Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

• Название: Жуков. Портрет на фоне эпохи
• Автор: Лаша Отхмезури
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05712-9

Фундаментальный исторический труд посвящен жизни выдающегося военачальника, крупнейшего полководца Второй мировой войны Георгия Константиновича Жукова. Начиная с его детства и юности, проведенных в родной деревне Стрелковка Калужской области, первых лет воинской службы, участия в первых боях, авторы максимально подробно рассматривают военную и государственную деятельность Г.К. Жукова, его решающее влияние на ход Великой Отечественной войны и роль в самой победе над захватчиками. Особое внимание уделяется судьбе Жукова в послевоенный период, его преследованию и последующему взлету. Не скрывая ни достоинств, ни недостатков маршала, исследователи представляют его читателю как человека храброго и целеустремленного.

В российской истории Жуков стоит в одном ряду с Суворовым и Кутузовым, его жизнь неразрывно связана с жизнью Красной армии, большевистской партии и Советского Союза. Интерес к его личности не ослабевает, Жуков остается одним из немногих деятелей советской эпохи, почитание которых сохранилось и после крушения системы.

---

Бой задумывается как операция, то есть как серия спланированных, упорядоченных, поэтапных боестолкновений различной природы, связанных между собой общей, четко определенной целью. Японцы, как и немцы, полагали, что должны провести короткую быструю акцию, характеризующуюся простым маневром, приводящим к окружению противника. Японская военная школа особо почитала наступательный дух, моральное и тактическое превосходство войск, умение действовать в ночном и рукопашном бою. Советские военачальники верили в огневую мощь, планирование и ценность своей доктрины.

Советские стратеги придавали особое значение тыловому обеспечению и снабжению. Японцы же, напротив, брали с собой небольшое количество боеприпасов и горючего. И дело даже не в том, что их база находилась всего в 50 км от Халхин-Гола. Просто они были уверены в своей скорой победе – в течение недели, по их планам. Жуков готовил наступление минимум три или даже четыре месяца. Вот почему он просил Ворошилова и Штерна о присылке и сосредоточении техники и снаряжения, и его просьбы были удовлетворены.

Жукову никогда не была свойственна недооценка противника. Он долго изучал силы, которыми располагал генерал Комацубара, порой сам наблюдал за японскими позициями в артиллерийский бинокль из легкого полевого укрытия… и из бани, в которую ходил так часто, как представлялся случай[272]. Организация защиты его передовых КП будет головной болью для его охраны вплоть до битвы за Берлин. Для сбора сведений он приказал совершить огромное количество разведывательных полетов самолетов и рейдов разведгрупп. Его противник двигался почти вслепую, практически не беспокоясь о том, что ждет его впереди, поскольку был убежден в тактическом и моральном превосходстве своих войск. Японцев, как и немцев, учили двигаться на гром пушек; в Красной армии такая практика была под запретом. За редкими исключениями советские войска не рисковали ради достижения тактического преимущества ставить под вопрос исход всей операции. Как и его начальники, Комацубара полагал, что его противник не способен выдержать продолжительное сражение[273]. Рассчитывая на «славянскую беспечность», он даже не догадывался, что тот оказался способен организовать в период с 19 июля по 30 августа доставку 56 000 тонн различных грузов от ближайшей железной дороги в Улан-Баторе до Халхин-Гола, на расстояние 700 км. Собственно, из-за своей удаленности от баз красных район Халхин-Гола и был выбран командованием Квантунской армии в качестве места нанесения удара. Однако служба тыла РККА сумела мобилизовать 5855 грузовиков и редких в СССР автобусов. И через самые негостеприимные районы мира непрерывным потоком, днем и ночью, пошли колонны машин. Путь туда-обратно равнялся 1400 км и занимал пять дней.

Бой, согласно доктрине, будет разворачиваться в глубину. Это означает, что атака будет не линейной, то есть не ограничится перестрелками на фронте шириной от 3 до 4 км. Она охватит всю зону тактической обороны Комацубары в 10–15 км. Жуков подтянул тяжелую артиллерию с дальностью стрельбы до 12 км и сосредоточил значительные силы авиации, чтобы дотянуться до зоны, недосягаемой для артиллерийского огня. Наконец, он запросил воздушно-десантную бригаду, чтобы в случае необходимости высадить ее в тылу 23-й японской дивизии и, замкнув кольцо, отрезать ей все пути к отступлению. Последняя мера относится уже не к «глубокому бою», а к «глубокой операции» (20–70 км), которая должна закрепить результат предыдущего. Понимание Жуковым проблемы находится в полном соответствии с полевым уставом Красной армии, разработанным Тухачевским и принятым в декабре 1936 года.

Меры секретности при подготовке наступления были доведены до максимума. Маскировка – отличительная черта советской военной школы – призвана ввести противника в заблуждение относительно даты, места и цели атаки, а также средств, которые будут в ней задействованы. В этом нет ничего нового: военное искусство во все времена советовало заставать врага врасплох. Но именно под влиянием Жукова меры маскировки были интегрированы в операцию, для нее были выделены значительные средства, а в крупных операциях формировался даже руководивший ею специальный аппарат.

