Василий Потто - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях

• Название: Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
• Автор: Василий Потто
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05635-1

Фундаментальный труд выдающегося военного историка, генерала русской армии В. А. Потто охватывает период Кавказской войны с начала XVI века по 1831 год.

Многие годы автор разыскивал и собирал разрозненные документы и материалы с одной целью – извлечь из забвения и связать в одно стройное повествование драматические и героические события, которые, развиваясь и усиливаясь, определили совершенно особую роль Кавказской войны в нашей истории.

---

А между тем на той же дороге, только далеко впереди них, гибла другая толпа, бежавшая сюда же непосредственно из самого Бейбурта. Драгуны, конвой главнокомандующего, гренадерские полки Муравьева – все двигалось по ее следам и, пользуясь каждой площадкой, попадавшейся в этой едва проходимой местности, провожало бегущих ружейным огнем и картечью. К сожалению, картечь поражала без разбора всех, и вместе с лазами ложились целые семьи бейбуртских обывателей. Около деревни Дадузар неприятель был наконец настигнут; часть лазов, пытавшаяся сопротивляться, была истреблена штыками; остальные разбились на части: одни бросились опять по Испирской дороге, где их преследовали драгуны и конвой главнокомандующего; другие вскочили на высокий утес Егры-Гаут, висевший над страшным обрывом, и были окружены гренадерами.

Сюда-то, к Егры-Гауту, бежали теперь и остатки толпы, разбитой уланами. Но они не успели взобраться на утес, как были настигнуты русской конницей, и, прижатые в глубоком овраге, к подножию скалы, выкинули парламентерский флаг. Начались переговоры о сдаче.

Между тем Паскевич, не получая в Бейбурте никаких известий об успехе преследования, послал начальника штаба генерал-майора Жуковского принять начальство над всеми передовыми войсками. Жуковский приехал на Егры-Гаут в ту минуту, когда гренадерская бригада уже обложила лазов на гребне, а внизу велись переговоры. Не зная о последних, а может быть, желая покончить все одним решительным ударом, он приказал батальону Херсонского полка овладеть утесом. Херсонцы двинулись, но после жаркой схватки были сброшены вниз, и храбрый майор Шагубатов пал во главе своего батальона. Жуковский приказал повторить атаку. Капитан Беляев, устроив батальон, снова повел его на приступ. На этот раз прапорщик Мерецкий первый прорвался через окопы и взял собственноручно неприятельское знамя; но лазы, не имевшие пути к отступлению, дрались отчаянно, и гренадеры вторично были отбиты. Тогда начальник штаба выдвинул вперед орудие, и под его прикрытием уже Грузинский полк овладел наконец утесом. Часть неприятеля была истреблена, остальные забраны в плен.

Внезапная атака Егры-Гаута прервала переговоры и в нижнем отряде: встревоженные лазы, опасаясь, что им грозит гибель, вновь открыли огонь. Но Сергеев разгадал их мысль и, избегая напрасной потери, благоразумно уклонился от боя; он принял выжидательное положение, и когда Егры-Гаут был взят, лазы сами бросили оружие.

Было уже четыре часа пополудни. Глухие раскаты выстрелов доносились только еще с Испирской дороги, но и там они скоро замолкли. Драгуны и линейные казаки, преследовавшие лазов около пятнадцати верст, вернулись назад уже в сумерках. Перед ними гнали более сотни пленных и везли отбитое знамя. Его взял Волжского полка сотник Чуксеев.

Трофеями победы было двенадцать знамен, шесть полевых орудий и тысяча двести семьдесят пленных. Потеря русского корпуса состояла из десяти офицеров и ста нижних чинов.

Когда на следующий день Паскевич благодарил Нижегородский полк за его блистательную атаку, он обратился к князю Андроникову, прося назвать ему офицера, который на белой лошади первый на глазах русского корпуса перескочил через окопы. Ему представили князя Чавчавадзе. Главнокомандующий нашел его подвиг достойным Георгиевского креста. Но георгиевские кресты за Бейбурт получили только Сводного уланского полка ротмистр Хандаков и Нижегородского князь Андроников и капитан Гринфельд. Представлен был к тому же кресту командир первого дивизиона майор Марков, но не получил его, как состоявший «под непосредственной командой полкового командира, который сам повел дивизион в атаку». Князь Чавчавадзе также взамен Георгия получил орден Святой Анны 2-й степени, что, в поручьичьем чине, представляло в то время случай едва ли не единственный.

Чтобы дорисовать картину военных действий, остается прибавить, что во время бейбуртского погрома сераскир находился в шести или семи верстах от города. Его пикеты уже выказывались по гребню Северных высот, и действуй он энергичнее, дело, быть может, и приняло бы иной оборот, так как русские войска были уже в расходе и под рукой у Паскевича оставался только Ширванский полк. Но сераскир, увидев страшную гибель Бейбурта, предпочел отступить к Балахору. Недостойное поведение его вызвало всеобщее негодование, тем более что, как оказалось впоследствии, он накануне имел уже официальное известие о заключении мира и скрыл его единственно из собственных видов. Еще большего осуждения заслуживал Осман-паша, командовавший войсками в Бейбурте, который не только не предупредил семейства жителей об опасности, но даже, по каким-то непонятным расчетам, удержал их в городе. Обыватели застигнуты были штурмом врасплох и вместе с лазами испытали одинаково горькую участь.

