Декстер Мастерс - Несчастный случай

• Название: Несчастный случай
• Автор: Декстер Мастерс
• Издательство: Известия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1957

Опубликовано в журнале "Иностранная литература" №№ 4-6, 1957

Из предисловия

...В романе Декстера Мастерса... описана вторая авария котла, при которой пострадало семь человек, а один из них погиб от острой лучевой болезни..

Рисунки П. Пинкисевича

---

— Но без этого нам потом пришлось бы туго. Теперь ему легче, и, возможно, дальше как-нибудь обойдется. Не знаю. Подождем — увидим.

— Его невеста, наверно, уже приехала, — сказал Дэвид. — Мне надо пойти в «Вигвам». Она захочет его видеть.

Педерсон уронил недокуренную сигарету. Дэвид ткнул в нее тростью и погасил.

— Они собирались через месяц пожениться.

Педерсон молчал. Дэвид все растирал тростью остатки сигареты.

— Ну, а если без этого не обойдется, тогда как? Может быть, доктора полагают, что он должен умирать без всякой помощи?

— Нет, — сказал Педерсон. — Если не обойдется, мы постараемся сделать все, что только можно.

— Это надолго, Чарли? — помолчав, спросил Дэвид. Он напряженно всматривался в лицо Педерсона. Многое изменилось с тех пор, как они так же стояли и разговаривали здесь во вторник утром…

— Может быть, еще дня два-три.

Потом Дэвид отправился в «Вигвам» и увел Терезу от Сакслов; она хотела тотчас идти в больницу, но ему удалось протянуть около часу. Они пошли в комнатку Луиса и посидели там; походили по улицам; зашли в аптеку и немного подкрепились сэндвичами, потому что ни Тереза, ни Дэвид в этот день не обедали; потом снова бродили по улицам. К концу этого часа Тереза знала все, что необходимо было знать, включая и срок, который назвал Дэвиду Педерсон.

Нужно пойти в больницу, настаивала Тереза. Если и нельзя видеть Луиса, они, по крайней мере, будут под одной с ним крышей; если нельзя быть в самой больнице, можно постоять у входа; если нельзя сейчас же увидеть Луиса, может быть, это удастся попозже, раз уж они будут там… Она говорила настойчиво и рассудительно, не повышая голоса. Должно быть, надеется на невозможное, на чудо, как надеялся одно время и он, и все вокруг, подумал Дэвид. Что ж, для нее так лучше; у него-то уже не осталось надежды, но вот у Терезы она есть, и это чуть-чуть успокаивает, самую малость, словно еще не все до конца известно и предрешено… Он слишком остро нуждался в этом самообмане, и потому не сразу понял, что обманывает себя и нет у Терезы никакой надежды. Он начал какую-то фразу с «если» — и Тереза сказала горько и гневно:

— Не говорите так! Не заставляйте меня пережить это еще раз!

Она не расспрашивала так настойчиво, как старик Саксл, что же произошло в тот несчастный день. Все ее мысли, все чувства обращены были к Луису, который лежал сейчас там, в палате; она не вспоминала ни те семь лет, за которые они с Луисом виделись всего девять раз, ни тот год, когда они не расставались, и ни слова не говорила о будущем. Она допытывалась, что за доктора лечат Луиса, и какие сестры ухаживают за ним, и о чем разговаривают Луис с Дэвидом, когда Дэвид его навещает, ведь Дэвид часто бывает в больнице. А какие книги Дэвид читал ему вслух, и что Луис при этом говорил? Почти патологическим казалось Дэвиду любопытство, с каким она расспрашивала обо всех проявлениях лучевой болезни и молча, мрачно выслушивала то, что он считал возможным ей рассказать. Но когда он пытался обойти какие-нибудь подробности, или отделаться двумя-тремя словами, или смягчить и сгладить что-нибудь, Тереза тотчас прерывала:

— Дэвид! Вы мне не все говорите! А дальше что было?

И все же кое о чем он ухитрился умолчать.

Горе и отчаяние, часы, проведенные в слезах, ночи без сна и дни впроголодь, и странное чувство, заставлявшее Терезу решительна и неотступно, не упуская ни одной мелочи, расспрашивать о том, как умирает любимый человек, — все это вместе сделало лицо ее подобным прекрасной и недвижной, тонко вылепленной маске. Тени мыслей и чувств почти не отражались на этом загадочном тонком лице, осунувшемся, с обтянутыми скулами. Волосы казались темнее, брови — гуще, глаза — больше и глубже, чем были они на самом деле. Дэвид сбоку украдкой поглядывал на нее, и странные мысли возникали у него. Хотелось тихо коснуться ее лица ладонью, бережно обвести пальцами глубоко запавшие глаза, разгладить уголки рта. Но тут на мгновенье сквозь напряженную, страстную сосредоточенность в лице ее неуловимо проступало что-то бесконечно мягкое и нежное — и вновь исчезало. Обычно она ходила или сидела, чуть наклонив голову, и волнистые пряди темных волос иногда падали на щеки; и Дэвиду хотелось протянуть руку, коснуться этих прядей и отвести их от лица. Но ничего такого он не сделал. Они ходили и разговаривали, и около половины девятого, наконец, пришли в больницу.

