Джонатан Троппер - Самое время для новой жизни

• Название: Самое время для новой жизни
• Автор: Джонатан Троппер
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-085522-3

В своем дебютном романе знаменитый автор бестселлеров Джонатан Троппер отлично описал историю друзей, которые десять лет назад, окончив университет, мечтали о будущем, а на пороге тридцатилетия поняли, что жизнь складывается совсем не так, как они рассчитывали. Кто-то разводится, кто-то остался без работы, кто-то подсел на наркотики. Как выбраться из стольких передряг, как помочь другу и как помочь себе – вот вопросы, на которые наши герои должны найти ответы. Эта книга не только о любви, славе, пристрастии к наркотикам и похищении, она даже не о том, каково быть тридцатилетним. Это глубоко эмоциональный и смешной рассказ о том, каково это – становиться взрослым помимо своей воли.

---

– А после нашего разрыва ты испытывал какие-нибудь определенные чувства?

– Я ненавидел тебя год или два.

– Правда? – сказала Линдси после паузы, она явно этого не ожидала.

– Это уже в прошлом, – поспешил добавить я. – И даже не столько ненавидел, сколько винил тебя за свое одиночество.

– Знакомо, Бен, поверь, – в ее голосе звучало сочувствие. – Я знаю, что такое одиночество.

– Эй, что ты имеешь против одиночества? Оно заставляет меня шевелиться.

– Смешно.

– Хватит обо мне, – сказал я. – Как ты живешь в последнее время? Я ведь совсем не знаю, что происходит в твоей жизни.

– Да и знать нечего.

– По-прежнему в поиске?

– А то! Я, можно сказать, возвела поиск в ранг искусства. “В поиске” – отличная дефиниция для меня. Не люблю застревать на одном месте…

– Не хочешь снова преподавать? У тебя ведь есть лицензия?

– Конечно. Подумывала вернуться в школу.

– А почему ты уволилась тогда? Тебе ведь нравилось преподавать.

Линдси вздохнула.

– Нравилось. Не знаю даже. Да не в работе, наверное, дело. Не давала покоя мысль, что вот уже и определилась моя карьера. Словно я окончательно сформировалась и работа надо мной завершена. А мне казалось, я еще слишком молода, чтобы стать завершенным произведением. Что тогда делать всю оставшуюся жизнь?

Вроде бы она говорила не о нашем разрыве, а с другой стороны, может, и о нем тоже.

– А пока находишься в поиске, ты незавершенное произведение?

– Как-то так.

– Тогда ты права. Это отличная дефиниция тебя.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

– Всегда пожалуйста.

Она беспечно рассмеялась.

– Скоро увидимся.

– Конечно.

– Ну пока.

– Пока.

Оглядываясь назад с высоты прожитых лет, обычно видишь все очень ясно, но, когда я мысленно возвращался к отношениям с Линдси, пытался понять, почему мы расстались, выходило ровно наоборот. Я рассматривал наш роман с самых разных точек зрения и в каждый конкретный день мог объяснить себе ее уход по-новому. Мы обсуждали это до тошноты, прежде чем разойтись, однако, силясь восстановить в памяти наши беседы, я обнаруживал, что ничегошеньки не помню. Судя по всему, не очень внимательно слушал.

Самый простой ответ: Линдси всегда в поиске. Она чувствовала, что еще слишком молода, рано остепеняться, ей нужно было уехать, посмотреть мир. Эта тема звучала рефреном нашего расставания, и я выбрал ее генеральной версией. Удобное, вполне переносимое объяснение, не предполагавшее серьезных изъянов или недостатков у кого-либо из нас двоих. Но, анализируя с маниакальной настойчивостью причины разрыва, я неизбежно склонялся к признанию вины за собой, и в самые кромешные дни уже без Линдси меня неотступно преследовала мысль: нет, “в поиске” – это все отговорки, что-то ее не устраивало именно во мне.

Не то чтобы она меня не любила – любила, я это знал, от чего вообще-то становилось только хуже. Если тебя бросают не любя – ну, не повезло, но говорят же: жизнь – дерьмо, прикройся шлемом. Но, если тебя любят и бросают все равно, ты входишь в неведомую доселе область неуверенности в себе и самообличений. Психологи называют это синдромом “и-что-же-это-со-мной-не-так”. Поразмыслите подольше и придете к бесконечному списку ответов. Эмоциональная инфантильность, сексуальная несостоятельность, занудство, неприятные запахи… Вы ограничены только своим воображением. Однажды я целых два дня всерьез полагал, что причиной всему мои маленькие, немужские соски.

Моя нынешняя и самая обнадеживающая теория была такова: мы встречались, но я все же не смог поверить окончательно, что Линдси действительно принадлежит мне. Я долго наблюдал любовные истории Линдси со стороны, чувствуя, как с каждым новым ее парнем усугубляется мой комплекс неполноценности, и вдруг почему-то преуспел там, где потерпели поражение многие другие. Трудно поверить. В университете Линдси вела себя достаточно вольно, парни ее менялись в диапазоне от спортсменов до смутьянов, от иностранцев до художников, объединяло их только одно: они не были мной. И, когда наконец на их месте оказался я, призраки всех этих мужчин, смешавшись в моей голове с призраками мужчин, которые еще придут, преследовали меня и порождали постоянную тревогу, хоть я влюбился и пребывал на вершине блаженства. Линдси просто была счастлива со мной, я же чувствовал: мне возмутительно повезло, что я ее заполучил. И чувства мои, видимо, подсознательно сообщались Линдси, которая вполне могла решить, что за неуверенностью скрывается ущербность. Как в воду глядела.

