Фабрис Колен - Синдром Годзиллы

• Название: Синдром Годзиллы
• Автор: Фабрис Колен
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01203-8

Однажды он встречает странного типа, одиноко сидящего на скамейке под проливным дождем с бумажным пакетом на голове. Так начинается короткая дружба, мучающегося от одиночества в чужом городе подростка с человеком по имени Годзилла. Эта дружба круто изменит его жизнь. Ведь в Годзилле он узнает «чудовище», которым, не случись этой встречи, предстояло бы вскоре стать ему самому.

Тонкая, щемящая проза, которая заставляет задуматься о том, зачем мы пришли в этот мир и куда уйдем.

---

Он сидит на своем обычном месте. Я не буду спрашивать, почему его не было и все такое: у каждого на это есть свои причины.

Он держит на коленях раскрытый ноутбук.

«Привет», — просто говорю я.

Вместо ответа он переводит пальцем курсор с помощью сенсорной мыши — у него на дисплее в окошке открыт какой-то план, что-то вроде карты — и тут же выходит из программы.

«У тебя есть время?» — подает голос Годзилла.

«Мм…»

«Нужно время», — настаивает он.

«До семи я совершенно свободен».

«Странно».

Он захлопывает ноутбук. Я не очень хорошо понимаю, что ему от меня нужно.

«Извини, конечно, — начинаю я, — но я искал тебя все выходные, тебя нигде не было. Что я мог поделать?»

«Ладно, не хнычь, ночью тебя устроит?»

«Чего?»

«Поздно ночью ты можешь прийти?»

Я задумался. Отец обычно ложится около одиннадцати. Моя комната расположена ближе к выходу, чем его кабинет, то есть мне не придется пробираться мимо на цыпочках. А ключи висят на крючке в прихожей, значит…

«Ночью… Хорошо. В двенадцать?»

«В полночь».

Цитата с одного сайта

«Годзилла — это прирожденный монстр. Это кровавая заноза в лапе двадцатого века. Он напоминает нам о том, что динозавры, пусть те и вымерли, все-таки населяли в свое время нашу планету, а потому в любое удобное им время могут появиться на ней снова. Годзилла напоминает нам о том, что атомная бомба однажды взорвалась, и о том, как это было и что она наделала. Он только не объясняет, почему это произошло. Годзилла напоминает нам о том, что порой мы судим о чем-то, сами не зная, что творим, что мы живем, совершенно не рассуждая о том, что мы знаем. Годзилла напоминает нам о том, что наши собственные дети умирают от голода и что в один прекрасный день именно на нас они бросятся, чтобы растерзать нас.

Годзилла это не Кинг-Конг. Тут не в кого влюбляться. Тут никто не будет платить за вход на спектакль.

Это чудовище, по мере появления все новых и новых фильмов о нем, то возвращается, то размножается, то одевается в металлическую броню робота. У него рождается сын-мститель, его враги становятся его друзьями, его враги остаются его врагами, его рождению дается научное объяснение, и не одно, а даже несколько научных объяснений, или вообще никакого научного объяснения не дается.

Годзиллу называют кочергой, считают устаревшим, отжившим свое, нелепым существом. Говорят, что макеты чудовищ в фильмах сделаны халтурно, что механизмы торчат из-под оболочки, что все шито белыми нитками и швы эти видны.

И все это — сущая правда. Но, парадоксальным образом, это ничего не меняет. Ужас остается ужасом. Гнусная тварь топчет человеческие жилища из папье-маше, а люди орут, бегут и орут от ужаса. Люди обожают орать. Люди обожают, когда им напоминают, что есть кто-то, кто сильнее их всех.

Годзилла как Иисус Христос. Он умирает за наши грехи. Логика его разрушительного поведения становится понятна только в конце, после его уничтожения. Мы просто платим за свои ошибки. Мы вынуждены побеждать чудовищ, которых сами же и порождаем».

Уйти, убежать

В одиннадцать часов ровно я стою возле окна. У меня за спиной призывно гудит игровая приставка. У меня там установлена новая игра. Стрелялово-мочилово. Боевичок. В заставке американский солдат в полной боевой амуниции размахивает мечом, в два раза большим его самого, и ждет начала кровавой бойни, демонстрируя наиболее эффектные приемы ближнего боя в наиболее эффектных позах да еще в прыжках.

Город мрачен и пуст. Машин — ни одной. Детский сквер накрыл слоистый туман. Хромированная горка поблескивает сквозь него серебром. Я вспоминаю свой сон. О детской площадке, о доме, о конце света. За окном вздрагивают кусты.

Я возвращаюсь к себе на кровать. В комнате царит беспорядок. На полу валяются учебник по математике и книжка Рю Мураками[6], блок связок-переходников, частью самодельных, и рассыпанная стопка листов писчей бумаги. Наконец-то я откопал приличный сайт о Годзилле. Он снабжен настоящей хронологией, полным списком всех попадающихся в кинолентах монстров и банком фотографий. На сайте приведены подлинные киноафиши, дается сравнение японских и американских версий фильмов, есть подробный разбор содержания всех серий, нашлась даже сатирическая заметка о последнем голливудском римейке и биографии всех режиссеров. Кажется, я всерьез подсел на это.

