Валерий Поволяев - Лесные солдаты

• Название: Лесные солдаты
• Автор: Валерий Поволяев
• Жанр: О войне
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-7381-8, 978-5-4444-1508-5

Лейтенант Чердынцев прибыл для службы на западной границе Советского Союза 21 июня 1941 года. Конечно же он и представить не мог, что принесёт самая короткая ночь в году и ему лично, и огромной стране, которую Чердынцев поклялся защищать. Отступление с боями, скитания по тылам опьянённого блицкригом врага, постоянное ожидание последней кровопролитной схватки… И наконец – неожиданное, но такое логичное решение – незваных пришельцев нужно бить здесь, на земле, куда тебя забросила военная судьбина. Бить беспощадно, днём и ночью, веря в то, что рано или поздно, но удастся вернуться на ставшую далёкой заставу, служба на которой для него закончилась, так и не успев начаться…

---

У Ломоносова, также обратившего внимание на этот звук, на лице даже круглая дырка образовалась – рот распахнулся сам по себе, глубокий, чёрный, язык измазан сажей.

– Это война! – неожиданно произнёс он.

Лейтенант вспомнил различные объяснения, которые давали по радио руководители партии и правительства, их дельные речи, вспоминал статьи, опубликованные в «Правде», и отрицательно мотнул головой:

– Это провокация!

– Какая ж это провокация? – в голос Ломоносова натекли сварливые нотки. – А товарища капитана тогда за что убили? Это не провокация, это война…

Чердынцев добрался до угла здания, выглянул из-за него. Недалеко, метрах в семидесяти от штаба, цепью шли люди, одетые в чужие мундиры, и поливали пространство перед собою из автоматов. Форму их Чердынцев знал – в училище знакомили. Похоже, маленький боец прав – это не провокация, это нечто большее.

Ломоносов ткнулся ему руками в спину и, тяжело дыша, остановился.

– Назад, боец, – сказал лейтенант, – назад.

– Кто там, товарищ лейтенант?

– Немцы!

Произнёс Чердынцев это слово и отрицательно мотнул головой – не верил в то, что говорил: ведь с немцами же заключён пакт о ненападении, сам товарищ Молотов его подписал… Не может быть войны! И тем не менее глаза не обманывали его. Лейтенант почувствовал, как по спине побежали холодные неприятные блохи, в висках раздался гулкий удар, словно бы его хлобыстнули боксёрской перчаткой на ринге.

Он оглянулся, увидел молодое дерево, с корнем вывернутое из земли снарядом, за ним – тёмную гряду леса. Ощупал пальцами рукоять ТТ, заткнутого за ремень, – с одним пистолетом против нескольких автоматов много не навоюешь. Даже против одного автомата не устоишь.

Увидел, как наперерез шеренге автоматчиков кинулась небольшая согбенная фигурка в нижней рубахе – какой-то бесстрашный боец, не успевший в суматохе одеться, – он с ходу влетел в воронку и оттуда швырнул в цепь гранату.

Цепь сразу поредела на четыре человека.

– Молодец! – оценил действия храбреца лейтенант.

Боец вновь высунулся из воронки, опять взмахнул рукой, но бросить гранату не успел – пуля подсекла его. Боец рухнул в воронку, граната упала на взрыхлённый бортик и скатилась вниз. Чердынцев, увидев это, невольно застонал: не успеет боец выкинуть гранату обратно…

В следующее мгновение из воронки выхлестнуло пламя: граната взорвалась. Всё, храбреца не стало. Сделалось обидно: как же так? Чердынцев зло стукнул по стенке дома, словно бы отзываясь на этот удар, наверху что-то голосисто взвыло, с крыши сорвалось и улетело в сторону несколько тёмных, будто бы обугленных листов железа, тяжёлая простынь вонючего дыма свалилась вниз, накрыла с головой и лейтенанта, и маленького бойца.

– Жалко! – хрипло пробормотал Чердынцев.

Издалека пронеслись несколько пуль, черкнули по срезу стены, выбили густой сноп кирпичной пыли и с разбойным свистом всадились в землю – кто-то из автоматчиков заметил лейтенанта и ударил по нему прицельно.

– Сволочи! – выругался лейтенант.

В угол стены, в самый срез, снова всадилась очередь, выбила новый сноп кирпичной пыли, обдавшей людей с головы до ног, сверху опять рухнула ещё одна шапка тяжёлого густого дыма.

– Война это, товарищ лейтенант, – заведенно пробормотал маленький боец.

Неожиданно он всхлипнул слёзно, в горле у него возник и застрял крик – неведомо, что принесёт эта страшная напасть людям. Во всяком случае, ничего хорошего. Но лейтенант не стал разводить антимоний и вступать с бойцом в дискуссию.

– Отходим, Ломоносов, – он развернулся, отбежал на несколько метров и призывно махнул рукой. – Не отставать!

– Иду, иду, товарищ лейтенант, – грубым баском, в котором прозвучали совсем не к месту детские нотки, отозвался маленький боец и перешёл с шага на бег. – Иду…

Чердынцев сходу перемахнул через увядшие, посечённые осколками кусты, перепрыгнул через поваленный ствол старой липы и, пригнувшись, побежал к темнеющим лесным зарослям. Ломоносов, стараясь не отставать, – за ним.

