Андрей Бондаренко - Чёрный помидор

• Название: Чёрный помидор
• Автор: Андрей Бондаренко
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2015

Мистификатор — профессия необычная: изысканная, интересная, трудная, занятная. А если ты являешься — порезультатам — успешным и талантливым мистификатором, то ещё и высокооплачиваемая. фактическим

И всё бы ничего, если бы не одна закавыка: во время работы над конкретными заказами приходится — от случая к случаю — сталкиваться с различными сюрпризами. С приятными, гадкими, каверзными, светлыми, тёмными, детективными, неожиданными, откровенно-криминальными. А также и с сюрпризами личного характера…

---

Деревянный Идол — думал-размышлял?

Ну, да. А что тут, собственно, такого?

В «сильных» аномальных зонах всякое бывает-случается. Всякое-всякое-всякое…

Глава четвёртая. Зарево-марево

Из родимого Купчино он стартовал в шесть тридцать утра: загрузил в багажник среднестатистического блёкло-красного «Форда» несколько хозяйственных клетчатых сумок, устроился на водительском сиденье, пристегнул-защёлкнул ремень безопасности и, сладко позевав с минуту, тронулся в путь.

То бишь, выехал по маршруту: Бухарестская — Софийская (с короткой остановкой на лёгкое гримирование), — Кольцевая трасса — съезд в Мурино — Ново-Девяткино — Кузьмилово — Токсово — Ново-токсовский садоводческий массив.

Остановимся более подробно на — «садоводческом массиве», который состоял (да и состоит до сих пор, слава Создателю), из нескольких отдельных садоводств. Они располагаются — друг за другом — вдоль Токсовского шоссе, по левую его сторону — если ехать на север, к Матоксе. А частных участков с домиками в них насчитывается (в суммарном понимании), более тридцати пяти тысяч. Целый садоводческий городок, короче говоря.

Мисти проехал мимо указателей: «Юбилейное», «Восход», «Лазурное», «Озёрное», «Лесное» и «Энергетик». А, не доехав метров двести пятьдесят до таблички — «Дружное», припарковался на обочине.

Припарковался, неторопливо вылез из машины, поднял вверх, предварительно послюнявив, указательный палец правой руки и мысленно констатировал: — «Дует вполне даже приличный северный ветер: порядка одиннадцати-двенадцати метров в секунду, а его отдельные порывы, надо полагать, и до пятнадцати дотягивают. И небо всё серо-пасмурно-однообразное. То бишь, то, что старенький очкастый доктор намедни прописал…».

Артём вновь уселся в машину и поехал дальше. Вскоре за левыми автомобильными окошками замелькали непритязательные дома, домики и домишки «Дружного», крайнего садоводства массива. А ещё через три-четыре минуты, когда на смену садоводческим строениям пришло смешанное мелколесье, «Форд» уверенно свернул на левый раздолбанный просёлок, огибавший массив с севера.

Впрочем, уже через полтора километра машина остановилась: дальнейший путь был надёжно преграждён многочисленными кучами и кучками бытового мусора.

— Так называемая «несанкционированная мусорная свалка», так её, сволочь грязную, и растак, — недовольно пробормотал Мисти. — На совесть ребятки постарались, без дураков. Плотно дорогу захламили, до упора. Дальше, блин горелый, не проехать…. Чего здесь только нет: старые разломанные диваны и холодильники, полусгнившие доски и такие же оконные рамы, битый белый и красно-бурый кирпич, многочисленные пустые банки (как консервные, так и из-под лакокрасочных изделий), а ещё бутылки, бутылки, бутылки. Всего, пожалуй, и не перечислишь…. Кто же тут навалил самые натуральные мусорные горы? Мирные и трудолюбивые российские садоводы? Вряд ли. Это, чтоб мне по субботам никогда в баню не ходить, сообразительные и хитрые работники утилизационных компаний руку приложили. Мол: — «Зачем же везти мусор на специальный полигон, до которого будет порядка шестидесяти пяти километров? Здесь, конечно, вывалим, ради экономии бензина. И дабы прибыль, понятное дело, многократно увеличить…». Российская нелицеприятная действительность, данная нам как в объективных, так и в субъективных ощущениях. А также и в гадко-гнилостных запахах…

Он, достав из багажника бокастые клетчатые сумки (две повесил на плечи, ещё две понёс в руках), тронулся дальше уже пешком. То бишь, размеренно зашагал, брезгливо морща — время от времени — нос и старательно обходя разномастные мусорные кучи-завалы, которым, как казалось, не будет конца.

Примерно через два километра с небольшим «мусорная дорога» упёрлась в длинные полуразвалившиеся строения.

