме произведений творчески художественных не может, не должно быть никаких других? – Конечно, могут быть произведения, полные искренности, полные мысли, истинного чувства, душевной красоты, – и потому благотворные; к таким принадлежит эта повесть. Пусть пишутся такие произведения: они не изменяют состояния нашей литературы, но оставляют ее прежнею, не вносят нового, но пока, до новой литературной эпохи, они недаром занимают наше внимание: много доброго будет от них.

В этом роде большая часть произведений английской литературы, произведений истинно прекрасных; в каждом из них краеугольным камнем – чувство веры и нравственное чувство; в каждом из них сохранено человеческое достоинство и вместе необходимая трезвость души. Слава Богу! Литература наша теперь полна переводами произведений литературы английской, столько отличных от отвлеченных произведений французской литературы, в которых нет ни внешней, ни внутренней правды, в которых развратное смешение нравственных понятий, в которых самое добро злотворно и является каким-то соблазном, в которых дышит и действует какая-то чувственная душа.

Мы упомянули о переводах с английского и должны сказать, что переводы наши часто неудачны и неверны. В особенности курьезно переводит переводчик «Отеч. записок» г. Введенский. Вообразите! Англичане у него говорят часто языком Гоголя: Оно и тово-с, вот мол что и проч., так что читатель вдруг видит перед собою вместо английского слуги, а иногда и английской леди то Селифана, то Петрушку из «Мертвых душ». Вот несколько примеров:

Санди, английский слуга, говорит леди Элеоноре: «Да уж, право, я не знаю, оно и тово-с! Пришло, видите ли, письмецо к вашей милости… То есть не то чтоб оно действительно пришло, а так-с…»[8]. А прекрасная леди Маргарета говорит про одного офицера (как видно, в шутку), что он «в некотором роде жизнию жертвовал для Отечества»[9].