Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

Но сначала Ириен не стал торопиться покинуть Ханнат. К вящему удивлению остальных лангеров. Удивлению, но не возмущению. Несмотря ни на что, включая странное местное гостеприимство, Ханнат лангерам пришелся по душе. Что-то в нем было особенное, неуловимо притягательное. А может быть, еще и оттого, что его жители очень быстро вернулись к нормальной жизни. Едва только наместник Арритвин расправился с демонопоклонниками, как ханнатцы стали торговать, отстраиваться, веселиться, ремесленничать, молиться и распутничать. А лангеры – искать себе жилище. Такое, чтоб устроило развеселого эрмидэйца, и сурового орка, и любящего уют Торвардина, и равнодушного к быту Альса, и, конечно, чтоб единственная в их компании женщина одобрила выбор без всяких оговорок. А как же иначе? Женщина выбирает дом. Потому что только она делает его живым. И неважно, что мужчины прекрасно умеют обиходить себя сами, прокормиться и постираться, но без прикосновения женской руки хлеб будет жесток, а вода горька, и повод вернуться спать под общую крышу появляется только тогда, когда возле очага тебя ждет женщина. В каждом мужчине, будь он сто раз могучий воин, непобедимый рыцарь и великий маг, будь он силен, как бык, и хитер, как змей, удачлив и богат, до самой смерти живет маленький мальчик, жаждущий материнской ласки и хотя бы видимости заботы. Тот, кого из племени носящих штаны обделил злой бог судьбы любовью матери, кого не целовали в лоб перед сном самые нежные губы, кого не носили всю ночь на руках во время болезни и не баловали медовым пирожком, тот вырастет грубым и черствым, жестоким и бессердечным, не способным на заботу и жалость. А значит, никогда не станет настоящим мужчиной.

Поначалу Джасс дивилась жизни и нравам столь странного воинского союза, как ланга. Оно ведь как обычно бывает? Соберутся вместе несколько мужчин ради общего дела, ради войны или мести, а в основном ради наживы, а там, глядишь, еще и дело не сделано, а уж разругались в пух и прах, не поделив золото, женщин или власть. Кто-то скажет, что лангеры, мол, иные, они – воины Судьбы. Однако же они не рождались таковыми, а только стали, приняв на себя нерушимые узы единства в жизни и смерти. А в обычной жизни они обычные люди-нелюди, есть-пить хотят каждый день и покуролесить горазды, особенно в подпитии. Однако ж уживаются меж собой в бою и в миру уже пятнадцать лет подряд.

Сийгин месил тесто на лепешки. Споро так месил, словно всю свою жизнь только этим и занимался. Жилистые руки по локоть в муке, сильные пальцы лучника, облепленные тестом, и необыкновенное умиротворение на смуглом, красивом до слез лице. Его дочери, если таковые приключатся, вырастут необычайными красавицами. Впрочем, как и сыновья.

– Чего ты так смотришь на меня? – полюбопытствовал орк, смахивая тыльной стороной ладони пот со лба.

– Кто тебя выучил хлеб печь?

– Мать и бабка.

Сказал как отрезал, чтобы даже попыток не делала расспрашивать о родне. Ну, не хочешь говорить, и Файлак с тобой. Не серди волка, не мешай ворону, не лезь в душу к орку. Так, кажется, говорят на севере.

– Обижаешься?

– Нет. С чего? Я спросила – ты ответил.

– Значит, ты умнее большинства женщин.

– Значит, ты уже не злишься на Альса?

Сийгин вскинул на нее по-кошачьи непроницаемые нефритовые глазищи и усмехнулся одними губами.

– А чего мне злиться, раз он с тобой счастлив. Раз ты его любишь, а он тебя, стало быть, все правильно.

Все у орков просто. Если есть, значит, так надо. Удобно устроились, с комфортом. И никаких тебе вопросов и сомнений.

– Но ты ведь был против. Шипел на меня, как будто я тебе на хвост специально наступила.

– Ланга – это все, что у меня есть, Джасс, – откровенно пояснил Сийгин. – Элливейда не стало – думал, помру с тоски. И все остальные точно так же себя чувствовали, если не хуже. Не хочу, чтоб Альсу было худо.

Джасс набралась храбрости и спросила:

– Тогда зачем тебе ланга? Если все так… сложно.

Орк уперся руками в стол и даже вперед наклонился, чтоб быть глазами вровень с ней.

– Ты будешь смеяться, хатами. Я почти уверен, что будешь смеяться, но все равно скажу. Я – эш, то есть «недостойный», и нет на моем лице кастового рисунка. И не будет. Но… Джасс, я все равно орк, и кровь у меня орочья, и душа. И ничто в целом мире не превратит меня в эльфа или человека: ни волшебство, ни смерть, ни даже боги. И мне как орку нужна семья. Любая. Иначе я не смогу быть собой. Мне нужно, чтоб посередь ночи в кромешной тьме я протянул руку и почувствовал чье-то плечо. Чтоб каждое утро мой хлеб кто-то ел. Ланга – это моя семья, и другой у меня не предвидится. Ты меня понимаешь?