Страшную картину представляла темная осенняя ночь с 27 на 28 сентября. Бейбурт был зажжен со всех сторон. Яркое пламя пожара, то отражаясь в быстрых волнах Чороха, то взметаясь тысячами искр, в густом дыму поднималось к небу и багровым светом озаряло скалы окрестных гор. В городе слышался гул и треск разрушающихся зданий.

Пожар не тушили, «и через два дня, – говорит очевидец, – само всесокрушающее время могло бы написать на развалинах Бейбурта: «fait» (был) – ни точки более».

Бейбурт был разрушен до основания, и несчастные жители его рассеялись по окрестным селам.

С рассветом следующего дня Паскевич уже готовился идти на сераскира, как в ту же ночь прискакал из Трапезунда курьер с депешами. Пришло известие о заключении мира.

Турецкая война окончилась. Смолк на полях гром пушек, но окровавленный меч русских бойцов не надолго успокоился в ножнах своих – предстояла Кавказская война.

XXXV. МИР

Между Россией и Турцией 2 сентября 1829 года был заключен Адрианопольский мир. Война окончилась. Но то, что в Румелии приобрело уже право законности и стало свершившимся фактом, долго еще не было известно ни в Арзеруме, где находилась главная квартира Паскевича, ни в суровых горах Лазистана, где сераскир собирал последние разрозненные силы Турции. Потребовался целый месяц, чтобы благодатная весть мира перенеслась на другой берег Черного моря и дошла наконец до Кавказа.

А в этот месяц сколько напрасно было пролито крови и угасло человеческих жизней! Существуй в то время электрическая проволока – и не было бы ни бейбуртских погромов, ни цихисдзирских штурмов, где с обеих сторон так много было выказано геройских усилий, так много совершено подвигов, и совершенно втуне, потому что они уже бессильны были изменить в судьбах России и Турции то, что еще 2 сентября было решено и подписано в стенах Адрианополя.

Граф Дибич со своей стороны не промедлил ни минуты, чтобы известить Паскевича о заключении мира, и два курьера немедленно повезли к нему это известие в Малую Азию. Адъютант фельдмаршала, ротмистр Могучий, сел на корабль в Сизонеле и морем отправился в Трапезунд, а Генерального штаба штабс-капитан Дюгамель поскакал сухим путем через Константинополь на Сиваз и Токат.

22 сентября русский бриг, под высоко поднятым парламентерским флагом, появился в виду Трапезунда. Паша, начальствовавший в городе, встретил, однако, русское судно пушечными выстрелами и только уже по настоятельному требованию ротмистра Могучего решился наконец допустить его к рейду. Могучий съехал на берег один. Здесь ему объявили, что со стороны турецкого правительства нет никаких известий о мире и что посольству его не верят, а потому пропустить его к русскому главнокомандующему не могут. «Да какой главнокомандующий нужен вам? – спросил в заключение паша. – Паскевича нет уже в Турции, а голову его преемника на днях привезут в Трапезунд». – «Это не мое дело, – отвечал Могучий, – нет главнокомандующего, так есть главная квартира, и я прошу вас указать место, где она находится». Паша отвечал, что она была в Арзеруме, но Арзерум, по всей вероятности, теперь уже взят сераскиром, и русские находятся где-нибудь на пути к Карсу или к Гумрам. Тогда Могучий потребовал, чтобы его отправили в лагерь сераскира. «В этом случае мы обязаны распечатать ваши бумаги, – сказал паша, – без этого условия пропуск невозможен». – «Вы видите сами, – возразил Могучий, – что депеши адресованы на имя русского главнокомандующего и что, следовательно, вскрыть их кроме него никто не может». – «Так сделаем вот что, – предложил любезно паша, – вы подождите в Трапезунде, а мы напишем в Константинополь и потребуем оттуда инструкций…» Видя, что здесь добиться ничего нельзя, Могучий решился, не теряя времени, сесть снова на судно и отплыть к другим черноморским портам.

Посольство Дюгамеля было несколько удачнее, хотя на своем пути он также встретил немало препятствий. В Константинополе его продержали целых десять дней, так как там не желали отступать от стародавних порядков, требовавших, чтобы мирный договор прежде его объявления был напечатан на пергаменте золотыми буквами и подписан султаном. Наконец, когда все формальности были окончены, Дюгамель, в сопровождении султанского курьера, английского переводчика и одного донского казака, 16 сентября выехал в путь. Но его, однако, повезли из Скутари не прямым путем на Токат, а кругом на Трапезунд, куда он приехал только утром 26 сентября. Благодаря султанскому фирману, не допускавшему сомнения в заключении мира, Дюгамель был принят с наружной любезностью, и паша объявил ему, что сераскир находится в окрестностях Бейбурта, что обе армии стоят друг против друга и на днях ожидается большое сражение.