Михель Гавен - «Роза» Исфахана

• Название: «Роза» Исфахана
• Автор: Михель Гавен
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0733-2

2000-е годы. Иран. В районе города Исфахан происходит землетрясение с большими разрушениями и жертвами. Понимая, что собственными силами не справиться, иранские власти вынуждены обратиться за помощью к международной общественности. Красный Крест высылает в Исфахан группу сотрудников с необходимым оборудованием. А израильская и американская разведки стремятся внедрить в эту группу агента, так как, по их данным, недалеко от Исфахана у иранцев имеется секретный объект с кодовым названием «Роза». Судя по всему, при землетрясении объект пострадал, хотя иранцы умалчивают об этом. И не случайно. По оперативным данным на объекте «Роза» производят обогащение урана до величин, применимых в создании ядерного оружия. Американцам удастся настоять, чтобы группу Красного Креста возглавила опытный врач, уроженка Ирака, воспитанная во Франции. Под её именем в Исфахан отправляется майор медицинского корпуса США Джин Роджерс…

---

Белая голубка опустилась на подоконник и принялась расхаживать взад-вперед на фоне розовеющих в рассветной дымке холмов. Джин отбросила волосы с лица — голубка стукнула клювом о стекло, точно подзывая её. Осторожно выпростав руку из-под головы спящего Шахриара, Джин встала, пригладила темные, подернутые на висках сединой волосы. Накинула на обнаженное тело вышитое медальонами атласное покрывало, подошла к окну. Голубка, нахохлившись и слегка приоткрыв клюв, смотрела на нее неподвижными поблескивающими глазками, похожими на драгоценные бусинки.

— Привет. — Джин приложила руку к стеклу, голубка не шевельнулась. — Ты хочешь сказать, что пора встречать новый день? — Приоткрыла окно. На минарете мечети уже голосил муэдзин, призывающий мусульман к молитве. — Подожди, сейчас принесу тебе хлеба. Или что-нибудь повкуснее…

Джин вернулась к постели. Шахриар спал, вольно раскинувшись, его смуглое лицо, обрамленное черной, аккуратно остриженной бородой, выражало умиротворение, на губах застыла улыбка. Сдернув с себя покрывало, Джин накрыла им Шахриара, надела халат и направилась в соседнюю комнату. Отломив кусочек пирожного от так и не тронутого угощения Марьям, задержалась у картины Рафаэля, провисевшей всю ночь на экране невыключенного компьютера. Задумалась: найдет ли она когда-нибудь оправдание своему добровольному решению изменить Майку, даже если никогда не придется объяснять ему этот поступок? А себе самой она сможет его объяснить? Неужели только тем, что, изображая здесь, в Иране, молодую вдову из Эль-Кута, ей нельзя вести себя как настоящей Джин Роджерс-Фостер, влюбленной в своего американского мужа и в действительности не желающей никого кроме него? Да, она должна забыть о себе как об американке и доиграть роль до конца, чтобы выполнить задание Дэвида. Ведь иракская вдова, отвергающая ухаживания капитала иранской стражи и его предложение сочетаться браком по всем правилам шариата, выглядела бы странно, а значит, и подозрительно. Её необоснованный отказ мог вызвать у капитана Лахути закономерное раздражение, которое, в свою очередь, было чревато для Джин нежелательными последствиями. А что касается собственных терзаний и угрызений совести, то это всего лишь досадные издержки большой и серьезной игры, в которой всё по-взрослому. Порой даже слишком по-взрослому…

Плотнее запахнув халат, Джин вернулась к голубке и покрошила пирожное на подоконник. Птица бодро принялась клевать щедрое угощение. За спиной чуть слышно скрипнула пружина. Джин оглянулась: Шахриар сидел на кровати, откровенно любуясь ею.

— Тебе не надо торопиться на молитву? — спросила она, добавив голубке крошек.

— Надо, — кивнул он. — Но я не пойду.

— Решил пропустить?

— Да. В душе ведь я всё равно остался зороастрийцем и персом, арабом так и не стал. И родная зороастрийская религия, как и культура, мне по-прежнему ближе.

— В Корпусе стражей исламской революции разрешают служить с такими убеждениями?

Он встал, начал одеваться.

— А о них никто кроме тебя не знает. Даже моя жена. Впрочем, она вообще мало что обо мне знает. Тебе же я почему-то могу признаться. Ислам, хомейнизм — это для меня всего лишь компромисс. В двадцать лет уже невозможно изменить себя коренным образом, можно только пойти на сделку с собственной совестью. Многие века мои предки верили в пророка Заратустру, а теперь исламисты называют их габарами, неверными, и всячески притесняют. Однако я верю, что со временем всё вернется на круги своя. Гнет не может быть вечным.

«Контрразведчик всегда остается контрразведчиком, — думала между тем Джин. — Даже если Лахути меня и впрямь любит, то всё равно помнит, что я иностранка. А значит, и о долге службы не забывает. Так что его слова могут быть как вполне искренними, так и насквозь лживыми». В душе почему-то хотелось ему верить. Во всяком случае искренность его чувств по отношению к ней во время самозабвенно проведенной совместной ночи сомнений у Джин не вызывала. В каждом его поцелуе, в каждой ласке она чувствовала сердечное тепло и непритворные душевные порывы.