Жуков уделял огромное влияние понятию «кульминационного момента» сражения. Речь шла о том, чтобы уловить в сражении тот момент, когда напряжение обеих участвующих в нем армий достигает высшей точки, после чего наступает вызванный усталостью спад. Чтобы быть уверенным, что для противника этот момент наступит раньше, чем для его собственных войск, Жуков – и все советские военачальники – обеспечивали себе мощный резерв – второй, а иногда и третий эшелон войск. Очень часто эти резервы составляли от 25 до 40 % всех сил, выделенных для боя. Комацубара, действуя «по-немецки», бросит в бой все силы, оставляя лишь тактический резерв: батальон или эскадрон. Чтобы сформировать второй эшелон, Жуков запросил и получил крупные подкрепления, прибывшие к нему в течение июля: две стрелковые дивизии (82-ю и 57-ю), воздушно-десантную бригаду, 6-ю танковую бригаду, группу тяжелой артиллерии, еще одну зенитной, монгольскую кавалерийскую дивизию, 100 истребителей И-16 и И-153 «Чайка».

Ключевым моментом оперативного искусства является последовательность действий. Поэтому Жуков заранее рассмотрел, точнее, спланировал различные фазы будущего наступления. Первая – авиационное наступление, поддержанное локальными атаками сухопутных сил с целью улучшения их позиций. Второй – взлом тактической обороны противника. Третий – ввод в прорыв мобильных соединений с выходом их в тыл японцев. Четвертый – создание двойного кольца окружения: пехота на внутреннем для уничтожения противника, моторизованные соединения на внешнем, чтобы не подпустить к окруженным помощь извне. Наконец, завершающая фаза: уничтожение противника. Разрабатывались и более дальние планы на случай, если политическое руководство позволит перейти границу.

Строгий, требовательный командир… под строгим надзором

Можно ли себе представить груз, лежавший летом 1939 года на плечах Жукова, еще неизвестного советскому политическому и военному руководству? Его в любой момент могли вызвать к прямому проводу нарком обороны, командующий фронтом или начальник Генштаба. За ним наблюдал Кулик, который всюду совал свой нос, расспрашивая комиссаров и политработников о решениях, принятых командиром 57-го корпуса. Когда Кулика отозвали в Москву в результате его конфликта с начальником Генштаба, возникшего в ходе японского наступления в начале июля, его заменил Лев Мехлис собственной персоной – гроза советских генералов в 1941–1942 годах. Мехлис – член ЦК, главный редактор «Правды», бывший личный секретарь Сталина,  – в то время возглавлял ПУР Красной армии и был одним из могущественнейших людей Советского Союза. Он был в числе самых основных руководителей чисток 1937 года, и на его руках кровь сотен командиров. Надменный, всегда одетый с иголочки, он вызывал у Жукова чувство неприязни, которое тот скрывал с большим трудом. Уже после войны, рассказывая Симонову о разгроме Красной армии в Крыму в 1942 году, Жуков так объяснит причины случившегося: «Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… […] Фронтом командовал не полководец, а безумец…» Но ему приходилось терпеть присутствие этого человека на заседаниях Военного совета 57-го корпуса и внимательно следить за своими словами. К счастью, Мехлис не слишком рвался на передовые позиции, и Жуков видел его не часто.

Также, и в бою и в тылу, сохранялась угроза со стороны НКВД. Так, 29 июня 1939 года был арестован Александр Кущев, начальник штаба 57-го корпуса, ближайший помощник Жукова (на его место назначат Богданова). Пропал единственный экземпляр оперативной карты, и Кущева обвинили в его передаче японцам. 19 ноября 1940 года он будет осужден на двадцать лет лагерей. В лагере ему добавят к сроку еще пять лет, а 14 июня 1943 года досрочно освободят. В начале 1945 года в должности начальника штаба 5-й ударной армии он примет участие в крупномасштабной Висло-Одерской наступательной операции, которая станет одной из важнейших побед Жукова. Тот в мае 1945 года добьется для Кущева звания Героя Советского Союза и ордена Ленина.

Еще одной чертой жуковского стиля, начиная с Халхин-Гола, стало управление с помощью страха; так он обращался и с рядовыми бойцами, и с командирами. Был ли виной тому его характер? Конечно, но не только. Он знал, что располагает весьма посредственным человеческим материалом. Годы службы в Белоруссии показали ему огромные лакуны в подготовке командного состава, отсутствие специалистов, хронические нарушения дисциплины красноармейцами, отсутствие мотивации к службе у новобранцев из крестьянской среды. Поэтому, раз он не мог действовать убеждением или обращаться к профессионализму, он добивался выполнения своих приказов принуждением. Всякий командир, не справившийся с поставленной перед ним задачей, отстранялся от должности; любой военнослужащий или любое подразделение, отступившее без приказа, сурово наказывались. Говорят, будто непоколебимая строгость Жукова вела к тяжелым потерям. Не следует ни преувеличивать эту его черту, ни преуменьшать ее. Сам он никогда ее не отрицал. В его глазах людские потери оправдывались достижением оперативной цели, и следует соглашаться с тем, что, чем выше поставленная цель, тем выше будут потери. Зато Жуков никогда не будет в числе тех военачальников, которые посылали своих людей на убой, не имея перед собой серьезной цели.