«Почти в каждой внешне поганой жизненной ситуации — при желании — можно отыскать, помимо всего прочего, и положительные моменты», — аккуратно пристраивая клетчатые сумки на ровном осколке тёмно-серой бетонной плиты, подумал Артём. — «Взять, к примеру, эти двухкилометровые мусорные завалы. С одной стороны, ясен пень, это просто ужасно. В том плане, что откровенное российское свинство и хамство. Бесстыжее такое, наглое, махровое и крайне аморальное. Зато, с другой стороны, место здесь совершенно безлюдное. Ну, кто, спрашивается, будет — лишний раз — бродить по этой неэстетичной свалке, вдыхая характерное гнилостное амбре? Никто, понятное дело. Из нормальных людей, я имею в виду…. Впрочем, есть и второй краеугольный фактор, способствующий тутошней «безлюдности». То есть, данные скучные развалины. Это, ведь, не что иное, как бывшая районная туберкулёзная больница, закрывшаяся ещё в прошлом веке. А всё, что — так или иначе — связано с туберкулёзом, наш мнительный российский народ отпугивает ничуть не хуже армейских табличек с надписью: — «Осторожно! Мины!». Идеальное местечко, короче говоря…».

В чём заключалась «идеальность» этого несимпатичного «мусорно-туберкулёзного анклава»? Во-первых, в четырёхстах метрах от развалин районной больницы располагались — за стареньким сетчатым забором — первые дома садоводства «Дружное». А, во-вторых, данные полуразвалившиеся строения были размещены севернее садоводства, что, учитывая сильный северный ветер, было просто замечательно…

Мисти принялся методично доставать из клетчатых сумок чёрные и тёмно-зелёные параллелепипеды различных приборов непонятного назначения. Доставал, расставлял, соединял проводами, задумчиво чертыхался, тестировал и тихонько напевал под нос:

Она? Клавиш белых — не сосчитать. Она? Клавиш чёрных в помине нет. Лишь морского бриза — печать. Рассвет…

Естественно, что эти немудрёные строки были посвящены Кристи, и Артём, старательно колдуя над своими приборами, немного волновался: ведь от успеха задуманного мероприятия — целиком и полностью — зависела его личная жизнь. По крайней мере, на ближайшее время. Или же, наоборот, её дальнейшее полное отсутствие. Не говоря уже о чистых носках-трусах-рубашках и вкусном домашнем питании…

Наконец, всё было готово: Мисти разместил приборы, соединённые тонкими чёрными проводами, в бесформенной нише, образованной тремя бетонными плитами, сходил к ближайшему мусорному завалу, прихватил из него старые доски, обломки волнистого шифера и обрывки серо-зелёного брезента, вернулся и старательно (но с несколькими узкими прорехами), замаскировал нишу. А после этого упруго зашагал, ловко лавируя между залежами мусора, к автомобилю.

Артём забрался в машину и, мельком взглянув на наручные часы, похвалил сам себя:

— Молодец, братец, всё правильно рассчитал. Без пяти минут девять. Нормальный вариант. Можно начинать.

Он достал из кармана светло-голубой джинсовой куртки маленький пульт управления и перевёл — указательным пальцем — круглый ярко-бордовый тумблер в положение «вкл.», после чего отправил пульт обратно в карман, завёл мотор, развернулся в три приёма и неторопливо покатил в сторону шоссе…

«Рабочую» машину Кристи (неприметный светло-светло-серый «Шевроле» с самыми обычными номерами), расположившуюся в ста двадцати метрах от полосатого садоводческого шлагбаума, он заметил издали.

Заметил, припарковался рядом и вышел.

Через несколько секунд и Кристина выбралась из «Шевроле».

Выбралась, подошла и, взволнованно округлив тёмно-зелёные глазищи, рассерженно зашипела (то бишь, спросила полушёпотом):

— Мисти, ты окончательно сошёл с ума? Окончательно и бесповоротно? Что творишь-то, добрый молодец? Отвечай, морда наглая и загримированная. Не молчи.

— Ничего такого не творю. Всё в рамках. Честное и благородное слово. Ничего, в смысле, предосудительного и вредоносного. Просто пытаюсь помириться со своей любимой девушкой. Типа — семейный примус усердно починяю. И не более того…

— А это — что такое? — нервно махнула рукой Кристи. — Что это ты там поджёг? Лес, кустарники и сухие торфяные болота? Или же какие-то древние склады со старыми армейскими ватниками, оставшиеся ещё с советских времён? Хочешь, чтобы всё садоводство сгорело дотла?

Северная часть местного небосклона, действительно, смотрелась очень даже солидно и впечатляюще: там стояло, постоянно подрагивая и угрожающе пульсируя, янтарно-малиновое зарево-марево, по краям которого, изысканно заворачиваясь в крутые спирали, к небу поднимались угольно-чёрные дымы.

— Какой ещё пожар? — непонимающе передёрнул плечами Артём. — Ерунду говоришь, красавица блондинистая. Сгущаешь, так сказать, краски. Впрочем, как и всегда. А ещё, понимаешь, майор полиции.

— Что же это такое, а?

— Конечно, самая обыкновенная мистификация. Что же ещё? В том плане, что качественная, талантливая и оптическая.