Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

– Неживые предметы – да, а живые… не совсем так… возможно, они просто не знали своих Имен.

– Никто? Совсем никто?

Как объяснить, что Познаватель ВИДЕЛ в толщах камня и сквозь паутину времен смутную, почти неощутимую ауру живых существ так, словно они никогда не воплощались. Орды призраков, легионы безымянных.

– Либо, как сказал Сийгин, подействовало Старое Зло, либо в те времена так было… принято. Похоже, мы уже никогда не узнаем правду, – заключил эльф, совершенно убитый собственным открытием.

Малаган потрясенно закрыл лицо руками. Мир испокон времен зижделся на истине, что у ВСЕГО ЕСТЬ ИСТИННОЕ ИМЯ: у демонов и богов, у вод и рек, у каждой травинки и у каждого ветра, у любого живого создания, и у лун, и у морей. Маг может узнать Истинное Имя, Познавателю это сделать еще проще, но не родилось еще такого могучего мага, такого Познавателя, который бы сумел завладеть Истинным Именем… скажем, реки. Для этого ему придется узнать Истинное Имя каждого ручейка, который впадает в общее русло, каждого камушка и каждой песчинки на дне и еще тысячи тысяч Имен. Власть, конечно, сладка и притягательна, но не такими средствами. Можно мостить дороги золотом и крушить врагов плененными волшебством ветрами, но есть ли в том смысл, если на золото можно купить целую армию и воевать недруга мечом и огнем. И не рисковать собственной душой и собственной Силой, ежели таковая есть в наличии. Магия – мощная сила, но здравый смысл подсказывает, что простые дела делаются простыми средствами. И наоборот.

Да, Истинное Имя делает всех, особенно людей, уязвимее, но отсутствие его означает… что человека нету. Нет, не было и никогда не будет. По-другому и не скажешь.

– Мэд, ты ведь читал «Незаконченную повесть времен»?

– Да, конечно, меня Тайшейр заставлял учить целые главы из нее.

– Помнишь что-нибудь из первой главы?

– А как же… «Сгорел мир неправедных. Боги сошли с небес и покарали грешников, разделив Первый Народ на четыре разные расы в наказание за четыре смертных греха – братоубийство, гордыню, нетерпимость и жадность…» Правильно? И что?

– Пока не знаю… Подкинь-ка дров в огонь. Ветер крепчает.

Ветер крепчал. Он был сухой и резкий, как те пощечины, которые так любила раздавать леди Мора из Ятсоунского храма за самые мелкие отступления от правил послушания. Пришлось закрыть все ставни и сидеть почти весь день возле очага в сумрачной кухне. Закутанная в одеяло с головой, Джасс устроилась на низкой скамеечке, так чтобы можно было прислониться к теплому печному боку. Трехдневная лихорадка вконец ее измотала, сны становились все запутаннее, мысли тоже. Снился прибой на пляже за окраиной Храггаса. Буро-зеленые волны с шипением обрушивались на берег, разбрызгивая в разные стороны грязно-белую пену, и, недовольно бормоча, откатывались обратно. Джасс любила смотреть на грохочущее море, не переставая ни днем, ни ночью мечтать о том, чтоб однажды родилась огромная волна, которая единым махом смоет Храггас вместе со всеми его жителями. Снились незнакомые горы со склонами, заметенными снегом. Снились так, словно Джасс смотрела на эти горы с высоты птичьего полета, в ушах свистел ветер, глаза слепило, и нестерпимо, хотелось кричать в голос. Но страшно, страшно не было. Снились мерцающие желтыми огоньками длинные темные тоннели, расчерченные ало-золотыми полосами. Снились незнакомые люди и невиданные звери. И мысли Джасс бродили без всякой определенной цели, бродили потерянными серыми тенями меж лениво колеблющихся на сквознячке полупрозрачных занавесей, по тончайшей границе снов и яви, заступая то по одну, то по другую сторону этой границы. Целебная кора дерева цинн делала свое дело. Но как-то совсем уж медленно. А ветер крепчал с каждым днем. Где-то по дому, по ее дому, бродил потерянный Джиэссэнэ, словно ребенок, заблудившийся в высоком травостое.

