Чак Паланик - До самых кончиков

• Название: До самых кончиков
• Автор: Чак Паланик
• Жанр: Контркультура
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-085266-6

Все мы – рабы собственных инстинктов, и, зная это, нами легко манипулируют политики, журналисты, маркетологи. Линус Максвелл – один из таких манипуляторов. Кто же он, человек с тысячью лиц, – промышленник, ученый, филантроп, секс-гуру?

Создавая новую линию товаров для женщин «До самых кончиков», он бросает вызов общественным идеалам и ставит во главу угла чистый гедонизм. Как далеко он готов зайти в своей одержимости совершенством?

Чак Паланик, известный ниспровергатель основ современного западного мира, в своих произведениях все ставит под сомнение. На сей раз он, похоже, замахнулся на самую табуированную из тем!

---

– Моя секретная рецептура, – объявил Максвелл, давая Пенни понюхать смесь игристого вина и загадочных ингредиентов в стаканчике.

Пузырьков поубавилось, а запах был сладкий, кондитерский. Как бы клубничный.

Пенни с сомнением покосилась на лабораторную посуду, полную жидкости.

– Мне нужно это пить?

– Скорее, нет.

Порывшись в тумбочке, Максвелл достал нечто похожее на брызгалку – красный яйцевидный предмет из губчатой резины размером с грейпфрут. На одном из концов устроено что-то вроде длинного носика из белого материала.

– Вагинальная спринцовка, – пояснил он и поднес инструмент ближе, чтобы можно было все рассмотреть в деталях. Показал, как отвинчивается носик – в резине, как выяснилось, имелась резьба, – потом заправил грушу розовой смесью из мерного цилиндра. Пока завинчивал носик обратно, до Пенни наконец доперло.

– Для промывания? – встревоженно уточнила она.

Макс кивнул.

Пенни заерзала на постели.

– Считаешь, у меня там недостаточно чисто?

Макс уже вовсю шевелил пальцами, расправляя каучуковые перчатки:

– Главное, чтобы на кожу не попало…

Пенни насторожилась.

– Расслабься. – Он тихо фыркнул. – Здесь очень щадящий нейростимулятор с «эликсиром блаженства». Тебе понравится.

И сунул носик ей между ног, водя по стенкам лона.

Скользнул глубже.

– Наслаждайся, – сказал он, надавливая на грушу. Процесс спринцевания пошел.

Пенни ощутила, как ее заполняет холодная шипучая пена.

Свободной рукой Макс не давал девушке шевельнуться, медленными круговыми движениями поглаживая живот. Все его тело было столь же холодным и твердым, как и пальцы.

Груша опустела; Максвелл извлек спринцовку и чистым мягким полотенцем подхватил несколько убежавших капель.

– Умница, – похвалил он. – Теперь подержи это в себе с минуту. – Надорвав зубами пакетик с презервативом, он равномерно раскатал латекс до основания члена. – Все у тебя получается.

Пенни гнала прочь мысль, что титулованная президент Хайнд тоже подвергалась процедуре спринцевания волшебным шампанским.

По-прежнему пребывая между ее раздвинутыми коленками, Максвелл сказал:

– Я люблю тебя оттого, что ты самая типичная.

Если это комплимент, то ей доводилось слышать и получше.

– Да я не в обиду, – негромко продолжал он. – Даже наоборот. Смотри: у тебя влагалище как по учебнику. Большие половые губы полностью симметричны, а преанальный изгиб, капюшон клитора и уздечка малых половых губ – это… это… – Не найдя подходящих слов, Макс прижал ладонь к сердцу и глубоко вздохнул. – В биологическом смысле ординарность параметров не имеет цены. Пропорции твоих гениталий вкладываются в золотой стандарт.

Под его пристальным взглядом Пенни ощущала себя не женщиной, а научным биоматериалом. Морской свинкой.

Не подняла настроения и его следующая сентенция:

– Почти весь мировой рынок ориентирован на женщин твоей возрастной когорты и потребительской децили.

Не иначе как под влиянием таинственной смеси у Пенни возникло ощущение, что во рту один за другим тают зубы. За ними последовали голени и бедренные кости.

– Это обострит тебе впечатления. – Максвелл расставил колени, тем самым шире раздвигая ей ноги. Перед глазами замаячил эрегированный и зачехленный пенис.

Натягивая поверх первого презерватива второй, Максвелл неторопливо читал лекцию, попутно оглядывая склянки на тумбочке. Отыскав нужный флакончик, вытряхнул несколько капель чего-то прозрачно-тягучего себе на ладонь, прибавив к ним еще два ингредиента.

– У тебя слегка кислотный pH. Я подготовил лубрикант, в точности удовлетворяющий твоим индивидуальным эротическим потребностям.

Он принялся медленно втирать маслянистую смесь в вульву, стараясь не угодить пальцами слишком глубоко. Остатки размазал по своему половому органу.

Обмякнув тряпичной куклой, Пенни только хихикнула.

Макс снова потянулся к тумбочке. На сей раз в его руке очутился диктофон.

– С твоего разрешения, я запишу это совокупление для последующего анализа.

Приборчик сиял крошечным алым огоньком.

