Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

• Название: Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2002
• ISBN: 5-300-00299-2

Георг Борн - величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой человеческих самолюбий, несколько раз на протяжении каждого романа достигающей особого накала.

---

Один, следуя призывам надзирателя, схватил Марселя, другие суетились вокруг офицера, в груди которого торчал кинжал.

— Я не убийца, — говорил Марсель солдатам. — Это надзиратель…

Но солдаты, не слушая уверений каторжника, отвели его в караульную, а убитого Рошель распорядился унести в лазарет.

— Я опоздал на одну минуту, — говорил Рошель врачам, которые вынули, наконец, кинжал из раны, признав ее смертельной.

Однако при этом врачи заявили, что лейтенант еще жив. Это сильно обеспокоило надзирателя, и он никак не хотел уходить из палаты.

Наконец усилиями врачей удалось привести раненого в сознание. Врачи знали, что это возвращение к жизни может продолжаться считанные минуты. Поэтому необходимо было записать показания умирающего.

В это время Марсель рассказывал коменданту и офицерам суть происшествия и уверял, что не он, а надзиратель Рошель совершил преступление. Генералу Миренону тотчас вспомнился недавний разговор с лейтенантом о Рошеле. Д'Азимон не послушался предостережения.

Когда Марсель рассказал все, что знал, комендант обратился к офицерам и изложил свою точку зрения на происшествие.

В эту минуту в кабинет вошел один из докторов с донесением, что обреченный на смерть лейтенант пришел в сознание. Комендант тотчас же приказал схватить надзирателя Рошеля и привести его к лейтенанту д'Азимону. А сам вместе с Марселем и офицерами поспешил в лазарет, чтобы немедленно занести в протокол показания раненого.

Д'Азимону оставалось жить несколько минут.

Когда к нему подвели надзирателя Рошеля и каторжника Марселя и спросили об убийце, то он молча указал на Рошеля.

— Было темно! — начал упираться Рошель. — Господин лейтенант спутал меня с каторжником. Бредит он, бредит!

— Довольно! — прервал комендант надзирателя в его негодовании. — И без показаний лейтенанта все ясно.

Священник принес умирающему святые дары, при нем д'Азимон еще раз повторил свои показания. Через несколько минут он умер, успев только проститься с комендантом и с офицерами.

Генерал Миренон подошел к Марселю и объявил ему, что он свободен от подозрений. Вслед за тем генерал приказал взять Рошеля под стражу, как виновного в убийстве, и посадить в надежное место.

XXXI. НЕЧАЯННОЕ ЗНАКОМСТВО

Ночью неожиданно лязгнул отодвигаемый засов, дверь со скрипом приотворилась, и надзиратели втолкнули в камеру нового узника. Марсель оторопело глядел на него, не в силах до конца стряхнуть с себя сонное оцепенение.

Это был крепкий, мускулистый человек средних лет с открытым лицом, внушавшим симпатию и доверие с первого взгляда. Он протянул Марселю руку и назвал себя:

— Жером Берно, рыбак, корабельщик. — И добавил, должно быть, желая внести полную ясность: — Обвинен в убийстве собственного брата. Приговорен к десяти годам каторги.

Пришлось представиться и Марселю.

Оба прониклись симпатией друг к другу с первых же минут знакомства. Она невольно усилилась после того, как их начали сковывать по ночам одной цепью. Они стали в полном смысле слова товарищами по несчастью. А такое товарищество становится крепче самой проникновенной дружбы.

Среди тягостей каторжной тюрьмы им изредка выпадали минуты, когда удавалось поговорить по душам, поделиться друг с другом самым сокровенным.

Первые дни Жером был беспокоен. Казалось, что‑то тяготит его, какая‑то тайная дума гложет. Он, видимо, не решался открыть ее Марселю.

Но после того, как Марсель исповедался перед ним, и Жером узнал, что его товарищ по несчастью — невинная жертва, его словно прорвало.

— Нет, грех на мне, грех великий, но Небо и моя совесть оправдывают меня. Да, я посягнул на жизнь брата. Я убил его вот этими руками. — И он потряс перед Марселем крепко сжатыми кулаками. — Но если бы ты узнал, что побудило меня к этому… О, тогда бы ты сказал: «Жером, я оправдываю тебя, ты жертва жестокой судьбы, ужасного стечения обстоятельств».

На ночь смотритель Доминик приковал их к одному столбу. Этот Доминик был сердобольней других надсмотрщиков и по мере возможности старался облегчить участь каторжников. Утром он сопровождал их к месту работ, в каменоломни, и даже время от времени разрешал перевести дух на камнях.

Отсюда открывался прекрасный вид на окрестности Тулона, на гавань, на сверкающую ширь моря, на рыбачий поселок, чьи убогие хижины лепились у самого берега.

— Вон там, за мысом — мой дом. Крыша его похожа на коричневый башмак, — вздохнул Жером. — Небось моя женушка, моя Фернанда, льет сейчас по мне слезы.

— Неужели твой дом доступен взгляду? — удивился Марсель. — В таком случае ты счастливчик, Жером. Я могу только позавидовать тебе.