Тереза согласилась подождать внизу, пока Дэвид поднимется наверх и поговорит с докторами. Он повел ее в ординаторскую, но дверь была закрыта, за нею слышались голоса. Тогда он отвел Терезу в крохотную комнатку, где он и Висла в четверг сидели над вычислениями, определяя полученную Луисом дозу облучения. Тереза села на стул, а Дэвид пошел на второй этаж. Через две минуты он вернулся.

— Не разрешают. Просят вас подождать до завтра. Я думаю, так будет лучше, Тереза.

Она встала.

— Нет, я должна видеть его. Пусть только издали, но я должна его увидеть.

Дэвид молча смотрел на нее.

— Вы проводите меня туда?

— Тереза, я не могу отвести вас туда без ведома врачей.

— Тогда отведите меня к врачам.

Она поднялась за ним по лестнице; наверху Дэвид показал ей на Педерсона, который разговаривал с Бетси в дальнем конце коридора. У двери палаты расположилась в кресле ночная сиделка.

Педерсон направился к посетителям, за ним последовала Бетси.

— Она спрашивает, нельзя ли ей только взглянуть на Луиса, — начал Дэвид. — Ох, простите. Это Тереза Сэвидж. Она…

— Да, я знаю, — сказал Педерсон. — Но сегодня вечером это неудобно.

Бетси во все глаза смотрела на Терезу; та почти машинально покачала головой.

— Если он спит, я его не потревожу, если не спит, я только покажу ему, что я здесь. Уж конечно, это не повредит… если вы боитесь за него. Если за меня — пожалуйста, не бойтесь.

Бетси посмотрела на Педерсона. Для нее это прозвучало убедительно: очевидно, Тереза вполне владеет собой; правда, она может и потерять самообладание, такая опасность всегда есть. И она снова посмотрела на Терезу. Тереза стояла очень прямо, и невольно Бетси тоже выпрямилась. Сперва, когда она увидела Терезу с другого конца коридора, в ней вспыхнуло недоброе чувство. Незачем объяснять, кто эта женщина, это и так ясно, но напрасно она пришла сюда, наверх; и потом, следовало поскромнее одеться, а на ней все яркое и пестрое… совершенно неуместно, хотя и очень мило… Но сейчас Бетси уже не замечала, как Тереза одета; она посмотрела в лицо ей — и недоброе чувство погасло; она увидела в этом лице много такого, что до нее увидел Дэвид, и ей тоже захотелось сделать что-то, от чего смягчилась бы эта застывшая страдальческая маска; а потом она стала припоминать письмо, так ее взволновавшее, — и от одной мысли об этом письме теперь, когда тут была эта женщина, опять ее сердце сжалось. Ох, не надо ей мешать, думала Бетси. Пусть войдет!

Педерсон посмотрел на Дэвида так, словно ждал от него знака. Но, по правде говоря, лицо Терезы сказало ему куда больше — вполне достаточно… Можно бы просто отослать ее к Берэну или Моргенштерну, мелькнула у него мысль, но, еще не додумав, он заговорил. Да, хорошо, пусть подойдет к двери. Луис почти наверняка спит. Если и не спит, вряд ли он ее узнает. Обычно он лежит, отвернувшись от двери, и ни в коем случае не следует пытаться как-нибудь привлечь его внимание. Ей все ясно?

— Да, — сказала Тереза.

Он пытливо посмотрел ей в лицо.

— Идите за мной, — сказал он и пошел к палате.

Он остановился около ночной сиделки, наклонился к ней и что-то шепнул. Потом неслышно шагнул к двери; она была чуть приотворена. Педерсон открыл ее немного пошире и заглянул в палату. Потом отступил, поманил Терезу и, когда она подошла, вернулся в коридор к Бетси и Дэвиду.

Они следили, как она шла, медленно, неслышными шагами, и остановилась за порогом. Она неподвижно стояла и смотрела, — им показалось, что так прошло очень много времени; потом слегка подалась вперед. Все трое стояли шагах в двадцати от нее — и так, что им виден был только ее профиль. Поэтому никто из них не мог бы сказать, когда на губах ее появилась улыбка; но чуть погодя все трое увидели, что она улыбается слабой, нежной улыбкой, сбоку почти незаметной. Она все стояла и смотрела, потом поднесла руку к губам и послала в комнату воздушный поцелуй. И еще раз, и еще… и после третьего раза постояла минуту, не опуская руки. Потом стремительно повернулась и пошла по коридору. Глаза ее влажно блестели, но походка была твердая; тень улыбки еще медлила на ее лице, ясно различимая, как явственно слышен голос, доносящийся издалека где-нибудь под открытым небом, но так слабо, что слов не разобрать… а к тому времени, как она подошла к ним, от улыбки не осталось и следа.

Наклонив голову, она сказала Педерсону и Бетси: «Благодарю вас», — и прошла мимо, к лестнице; Дэвид последовал за ней.

Выйдя из дверей больницы, они обогнули здание с той стороны, где в золотистом свете фонаря лежал пруд, миновали пруд и пошли по длинной улице, вдоль которой высилась стальная ограда Технической зоны. Все здесь было залито мощными лучами прожекторов; у ворот стояли часовые; ярко светились окна зданий; нарастали, стихали, сливались друг с другом шумы каких-то неутомимо работающих механизмов; изредка от здания к зданию переходили люди. Тереза и Дэвид шли по другой стороне улицы, они забрели сюда по чистой случайности. Они шли на запад, и наконец Тереза остановилась против здания казарменного вида с верандой по фасаду; из окон доносились звуки музыкального автомата.