Пытаюсь привести в порядок свои конспекты. Перелистываю дневник на следующую неделю и вскакиваю как ошпаренный. Я отстаю по всем предметам.

«Влияние Годзиллы на американскую культуру». Фильм Роланда Эммериха, конечно, не имел такого сногсшибательного успеха, какого можно было ожидать от картины с приличным бюджетом, но все-таки он собрал в Штатах ни много ни мало сто пятьдесят миллионов долларов; а если бы кинокомпания доверила съемку какому-нибудь более знаменитому режиссеру, то фильм окупил бы себя гораздо быстрее[7].

Интересно, что может объединять две настолько разные страны: Америку и Японию? То, что одна страна сбросила на другую атомные бомбы? Может быть, «Годзилла» как раз об этом? И если американцы с таким маниакальным упорством переделывают, перелицовывают и переснимают японские фильмы до полной потери первоначального смысла, так, может быть, это потому, что они до сих пор боятся? Это все, о чем я думаю, глядя из окна, как во дворе дрожат листья каштанов.

А между тем завтрашняя контрольная по математике надвигается как катастрофа неслыханного масштаба… Слишком поздно, чтобы что-нибудь изменить. За одну ночь все равно ничего не поправишь. Я принял решение и выхожу из комнаты.

В прихожей я надеваю свой теплый анорак на меху, тот, что я ношу обычно в холодные ночи и пасмурную погоду. Один карман куртки до отказа набит конфетами с нугой и кунжутом, их продают на вынос в китайском ресторане. А в другом я нащупываю пару солнечных очков с треснувшими стеклами. Я чувствую себя мальчишкой и взрослым одновременно, невозмутимым и в ярости. Короче, я готов к неизвестности и смело шагаю навстречу своему будущему.

Годжира

Мы снова сидим на нашей скамейке.

Точнее, я сижу, а Годзилла сидит на спинке скамьи, поставив ноги на лавку. У него в ногах стоит открытый ноутбук, он немного повернут, так, чтобы я мог все видеть, не выворачивая шею. Мы смотрим фильм, японскую версию с субтитрами под названием «Годжира». Фильм вышел в Японии в 1954 году, а в пятьдесят шестом был пущен в прокат в Штатах под названием «Годзилла — король монстров». Фильм длится 98 минут. Он черно-белый и очень простой. Годзилла сметает все на своем пути. Спасать нечего, сражаться тоже не с чем. Общее впечатление: конкретная паника и сильное недоумение.

На нас накрапывает дождь. Гул океана съедает половину реплик, которые не слышны. По дисплею ноутбука струится вода.

Я сижу как загипнотизированный.

Годзилла бормочет что-то шепотом, почти про себя.

Он рассказывает о том, какая паника была после ядерных взрывов. Еще он говорит о родах. До рождения младенцы живут в воде; поэтому человек никогда не должен покидать эту естественную среду обитания. Но, когда младенец рождается, его отрывают от кормящей груди матери-океана и зачем-то отдают обычной матери, которая сама-то хорошенько не знает, что с ним делать. И с тех пор нам всю жизнь не хватает шума волн. «Шум океана, понимаешь, — повторяет Годзилла. — Поэтому я здесь».

Сейчас полночь и пятьдесят минут. Мы с ним одни в целом городе. Небо обложено тучами, луна прокрадывается, как воровка, изредка и украдкой бросая неуверенные отсветы на океан.

Фильм продолжается.

Годзилла наклоняется к самому экрану компьютера.

Он говорит, что переходный возраст и все изменения, которые в это время происходят, это мутации, долгоиграющие последствия ядерного взрыва: цепная реакция, которая наступает из-за превышения критической массы. Ведь для того, чтобы получился взрыв, исходная материя расщепляется надвое: на папу и маму. Угадайте с трех раз, что играет роль детонатора.

16 июля 1945 года, военная авиабаза в Аламогордо. Первая атомная бомба готова к взлету. Звучит признание Кеннета Бейбриджа, командующего ядерными испытаниями, который шепчет на ухо Роберту Оппенгеймеру: «Теперь мы все — сукины дети».

Взрыв.

Хлопает дверца люка. Потом кадр пропадает и пленка обрывается.

Сразу вслед за этим огромная ящерица-мутант выходит из океанских вод, чтобы напомнить людям о преступлении, которое они совершили. Фильм начинается двумя яркими вспышками света: Хиросима и Нагасаки. «Власть, которой обладают мужчина и женщина на земле, одновременно и самая прекрасная и самая потенциально опасная сила на планете. Самая созидательная и самая разрушительная».

«Любовь, что ли?» — подаю я голос.

«Да, — отвечает Годзилла. — Она источник неисчерпаемой энергии. Самое смертоносное оружие на земле. Самое страшное из всех оружий, потому что, когда взрыв случается, ничего уже нельзя изменить. Слишком поздно. Таким путем порождаются на свет все земные создания и чудовища тоже». Годзилла произносит это на одном дыхании. И точно в тот момент, когда он умолкает, экран ноутбука вспыхивает белым светом: раздается звук взрыва и из океана всплывает чудовище. «Повторяй за мной.