— Нечего сказать — счастливчик, — горько усмехнулся Жером. — Знать, что в какой‑нибудь миле–другой отсюда томится моя Фернанда, моя верная женушка, которую я любил, люблю и буду любить до гроба, и я не могу унять ее страдания — это истинная мука.

— Ах, если бы я мог хоть краем глаза взглянуть на хижину, где напрасно ждет меня моя любимая Адриенна, наверно я был бы счастлив, — покачал головой Марсель. — Ведь и мы страстно любили друг друга.

— В таком случае я исповедуюсь перед тобой. И ты узнаешь, как я угодил на каторгу, отчего поднял руку на брата моего Пьера… Так слушай же.

Жером снова взглянул в сторону родного очага, и, словно бы вдохновившись, продолжил:

— Мы с братом Пьером с юных лет рыбачили вместе, нанимались матросами на корабли, плававшие в большие портовые города Италии и Испании. В ту пору мы жили всей семьей в той самой хижине, о которой я тебе говорил и которая видна отсюда… Но однажды случилось несчастье — рыбачий баркас отца не вернулся после шторма. Вместе с отцом погиб и его напарник — отец моей Фернанды. Мы оба, должен тебе признаться, были тайно влюблены в нее, но каждый хранил свою тайну про себя. А Фернанда отдала свое сердце мне и потому отвергала домогательства брата. Он настойчиво преследовал ее тайно от меня, она же ничего мне не говорила об этом, считая, что, узнай я — и ссора неизбежна. В конце концов Пьер узнал о том предпочтении, которое оказывала мне девушка, да и скрыть наши отношения было трудно. Но он старался не показывать виду. Мы по–прежнему рыбачили вместе, но меня мало–помалу начала настораживать перемена в Пьере. Он становился все угрюмей, все молчаливей, и если ему приходилось отвечать мне, то он лишь скупо цедил слова. Наконец наступил день, когда я назвал Фернанду своей женой, и она переступила порог нашего дома. Мы с ней заняли одну половину дома. Другая же принадлежала Пьеру… Брат не явился на свадебную церемонию. Он отправился в трактир и пропьянствовал там целую ночь, а домой вернулся лишь под утро. Я же в своем упоении счастьем ничего не замечал и ничего не понимал. Я был слеп и глух… Пришло время в очередной раз отправляться на лов. Тут я заметил, что Пьер уже успел приложиться к бутылке. Не оставлял он этого занятия и тогда, когда мы забрасывали сеть. Я стал упрекать его, и тут словно бы прозрел, заметив огонек ненависти в глазах брата. Когда же я наклонился над бортом, желая высвободить запутавшийся поплавок, он словно бы ненароком толкнул меня, и я рухнул в море. Мне удалось ухватиться за борт и взобраться в лодку без его помощи. Я все еще приписывал случившееся его опьянению…

— Так ты думаешь, что он хотел утопить тебя? — осторожно спросил Марсель.

— Тогда я был еще не до конца уверен в этом, — ответил Жером. — Но дальнейшие события показали, что, он страстно желал моей смерти. Он продолжал пьянствовать, и тогда мне пришлось договориться с соседом, который бы его заменил — промысел можно было вести только вдвоем… Возвратился я тогда поздно. И пройдя на свою половину, заметил, что, вопреки обыкновению, Фернанда еще не ложилась. Она была бледна и, как видно, чем‑то сильно испугана. Я стал допытываться. И тогда она, плача, призналась, что Пьер преследует ее, что она боится оставаться с ним во время моего отсутствия. Мне все еще не верилось. Я стал успокаивать ее, — мол, все‑таки родной брат, он не посмеет посягнуть на невестку, просто он был под хмельком и потому позволил себе вольности… Ладно! На следующий день я снова вышел в море со своим новым напарником. Дело у нас шло неважно, сеть каждый раз была пуста, и мы провозились допоздна. И все это время меня не оставляло какое‑то смутное беспокойство. Внутренний голос шептал мне, что я должен как можно быстрей возвратиться, что моей Фернанде грозит опасность. Наконец я не выдержал и стал грести к берегу. «Что ты задумал? — обеспокоился мой напарник. — Мы бы успели еще раза два забросить сеть». Но я не ответил, все сильней налегая на весла. Когда лодка ткнулась носом в песок, я бросил весла, торопливо сказав товарищу, чтобы он позаботился об остальном. А сам почти побежал к дому. Песок заглушал мои шаги. Я приник к освещенному окошку… И то, что предстало моим глазам, заставило меня задрожать. Кровь бросилась мне в голову — Пьер схватил в охапку бледную задыхающуюся Фернанду и тащил ее к постели… Я уже не владел собой, я был невменяем. И плохо помнил, что произошло потом… Одно скажу. Когда я пришел в себя, мой брат уже не дышал. Я задушил его… Бедная Фернанда… Она лишилась чувств. И когда я понял наконец, что произошло, то тоже едва не потерял сознание. Я рухнул на стул и так в полном отупении просидел с четверть часа… Наконец я встал, поднял Фернанду — она все еще не пришла в себя — и отнес ее на постель… Что было делать? Я старался, как мог, привести в сознание жену. В конце концов мне это удалось. Увидев, что произошло, она страшно вскрикнула и снова впала в беспамятство.