Смеяться вовсе не хотелось. У Джасс сдавило горло. И она смогла только кивнуть. Никогда раньше орк не сказал при ней больше слов, чем сейчас.

– За других ничего не скажу. Но мы не выбирали, быть нам лангой или нет.

– Думаешь, Мэду Малагану тоже нужна семья?

– Мэду? Нет, Мэду нужно что-то другое. Хочешь сырого теста?

– А можно? Малюсенький кусочек.

– Тебя тоже в детстве лупили за то, что таскала тесто? – улыбнулся орк.

– В Ятсоуне послушницам ходить в кухню было строго запрещено, – сказала Джасс, отправляя в рот сомнительное лакомство. – Может, начинку какую сходить купить?

– Уже все есть, – заверил ее Сийгин, разминая первый блин.

Но на базар Джасс все же пошла. За рыбой и сластями, до которых как никто был охоч Джиэс. Надо же как-то подлизаться к насмешнику-эльфу, чтобы расположить его к серьезному разговору. Жизнь приучила Джасс держать нос по ветру и разбираться во внутренних раскладах, где бы она ни оказалась. Без этой науки она бы пропала если не в Храггасе, то непременно у Сестер Хатами. И сколько бы ни культивировали степные воительницы свое решительное превосходство над другими служителями Пестрой Матери и над обычным жречеством, но тот, кто поварится в этой каше сколь-либо существенное время, не найдет отличий от иного бабьего «осиного» гнезда. Интриги, временные альянсы, удары в спину и жестокое соперничество у хатамиток возводились в степень и помножались на суровую жизнь и каждодневный риск. Хочешь не хочешь, а приходится втягиваться и держаться наравне с остальными. Иначе съедят. Говоря образно, и не только.

А может быть, дело в эльфе? В самом Альсе, который сумел выстроить особенные отношения со своими лангерами? Но с другой стороны, как он умудрился провернуть такое дело, когда, по собственному признанию его вернейшего друга – оньгъе, «Альса куда ни целуй, везде задница»? Она еще смеялась до слез. Как такового вышеупомянутого органа у эльфа было совсем чуть, уж больно тощ был полулегендарный лангер-сидхи.

Кстати о задницах… Тор, до сих пор безмятежно валявшийся на ковре, мгновенно оторвал свое седалище от подушек, едва только завидел, что Джасс решила пройтись за пределы домовладения. И пошел рядом, прихватив с собой, как бы невзначай, свое оружие.

От Торвардина отвязаться можно только одним способом – могучим ударом в челюсть. И лучше всего лопатой, чтоб уж точно и наверняка. Тангар не помнит, вернее, не хочет помнить, что Джасс не простая девушка, подобранная на большом тракте, а воительница, которую учил сам Хэйбор из Голала. Тангару бесполезно что-то втолковывать, если он решил, что женщина нуждается в его защите. Альс ухом не повел, не стал ни о чем спрашивать и даже глаз не оторвал от своего чтива. «Поучения полководцу» – труд солидный и требующий немалого сосредоточения. Джасс засыпала на половине первой страницы, но эльфа хлебом не корми и водой не пои – дай только погрузиться в дебри военной стратегии. Приводя в пример эльфью невозмутимость, Джасс рассчитывала на любой ответ Торвардина, но только не на угрюмое:

– У меня паршивое предчувствие, уж лучше я с тобой схожу. Чуем чую – быть беде.

– Тор, ты здоров?

Тангары и предчувствия – вещи несовместимые. У них любая магия считается нечистым и недопустимым занятием. Да и собственной магии у них нет совсем.

– Здоров, – пробурчал нехотя лангер. – Ежели ничего не случится, то и хрен бы с ним. Ну нет так нет. Значит, помогу покупки донести.

«Все! – поняла Джасс. – Теперь от общества сына Терриара не отбрыкаться никакими силами. Прощай, маленькая славная мастерица по холе ногтей».

Слова отставной чефальской шлюхи запали Джасс в душу, и она решила-таки привести свои руки в порядок. От мозолей избавляться опасно, они еще пригодятся, но ногти-то можно довести до ума. А заодно сделать Альсу приятный сюрприз. Кто-кто, а он заметит. И оценит. М-да… но с тангаром в женские ряды ее точно не пустят.

Ханнатский базар ничем не отличался от других торжищ юга. Тут можно купить абсолютно все, начиная от простых пресных лепешек и заканчивая любыми снадобьями и заклинаниями. А в промежутке, конечно, кони, рабы, навоз, золото, пшеница, ткани, благовония, мотыги, кувшины, рыба, фрукты, цветы, съедобные водяные крысы, целебные травы, мед. И обязательно есть на южных базарах отдельные женские и мужские ряды. В женских рядах отведено место для цирюлен, купален, контор повитух, магичек, приторговывающих приворотами-отворотами, тут можно вытравить нежеланный плод, коль мамаша готова отвечать за свой грех перед Пестрой Матерью, и не возбраняется купить заклинание, навсегда запирающее чрево от зачатия. И работают здесь только женщины, и пускают сюда только женщин. В мужских рядах торговали всяческими зельями для усиления потенции, лечили от срамных болячек. Мужеложцы обретали желанное удовольствие в особых «веселых домах».