Тан Тван Энг - Дар дождя

• Название: Дар дождя
• Автор: Тан Тван Энг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79833-9

Этим романом, который сравнивают с книгами Соммерсета Моэма и Грэма Грина, Тан Тван Энг триумфально вошел в литературу.

Главный герой, Филип Хаттон, сын англичанина и китаянки, чувствует себя одиноким – он чужак даже в собственной семье.

Знакомство с японцем Эндо-саном переворачивает его жизнь. Эндо-сан становится ему наставником и учителем.

Между тем начинается Вторая мировая война. Японцы, захватившие остров, на котором жила семья Филипа, жестоки и безжалостны. Их жертвами становятся в том числе и близкие героя. Перед лицом смерти людям уже нет необходимости скрывать свои подлинные чувства. Филипу предстоит многое переоценить, в том числе и свои отношения с Эндо-саном и собственным отцом.

---

– Как только ты освоишь основные движения посохом, будешь учиться владеть мечом. В некоторых случаях посох даже смертоноснее меча. Меч заточен только с одной стороны, а у посоха, дзё, есть два конца, чтобы наносить удары. И весь дзё – одно сплошное лезвие.

Он сделал замах, проворно перебирая руками по древку вверх и вниз.

– Здесь действует все тот же принцип айки-дзюцу: не давать силе отпор. Ты уклоняешься, отступаешь в сторону, чтобы избежать удара, перенаправляешь его силу и лишаешь противника равновесия. То же самое – с кэн, мечом.

Он продолжал серьезным голосом:

– Этот принцип применим и в повседневной жизни. Никогда не отвечай открыто на чей-нибудь гнев. Уклонись, отвлеки внимание, даже согласись. Выведи разум противника из равновесия, и ты сможешь отвести его, куда захочешь.

Дзё вылетел из-под руки Эндо-сана, и я ловко отступил в сторону. Удар атэми под ребра – и мне удалось покачнуть учителя. Объединив следующее движение с инерцией удара, я швырнул его на землю, тут же разоружив. Он с достоинством приземлился, выполнив укэми – кувырок вперед, – и вскочил на ноги. Обернувшись, он увидел, что я целюсь концом дзё в самое уязвимое место его шеи.

Мы стояли лицом друг к другу, едва ощущая дыхание. Слышны были только мягкий шепот волн и шуршание листьев.

* * *

С той секунды мы сражались в полную силу. Он все еще сдерживался, но совсем немного. Что до меня, то я выкладывался как мог, получая в ответ удары и пинки с синяками. На счастье, семьи не было дома, и они не видели, как я ковыляю с пляжа, растирая ушибы и смазывая синяки камфарным бальзамом. Эндо-сан предупреждал меня, что не бывает боя без пострадавших и что к этому надо быть готовым. Но речь шла о том, чтобы по возможности избегать подобных страданий.

Самостоятельно я тоже тренировался, стараясь выработать привычку просыпаться раньше обычного. Задолго до того, как бег исключительно ради оздоровления вошел в моду, я уже ей следовал, пробегал по берегу до десяти миль в день. С меня сошел весь жир, какой можно, сменившись странным сочетанием тренированности бегуна и мышечного каркаса айку-дзюцу-ка[27]. Кроме того, я отрабатывал технику владения мечом – выполнял по нескольку сотен ударов в день, увеличивая скорость до тех пор, пока летящий вниз клинок не становился невидимым. Все эти упражнения вызывали у меня зверский аппетит, но Ацзинь, наша кухарка, начала жаловаться, что на ее прекрасной стряпне я худею.

Это были основы режима, который я соблюдал до старости, – именно такой режим после войны сделал меня одним из самых уважаемых учителей в мире. Передышка выпадала мне только тогда, когда Эндо-сану приходилось заниматься служебными делами. Что это были за дела, я никогда не спрашивал. Это было бы невежливо.

Глава 5

Самый благодарный способ увидеть место, где живешь, – показать его другу. Я уже давно воспринимал красоту острова Пенанг как само собой разумеющееся, и только став гидом Эндо-сана, снова научился любить дом со страстью, которая меня удивляла и радовала.

После встречи с прорицательницей в Храме змей всякий раз, отправляясь в поход по улицам Джорджтауна, я прилагал все усилия, чтобы, исследуя улицы города, нам не пришлось наткнуться на какой-нибудь храм. Мест для показа было предостаточно, а для того чтобы произвести на Эндо-сана впечатление местной байкой или малоизвестным фактом, я расспрашивал прислугу в Истане и читал книги из отцовской библиотеки, стараясь разузнать про свой дом побольше.

Однажды вечером мы остановились у церкви Святого Георгия, привлеченные пением хора. Мы вошли внутрь и сели на заднюю скамью. Я шепотом сообщил, что в детстве пел в этом хоре.

Он жестом велел мне замолчать и закрыл глаза, отдавшись окружавшим нас голосам, и мне осталось лишь сидеть и слушать традиционные английские гимны – музыку моего детства. Я перестал петь, когда у меня сломался голос, четыре года назад, но привычные мелодии и порядок службы успокаивали.

После, когда мы гуляли по церковному двору, Эндо-сан заметил:

– Очень воодущевляющая подборка.