Все это здорово и замечательно, но поди разберись, в конце-то дня. С таким же успехом всему виной могли быть маленькие соски.

Глава 11

Позже тем вечером я заснул так глубоко, что, когда позвонил Джек, первые шесть или семь телефонных сигналов даже вплелись в мое сновидение. Только на восьмом я понял: телефон звонит на самом деле. Несколько секунд шарил по полу и наконец наткнулся на него.

– Не разбудил тебя, часом? – спросил Джек.

– Да ладно, не разбудил бы – я бы тебе не ответил.

– Дьявол, ну извини. Здесь еще только одиннадцать.

Короткое неловкое молчание.

– Так что у тебя случилось? – осведомился я.

– А нельзя просто позвонить поздороваться?

– Можно, конечно. Ты всегда так делал.

– Вообще-то ты тоже знаешь мой номер, – сказал Джек запальчиво.

Джек не желал, чтобы его причисляли к пресловутым знаменитостям, которые позабыли друзей, знаемых во время о́но, и при малейшем намеке, что дело обстоит именно так, начинал обороняться.

– Ты прав, Джек. Просто в последнее время мы оба были немного заняты.

– Тогда у Элисон я видел тебя впервые чуть ли не за год.

– Если не считать дня рождения Линдси, – напомнил я.

– Ах да, – сказал он с неопределенной интонацией, и я подумал, не забыл ли он начисто о том вечере.

– Так ты хотел просто поздороваться? – уточнил я.

– В основном. И убедиться, что не держишь на меня обиды за тот вечер.

– Не держу, – подтвердил я.

– Наговорил тебя всяких гадостей, извини. Я ведь вовсе так не думаю.

– Видимо, кокаин говорил, не ты, – сказал я жестко скрепя сердце.

Но Джек даже рассмеялся.

– Да, возможно, он самый. Ребята, вы мои лучшие друзья и просто пытались помочь, я же понимаю.

Впервые за последний год я будто услышал прежнего Джека. Старину Джека, нашего беспечного балагура. Самый непринужденный и дружелюбный из нас, всегда в ладу с окружающими, он был из тех, кому ничего не стоит найти общий язык со всеми – от швейцаров и продавцов до сокурсников по Нью-Йоркскому университету.

Мы подружились, собственно, потому что в общежитии соседствовали. Однажды на первом курсе, недели через две после начала занятий, Джек проходил мимо открытой двери в мою комнату и увидел, как я пытаюсь передвинуть комод. Тихонько постучал в дверной косяк и спросил: “Эй, дружище, помощь нужна?” Я встречал его и раньше, всегда в компании – воплощение непринужденной уверенности в себе, – и никак не предполагал, что наши орбиты когда-нибудь пересекутся.

Комод оказался прикрученным к стене, мы возились с ним не меньше получаса. После чего Джек уселся на мою постель, откинулся и сказал: “Уф, теперь можно и по «Миллеру»”. Мы спустились в кафе “Вайолет” выпить, засиделись. Так и подружились – легко и просто. Джек вообще ни к чему не прилагал усилий, все получалось само. Приходя на вечеринки, он вовсе не думал с кем-то знакомиться, не прочесывал глазами комнату, пытаясь перехватить взгляд какой-нибудь девушки. Схватит бокал, усядется поудобнее, и женщины сами втягиваются в его гравитационное поле. Ничего сознательного, просто способ взаимодействия Джека с миром.

Однажды вечером вскоре после знакомства сидели в “Красной комнате” – пиано-баре, тихом местечке, куда приходили отдохнуть, и тут зашла Линдси с друзьями, остановилась у нашего столика поздороваться со мной. Я ощутил прилив ребяческой гордости – шикарная девчонка в кои-то веки подошла поприветствовать меня, а не Джека – и смутный страх при мысли, что Джек и Линдси познакомятся. Я не сомневался: эти двое сразу распознают друг в друге родственные души, и тогда о моем существовании вряд ли кто вспомнит.

С тревогой смотрел я, как Джек провожает Линдси взглядом до столика. Не сводя с нее глаз, он спросил:

– Та самая, которую тошнило?

– Ага.

Джек одобрительно покивал:

– Похоже, между вами что-то есть, а, Бен?

– Нет… не знаю, возможно.

В ответ на проницательный вопрошающий взгляд я сказал:

– Мы друзья.

– Друзья, значит?

Он пристально посмотрел на меня, а потом, словно наконец увидев что хотел, тепло улыбнулся и поднял свой бокал с пивом:

– Да, такой друг никому из нас не помешает.

Выпил залпом и добродушно хватил кружкой об стол.

– Послушай, Джек, между нами ничего нет. Хочешь пригласить ее куда-нибудь – пожалуйста, – сказал я, совершенно этого не желая.