Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

• Название: Знающий не говорит. Тетралогия
• Автор: Людмила Астахова
• Издательство: АРМАДА. «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0168-0

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

---

Беглянка в голос ревела, скорчившись под кустом и прикрыв для верности руками голову. Должно быть, ей впервые довелось увидеть, как людей, словно скот, буднично режут двумя мечами, как разлетаются в разные стороны отсеченные части тела, а кровь льется так густо, что, кажется, она пропитала каждую травинку вокруг.

– И-и-ириен-н! – взвыла девушка, протягивая к спасителю руки.

– Что «и-и»? – передразнил эльф, но не сделал в ее сторону даже шага. Он искал глазами Грина. – Твою мать, Грин!

Парень не шелохнулся. Худшие предчувствия Ириена, которые он гнал прочь во время боя, сбывались. И если болт, застрявший в правом плече, ничего особо страшного не предвещал, то наконечник другой стрелы торчал прямо из печени мальчишки, пробив недостаточно толстый кожаный доспех, а это уже было серьезно. Эльф молча разорвал на парне одежду, пальцы его слипались от густой темной крови, и стало понятно, что вытащить сразу наконечник не выйдет, иначе Грин мгновенно истечет кровью.

– Тащи тряпки! – крикнул он Илаке, топтавшейся рядом. – Торопись, дура, торопись, не стой.

– А?!

– Шевелись, сука драная, или я за себя не отвечаю! – заорал эльф, почти срывая голос и бешено выкатывая белые от гнева глаза.

Он бессильно сыпал ругательствами, проклиная себя, Илаке, богов и демонов. В то, что Грина удастся спасти, ему не верилось. Своего целительского дара Альсу не всегда хватало на собственные раны, тем более на чужие, да еще такие тяжелые. Одна надежда на запас снадобий.

– Лови лошадей! Нет, сначала мою Ониту! – приказал он девушке. – И сумку, сумку мою волоки поскорее!

Осторожно влил в беспамятного обмякшего мальчишку самое сильное свое средство, надеясь только на чудо и на то, что пятнадцать диких трав, способные остановить внутреннее кровотечение у эльфа, сделают то же самое и в человеческом теле. В худшем случае Грин умрет сразу, в лучшем – средство ненадолго отсрочит неизбежный приход Неумолимой.

– Теперь скачи в ближайшую деревню, Илаке, – уже более спокойно сказал эльф, видя, что раненый дышит, продолжая цепляться за жизнь. – Не реви. Привезешь сюда телегу, иначе мы его отсюда не сможем забрать. Да скажи, что заплатим за беспокойство сполна, пусть не сомневаются. А то знаю я этих поселян, за медяк удавятся. Не реви! Тут твоей вины больше всего! Не реви, говорю, и так голова трещит!

Ириен точно знал, что люди с такими ранами не живут, и если Грин дотянет до следующего утра, то это уже можно будет считать чудом. Впрочем, что там люди, он и сам бы околел, получив два димма стали в печенку, и хваленая эльфийская живучесть не спасла бы. Но, невзирая на все опасения, они с Грином дождались телегу, куда раненого перенесли со всей возможной осторожностью. И когда они добрались до небольшого хутора, расположенного в стороне от тракта, Грин продолжал дышать. Хозяева не стали отказывать в помощи избавителям от шайки, державшей в страхе всю округу уже не первый месяц и так некстати для себя решившей поразвлечься с одинокой путницей. За врачевание Грина взялась бабка-травница, которая прежде всего отослала прочь бестолковую Илаке. Мальчишка был плох, очень плох, жизнь в нем едва держалась, но бабка знала толк в кровеутолении, и Альс с чистой совестью передал руководство лечением скрюченной старой карге.

Одолжив у одной из женщин пустую бадью и кусок мыльного корня, Ириен сначала постирал измаранную чужой кровью одежду, а затем наскоро сполоснулся. А чего время даром терять, раз помощи от него не требуется, рассудил он здраво, решив привести себя в порядок. Да и расшибленное колено требовало внимания. И пока он боролся с крючками на сапогах, смазывал багрово-синий отек пахучей мазью крапчатки и, шипя от боли, натягивал обувь обратно, судьба Грина определилась.

– Слышь, господин хороший, – проскрипела за его спиной бабка. – Видать, твой парень покамест помирать не будет. Помучается, стало быть, болезный. Я кровь ему затворила, а там как Хозяйка решит.

– А ты как думаешь? Не помрет?

– Все под богами ходим, – заявила бабка, звучно сморкаясь. – Молодой парняга. Чего ж не очухаться, ежели лечить его и кормить? От заботы оно, вишь, мало кто подыхает.

– Заботу можно неплохо оплатить, – намекнул эльф.