– Возможно, теперь вы начнете понимать, почему англичане считают, что обязаны колонизировать полмира.

Он видел, что я был серьезен только наполовину.

– О чем были те две последние строчки? В них вроде бы говорилось про меч.

Я хорошо помнил куплеты, которые так часто пел: «Мой дух в борьбе, несокрушим, / Незримый меч всегда со мной…»[28]

Эндо-сан кивнул и повторил за мной.

– Не могу согласиться. Меч должен всегда оставаться крайним вариантом.

– Это же просто песня.

– Но песня, как ты сам сказал, достаточно могущественная, чтобы повести за собой целый народ.

– Мы же тренируемся на мечах.

– И чему я тебя учу?

– Сражаться.

– Нет. Это последнее, чему я тебя учу. Я хочу показать тебе, как не сражаться. Ты никогда, никогда не должен применять то, чему научился, если твоей жизни не угрожает опасность. И даже тогда лучше избежать схватки, если это возможно.

Он заставил меня пообещать, что я навсегда это запомню.

Следующие несколько дней лил сильный дождь, и я не мог показывать город. Но когда небо прояснилось, я повел учителя бродить по причалу и складам в портовой части города. Мы дошли до самого конца деревянного мола и остановились, разглядывая материковую часть Малайи.

– Что это там? – Он указал на группу зданий на берегу Баттерворта, где в сухом докe стояли два корабля, поднятые высоко над водой, со ржавыми корпусами, словно натертыми галангалом[29].

– Вторая по величине верфь в стране после Сингапура[30]. Военные суда тоже там ремонтируют.

Некоторое время Эндо-сан рассматривал верфь. Потом повернулся и бросил взгляд на цепь холмов у нас за спиной.

– Я все собирался тебя спросить, как называется вон та гора, с домами наверху.

Мне не нужно было поворачиваться, чтобы понять, о чем он спрашивал.

– Гора Пенанг. Самая высокая точка острова. Здания – это резиденция резидент-советника и летние домики.

– Отведешь меня туда?

– Я как раз собирался.

В конце недели мы отправились на Пенанг. Вышли на рассвете. Шофер Эндо-сана высадил нас у подножия горы, в двух минутах езды от Джорджтауна, рядом с ботаническим садом, и десять минут мы шли по лесу. Ночью прошел дождь, и тропинка была скользкой, опавшие листья под ботинками превращались в мульчу. Ветки, которые мы отводили, чтобы пройти, поливали нас влагой.

– Они где-то здесь. – Я уперся тростью в землю, чтобы сохранить равновесие на глинистом склоне.

– Никогда про них не слышал.

– Это потому, что вы никогда не путешествовали с местными жителями.

Я поскользнулся, и рука Эндо-сана удержала меня, не дав упасть.

– Осторожно!

– Вот они. Лунные ворота.

Когда-то ворота были цвета слоновой кости, как полная луна в ясную ночь. Теперь же стена с круглым отверстием покрылась мхом и наростами грибов. Везде налип птичий помет, размазанный дождями и высушенный жарой. Они одиноко стояли на границе джунглей – квадратный кусок стены, сложенной из оштукатуренного и побеленного кирпича с тремя ступеньками перед круглым проходом в центре.

Мы прошли сквозь него и приступили к восхождению.

– Какой она высоты?

– Чуть больше двух тысяч футов. До вершины часа три. Никакого сравнения с самой высокой горой в мире.

Мы могли бы воспользоваться фуникулером, который ходил с двадцать третьего года, но Эндо-сан отказался. Сказал, что хочет почувствовать подъем. На фуникулере мы собирались спуститься вниз.

Не прошло и часа, как я весь взмок. Сумка потяжелела, и, несмотря на ежедневные тренировки, у меня сперло дыхание.

– Давай, не останавливайся!

Эндо-сан хлестнул меня тростью по голым икрам. Он вышел вперед и стал задавать темп. По тропинке, заливая ботинки, струилась вниз дождевая вода. Руки были в грязи от мокрых веток и земли, от которой я постоянно отталкивался, чтобы встать на ноги. Из земли лезли корни толщиной с запястье, затрудняя подъем.

Мы сделали привал в деревянной чайной хижине на полпути, где поздоровались с другими ранними путниками.

– Посмотри: они явно устали меньше тебя. А некоторые уже совсем не молоды.

– Это те, кто поднимается на гору каждое утро. Уверен, они просто привыкли.

Мои слова прозвучали так, словно я оправдывался.

Эндо-сан достал фотоаппарат и сфотографировал меня; я сидел на деревянной скамье и держал чашку чая, из которой поднимался пар. Вокруг чирикали и прыгали по жердочкам в предчувствии рассвета птицы в бамбуковых клетках, принесенные путниками.

– Пойдем, ты уже отдохнул.

Мы продолжили восхождение. Над навесом из листьев взошло солнце и согрело воздух. Над землей закрутились струйки пара, словно кто-то зажег благовонные палочки и натыкал их в пропитанную водой почву. Обезьяны с уханьем перелетали с ветки на ветку, обдавая нас душем из тяжелых капель воды и мокрых сучков. Иногда нам удавалось их разглядеть – большие коричневые мохнатые создания проворно исчезали в гуще деревьев, и только дрожь листвы выдавала их былое присутствие.