Два часа спустя они уже сидели вдвоём у небольшого, но жаркого костерка, разведённого в неглубокой песчаной яме.

У запасливого Ломоносова с собою оказалась хлебная горбушка, жёсткая и очень вкусная. Чердынцеву показалось даже, что никогда в жизни более вкусного хлеба он не ел.

– Из хлеба, товарищ лейтенант, вообще удивительные деликатесы можно приготовить, – довольным тоном проговорил Ломоносов, – даже шашлык жарить… Пробовали когда-нибудь хлебный шашлык?

– Нет.

– Сейчас мы это дело и сотворим… И попробуем, – деловито произнёс маленький боец, сорвал длинный тонкий прут, растущий из песка, перочинным ножом отпластал от горбушки небольшую скибку, порезал её на аккуратные кубики. Каждый кубик насадил на прут – получилась шашлычная снизка. Объявил: – Полуфабрикат готов.

Он сунул прут с хлебной снизкой в огонь, подержал немного, повернул. В воздухе немедленно возник вкусный жареный запах. Так пахнуть может, наверное, только свежая ржаная пышка, что иногда перепадала курсантам училища от старательных армейских пекарей – пышки шли поштучно, много их никогда не бывало… Три года провёл Чердынцев в училище, непростые были, конечно, эти годы, но зато – очень счастливые. Другого такого времени в жизни Чердынцева, наверное, уже и не будет.

– Правда, вкусно пахнет, товарищ лейтенант? – спросил Ломоносов и снова перевернул хлебную снизку.

Лейтенант не ответил, приподнялся над ямой, покрутил головой – показалось, что он услышал приглушённые человеческие голоса. Но нет, голосов не было. Лишь птицы возбуждённо галдели – весь лес был наполнен птичьей звенью.

– Ещё пять минут, максимум семь, Ломоносов, и мы должны отсюда уйти, – лейтенант приподнял обшлаг рукава, посмотрел на часы. – Задерживаться здесь опасно.

– Куда пойдём, товарищ лейтенант?

– На заставу, Ломоносов, куда же ещё? Куда мы не отвезли с вами пограничные столбы.

– Там сейчас могут быть немцы. Не думаю, что они оставили заставу в покое.

Чердынцев не сдержался, усмехнулся:

– Молодец, боец! Настоящий полководец. Зришь в корень.

Маленький боец ещё раз повернул на огне самодельный шампур и протянул «шашлык» Чердынцеву.

– Угощайтесь, товарищ лейтенант! – шумно потянул ноздрями. – Чувствуете, какой дух? А?

– Дух знатный, это верно, – лейтенант снова насторожился, покрутил головой. – Не нравится мне это место, Ломоносов. Надо уходить отсюда.

– Почему, товарищ лейтенант? Тихо тут, спокойно… Птицы галдят. Солнышко светит. Хорошо!

– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, Ломоносов. Прихлопнут нас здесь, как двух раздобревших на солнце мух – даже в сторону отползти не успеем.

– Значит, всё-таки война… – печальным голосом взялся за старое маленький боец.

Чердынцев никак не отозвался на это, глянул вверх – под облаками негромко тянул свою песню авиационный мотор. Наш самолёт это или не наш?

Далеко в воздушной глубине, за рисунчатыми сосновыми макушками проплыл хорошо освещённый солнцем силуэт самолёта. Крылья его были украшены крестами. Немец.

– Похоже, вы правы, Ломоносов, – сказал лейтенант, – это война.

Застава номер шесть располагалась на берегу тихого рыбного озера с выкошенными под нуль берегами, чтобы был лучше обзор. Здание заставы было наскоро собрано из щитов, сшито на живую нитку, также наспех была сколочена и наблюдательная вышка, стоявшая чуть в стороне, примерно в пятидесяти метрах от основного помещения, в котором, как понял Чердынцев, располагались канцелярия, кабинет начальника, оружейная комната и подсобные помещения.

На вышке, свесив руки вниз, на ступеньки лестницы, лежал убитый пограничник. Ещё один пограничник – сильный, мускулистый, в белой нательной рубахе, лежал рядом с канцелярией, на присыпанной жёлтым песком дорожке. Судя по позе, был убит, когда бежал к огневой точке, оборудованной около озера и обнесённой невысоким плотным бруствером. У входа в щитовой дом стоял бронетранспортёр с заглушенным мотором и вымазанными жирной рыжей грязью передними колёсами и гусеницами – вместо задних колёс у него стояли гусеницы, такая машина могла пробиться сквозь любые топи и таранить любые препятствия. Из ветрового окна торчал ствол пулемёта, забранный в кожух, похожий на пожарную кишку, дверцы бронетранспортёра были открыты.

– Вот хорошо было бы, товарищ лейтенант, захватить эту машинёнку, – горячо зашептал Ломоносов, – ох и показали бы мы тогда немцам кузькину мать!

На борту бронетранспортёра был нарисован крупный серый крест, окаймлённый свежей белой краской.

– Из пулемёта можно много накрошить капусты, – продолжал шептать Ломоносов. – вот тогда бы фрицы и умылись красной юшкой, вот тогда бы и погоготали по-гусиному… А, товарищ лейтенант?