– Подопытная демонстрирует симптомы повышенной игривости, – диктовал Максвелл, – что свидетельствует об эффективности вагинального спринцевания.

С этими словами вскарабкался сверху и всадил свой отвердевший отросток, еще больше надавливая на жидкость внутри. С каждым толчком он проникал все глубже, взбалтывая и вспенивая смесь.

Пенни всхлипнула. Вскрикнула – от боли пополам с удовольствием. Почувствовала, как из нее потекло; кровать вмиг стала мокрой. Жидкость внутри расширялась, заполняя все ее существо. Напрасно она корчилась, борясь с нарастающим ощущением. Наслаждение властно подчиняло себе все и вся, и Пенни поняла, почему так горевала и бесилась Алуэтта. Из чего бы ни состояла розовая субстанция, под напором бедер и члена Максвелла она медленно, но верно проникала в кровеносную систему. В расслабленных ногах возникло небывалое ощущение легкости, как будто паришь над землей. Следом невесомость перекинулась на руки. Кажется, даже грудь набухла. Сознание расширилось, силясь постигнуть неведомый прежде восторг.

Про самого Максвелла она почти забыла, а тот, неторопливо совершая фрикции, бесстрастно вглядывался в нее, отслеживая реакцию. Смочив слюной пальцы, он принялся крутить ей соски, сосредоточившись подстать «медвежатнику». Не сбиваясь с темпа, взял ручку и сделал очередную пометку в блокноте.

Он гладил и пощипывал внутреннюю поверхность бедер, не забывая про клитор; менял угол захода и периодичность толчков; в зависимости от эффекта варьировал глубину проникновения.

– Диафрагма таза подопытной расслаблена до предела, – сообщил Максвелл диктофону.

Рукой в перчатке залез ей под поясницу и, как слепой с брайлевским текстом, принялся выщупывать позвоночник. Найдя наконец нужную точку, его пальцы усилили нажим.

– Объясняю специально для тебя, – сказал он. – Сейчас я осуществляю компрессионный массаж антериальной артерии Гибберта подушечками двух пальцев. Этой незамысловатой тантрической технике меня обучил йог в Шри-Ланке. – Максвелл вещал тоном опытного гида: непринужденно и чуть снисходительно. – Ограничивая глубинный приток крови к паху, я понижаю чувствительность клитора.

Работал он уверенно, даже не глядя. Его пальцы знали свое дело.

– В этом процессе существенно важна обратная связь, сиречь твоя реакция. – Голос в ушах звучал смазанно, и Пенни стоило огромных усилий сосредоточиться. – Поняла? Кивни, если поняла.

Пенни повиновалась.

– Теперь приготовься. Это не страшно. Главное, не бойся кричать. Дай наслаждению выйти наружу. – Максвелл вдруг посуровел. – Учти, если сдерживаться, можно умереть.

Вновь кивок. Пенни почти утратила ощущение реальности. Удовольствие затопило ее, не осталось ни прошлого, ни будущего. Ничего, кроме щемящего чувства восторга.

– Сейчас я ослаблю давление, кровь хлынет в урис майор, и ты испытаешь такие эмоции, о каких и мечтать не смела. – После сего уведомления Максвелл убрал руку с ее позвоночника. Что-то – нечто – яркое и колоссальное вспыхнуло у нее внутри.

– Ори! – скомандовал он. – Не сдерживай экстаз! Не будь тупой ханжой, Пенни. Ори давай!

Но у Пенни не получалось. В глотке скопился поток терминов из народной анатомии, однако она упрямо стискивала зубы. Судорожно задергались руки и ноги. Изо рта норовил хлынуть животный визг с площадной бранью, а диктофончик-то пишет. Пенни подавила вопль. Холодная ладонь легла ей на шею.

– У подопытной учащенный и неровный пульс, – обратился Максвелл к диктофону. – Респираторная функция выражена слабо, налицо все признаки погружения в эротически индуцированную кому.

Пенни чувствовала, что умирает. Поле зрения заодно с Максвеллом подернулось по краям темным инеем.

Он опять сунулся к тумбочке. Надавил на веко скользким от хирургического латекса пальцем и посветил фонариком-авторучкой в зрачок.

– Дилатация заторможена! – объявил он, не прекращая при этом возвратно-поступательного, безжалостного движения своих чресл.

– Все на свете – кино, музыка, картины – создано с расчетом на то, чтобы нами манипулировать, чтобы нас возбуждать, – рассуждал Максвелл. Облизнув два пальца, он принялся пощипывать ее набухшую слизистую. Все эти мелкие, сноровистые приемчики заполняли Пенни новым удовольствием, словно тряпкой стирая мысли. – Дизайнерские наркотики создают по тому же принципу, – продолжал он. – Спрашивается, чем хуже секс?

Пенни трясло как на электрическом стуле. Она сучила конечностями будто припадочная марионетка. Язык вывалился изо рта.

– Держись, – строгим, менторским тоном потребовал Максвелл. – У тебя шок.

Что-то коснулось ее лба.

– Температура подопытной падает… Девяносто восемь с половиной градусов… девяносто семь с половиной[2].