Знахарка хмыкнула себе под нос, удовлетворенная таким поворотом дела. Скоренько позвала старшего из мужиков, огромного бородатого дядьку, хозяина хутора, приходящегося ей не то внуком, не то правнуком. Мужик не стал слишком рьяно торговаться, запросив, по его меркам, несусветную сумму в пять серебреников, а когда Ириен, для верности, добавил еще две монеты, то всерьез вознамерился выдать за Грина свою младшую дочку. Ежели парня не приберет Неумолимая. На том и порешили, плюс эльф взял с хуторянина слово, что тот сохранит денежки раненого стрелка, честно заработанную Грином долю за охрану Лотарова обоза. Не то чтобы местные обладали какой-то особой честностью, но клятву, данную именем Небесного Властителя, пока никто нарушать не осмеливался. Нравы игергардской глубинки по-прежнему радовали своей патриархальностью, как и сто лет назад.

Несмотря ни на что, Илаке не была настолько испорченной барышней и черствым человеком, чтобы не чувствовать свою вину за раны Грина. Если б не ее глупая выходка, то ничего не случилось бы, а парень остался жив-здоров. С тех пор как хуторские женщины отпоили ее теплым молоком с медом, Илаке места себе не находила. Как человек чувствительный, она без остановки корила себя за побег, жалела Грина и тихонько плакала, а как человек эгоистичный, злилась на жестокую судьбу и кривую свою удачу, которая пересекла ее путь с шайкой насильников. При воспоминании о перекошенных от похоти рожах, липких грязных руках и обещаниях, на которые разбойники не скупились, Илаке каждый раз покрывалась холодным потом, вздрагивая от каждого прикосновения или даже резко сказанного слова. До самого вечера ее знобило, и хозяйка заторопилась накинуть на плечи девушки овчинку и посадить ее поближе к печке. Хотя постелили ей прямо в горнице, ночь Илаке провела отвратительно, попеременно то проваливаясь в кошмары, то резко пробуждаясь. Где-то в глубине дома время от времени стонал Грин, заставляя девчонку глотать слезы. Наревевшись, она засыпала, чтобы снова вздрагивать от малейшего звука. Эльф заночевал в конюшне возле своей ненаглядной лоскутной кобылы, и, судя по всему, ни разу не заинтересовался состоянием подопечной. Илаке, конечно, в голову не пришло заговорить первой, она попросту струсила и постаралась исчезнуть из поля его зрения. Сделать это оказалось не так легко, потому что утром за стол их посадили рядом. Опасения Илаке оказались напрасны, ни ругани, ни упреков она от эльфа не дождалась. Ириен молча принялся за кашу, не забывая прихлебывать еще теплое молоко из кувшина. Он вообще являл собой полную противоположность всем устоявшимся представлениям об эльфийской расе. Во всех литературных источниках, начиная от «Рас, народов, племен» Хитри-ир-Хтано до обширного труда Гарани Изумрудного «Мир и те, кто его населяют», из которых Илаке черпала свои знания об нелюдях, следовало, что они, то есть эльфы, должны быть созданиями уравновешенными, сдержанными, склонными к созерцательности, музыкальными и обладать, все поголовно, изысканными манерами. Или великий путешественник и этнограф сильно заблуждался, или первый увиденный Илаке вживую эльф оказался редким исключением из всех существующих правил. Потому что Ириен Альс сдерживать свой гнев никогда и не пытался, мгновенно приходя в ярость от малейшего слова, созерцать предпочитал содержимое походного котелка и обладал неисчерпаемым запасом ругательств, которые в исполнении его скрипучего голоса звучали еще отвратительнее, чем были задуманы изначально.

– Спасибо добрым хозяевам за кров и хлеб, – сказал эльф, едва последний из хуторян закончил трапезу, вставая и неглубоко кланяясь хозяину. – Нам с барышней пора в дорогу.

Илаке от изумления едва не выронила тарелку. А как же Грин? Что ж, его бросить? Может, это шутка такая? Но ровно одного взгляда на эльфа хватило, чтоб уяснить для себя, что время шуток кончилось.

– И ты будь здрав, господин эльф. Мы уж о твоем друге побеспокоимся, все сделаем, как уговор был, без обману. У Карры нашей мало кто помирал, и твой малый, чай, не загнется, – степенно ответствовал дядька.

– Собирай вещи, – приказал Альс девушке, больно сжав локоть твердыми, как клещи, пальцами.

– А Грин? А как же?..

– Не твое дело. Делай, что я говорю, – прошипел он так, что девчонка помимо воли вжала голову в плечи. – Да не забудь поблагодарить хозяйку.

Никто их не провожал, только жена хозяина сунула в руку Илаке маленький узелок с пирожками. Оно и понятно, хозяева, их дети-внуки и батраки были заняты в поле и на такие нежности, как прощания, тратить время не собирались.