Уходя, Альс в шутку пригрозил, что умеет считать до двух, и если по возвращении кого-то не досчитается, то кое-кому головы не сносить. Но по прошествии нескольких первых дней его отсутствия бывшая хатами уже не была так уверена, что Ириен на самом деле пошутил. Время от времени у бывшей хатами прямо-таки руки чесались удавить Унанки. Эльфы умеют, если захотят, испортить настроение и превратить каждый день в пытку одними только намеками и кинжально-пронзительными взглядами. До откровенных упреков Унанки не опускался, страдал отчаянно и не скрывал, кто является причиной его унизительного положения. И только постоянная усталость и телесная слабость, сопутствующие трехдневной лихорадке, защищали Джасс от тщательно насаждаемого в ней Джиэсом чувства вины. Каждый взгляд, жест и вздох отчетливо и во весь голос заявляли: «Вот видишь, недостойная женщина, до чего ты довела великого эльфийского воина, которого бросили на произвол судьбы его побратимы и соратники из-за тебя, твоего телесного несовершенства, которое свойственно всей вашей расе в целом и тебе как самому жалкому ее представителю в частности». А может быть… может быть, Джасс только чудилось то, чего не было в действительности. Может быть, это говорил не голос разума, а голос болезни. Не осталось сил злиться и негодовать, даже когда Унанки забывал покормить ее рыб.

– Ты спишь?

– Нет.

– Поешь, пока не остыло.

– Угу.

Миска бездонная, как жерло вулкана, как морские пучины, как бассейн во внутреннем дворике, как…

– Не спи! Сколько можно дремать?!

Унанки растолкал ее и снова сунул в руки выпавшую на пол миску. Благо каша получилась густая и не разлилась.

– Поговори со мной, – просила она. – Чтоб глаза не слипались.

– Давай я лучше тебе хассар сварю. У меня еще осталось из старых запасов, – предложил эльф после некоторого колебания.

– Свари… но пока будешь варить, говори вслух.

– О чем?

– Ну, скажем, о том, как ты меня ненавидишь.

Суровый лик Джиэссэнэ странным образом смягчился. Плотно сжатые губы прорезала улыбочка.

– Делать мне больше нечего – тебя ненавидеть. При желании я всегда смогу найти парочку неприятных личностей, чтобы пощекотать себе нервы острыми ощущениями.

– Неужели? – подозрительно проворчала Джасс.

– А ты вообрази себе.

Эльф осторожно и ловко раздул в маленькой жаровне угли, поставил на решетку ковшик с заваркой. Горький запах поплыл в воздухе, едва вода стала закипать. Говорят, что хассар пахнет ветром странствий, что аромат его зовет в дорогу самого завзятого домоседа, а вкус заставит потерять покой. Наверняка так оно и есть, если Джасс ощутила позабытый прилив бодрости, едва только увидела, как густая пурпурная ароматная струйка потекла в чашки. Хватило ровно на двоих.

– Ах-х-х! – почти одновременно выдохнули они с эльфом, пригубив обжигающий напиток.

– Клянусь, оно стоит того золота, которое плачено за каждую меру, – восторженно молвил Джиэс, оторвав губы от краешка чашки. – Прямо так и чувствую, как внутри разливается тепло и радость.

Джасс только и смогла, что согласно кивнуть. Хотелось пить и пить эту жгучую терпкость, преображающуюся на языке в нежную сладость, неуловимо близкую к пронзительной горечи. Недаром в старину о хассаре слагали стихи все великие поэты-классики, черпая в простоте ритуала и в изысканности вкуса вдохновение.

– У тебя такое лицо, словно ты сейчас процитируешь какого-нибудь полузабытого мудреца, – сказала Джасс.

Чувствовала она себя на удивление бодрой и полностью свободной от мыслей-снов.

– Не буду. Да и не знаю я никаких таких цитат, – заверил ее эльф. – Я простой воин. Это ты у Альса спроси про мудрецов. Он в свое время чего только ни прочитал, пока ходил в учениках у мастеров Цитадели.

– Я думала, вы вместе выросли.

Унанки пристально поглядел куда-то поверх ее головы, словно из Ханната пытался разглядеть свое далекое детство.

– Ха… Можно и так сказать. Но я жил в деревне на другом берегу озера, а Ирье – на острове с Мастерами, – улыбнулся своим мыслям Джиэс. – Они иногда отпускали его поиграть со мной. Других детей в округе все равно не было.

Человеку представить себе деревню, где есть всего один-единственный ребенок, довольно сложно. Да и вообразить себе Унанки ребенком почему-то гораздо легче, чем Альса. В светловолосом, солнечном эльфе до сих пор хранилось что-то от мальчишки-непоседы. До ужаса любопытного, ловкого, как белка, быстрого на подъем и охочего до проказ маленького эльфенка.

– А правду говорят, что эльфьи дети не слишком… красивы? – осторожно поинтересовалась Джасс.

– Не знаю. Я в зеркало смотрелся редко. Но не исключено, что так оно и есть, – ухмыльнулся эльф. – С точки зрения людей. Особенно по сравнению с орчатами.