— Почему ты говоришь об этом мне? — Джин внимательно посмотрела на него.

— Потому что верю тебе, — он застегнул ремень, — и надеюсь, что не донесешь на меня властям. И еще потому, что хочу быть честным с тобой. Для меня это важно, поверь. Однако мне пора уходить, прости. — Шахриар приблизился, нежно обнял Джин, с чувством вдохнул запах её волос. — Увидимся у Нассири.

— Хорошо, — обвила она руки вокруг его шеи.

Он наклонился, поцеловал её в губы. Голубка, поцокав на прощание лапками, расправила крылья, вспорхнула с подоконника и улетела. Джин проводила её взглядом.

— Это Аллах посылал её проверить, как мы встретимся сегодня утром, — шепнула Шахриару.

— Думаю, он остался доволен, Шир-зан, — ответил он тоже тихо.

— Что?! — недоуменно посмотрела она на него. — Ты назвал меня львицей? Извини, я не очень хорошо знаю фарси…

— Ты не ошиблась, — улыбнулся Шахриар, — Шир-зан переводится с фарси как «львица». Но древние персы называли так еще и красивых гордых женщин. Таких как ты.

— Шир-зан… — нараспев повторила Джин. — Красиво звучит. Мне нравится.

— Во Франции ты тоже носила хиджаб? — неожиданно спросил он.

— Нет, — отрицательно покачала она головой. — Я же говорила тебе, что ради своего первого мужа Пьера приняла христианство. Поэтому могла позволить себе одеваться как француженка.

— Да, в хиджабе ты выглядишь совсем другим человеком.

— И в какой же одежде я нравлюсь тебе больше? — лукаво поинтересовалась Джин.

— Без одежды, — ответил он прямо. — Или, на крайний случай, в халате, который на тебе сейчас. — Взглянул на часы. — Пора.

— До встречи, — отстранилась она.

У Шахриара зазвонил мобильник.

— Капитан Лахути слушает, — ответил он на звонок, направляясь к выходу. — Да, Сухраб, я помню о твоей просьбе. — Джин поняла, что звонит доктор Нассири. — Постараюсь решить безотлагательно. Да, с доктором Байян тоже переговорил… — У порога оглянулся на Джин, она помахала ему рукой. — Да, она согласилась посмотреть твоего больного. Ты все-таки думаешь, что его отравили намеренно?.. Ну хорошо, как только получу разрешение, я сразу привезу её…

Шахриар вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Джин подошла к окну, посмотрела, как он садится в машину.

— Доброе утро, ханум, — заглянула в комнату Марьям. — Вам понравились сладости моего брата?

— Да, Марьям, передай ему спасибо. Всё было очень вкусно, — машинально проговорила Джин, поворачиваясь к помощнице.

— Но вы почти ничего не попробовали! — разочарованно указала та на поднос. — И даже кофе не допили.

— Не огорчайся, — виновато улыбнулась Джин. — Если приготовишь сейчас горячий кофе, мы расправимся с подарком твоего брата вдвоем. Согласна?

Широкие черные брови Марьям, никогда не знавшие забот косметолога (запрещено шариатом), приподнялись, щеки украсились ямочками. Казалось, что завтрак с госпожой — верх её мечтаний.

— Сейчас приготовлю, ханум! Быстрее ветра, ханум, даже не сомневайтесь! — Марьям исчезла за дверью.

Джин вернулась в спальню. Смятые простыни еще хранили тепло их с Шахриаром тел, жар их ночной любви. Застелив постель и сбросив халат, она облачилась в темное мусульманское одеяние. Подошла к зеркалу (тоже, по шариатским меркам, совершенно ненужной для женщин роскоши): действительно, совсем другой человек. Вряд ли в таком одеянии её узнали бы товарищи по службе, Мэгги Долански, например. А дома? Ну, дома бы просто испугались, особенно тетя Джилл. Однако ничего не поделаешь: таковы правила игры, и надо продолжать играть свою роль, какие бы неприятности и непривычки ни были с ней сопряжены.

Повязывая перед зеркалом платок, Джин вспомнила об услышанных обрывках разговора Шахриара с Нассири. Итак, Нассири хочет, чтобы она посмотрела больного, страдающего, судя по всему, радиационным заражением. А что, если этот человек как-то связан с объектом «Роза»? Тогда он мог бы послужить очень ценной ниточкой к выполнению её задания…

«Шахриар сказал, что друг доктора Нассири работает на секретном объекте, — размышляла Джин, завязывая концы платка. — Значит, не исключено, что он пострадал от вызванной землетрясением на этом объекте аварии, повлекшей за собой выброс радиации. А последнее землетрясение, как известно, произошло примерно в семидесяти километрах от Исфахана, зацепив и горные районы. Но для повреждения атомного объекта подземные толчки должны быть весьма ощутимыми, порядка 7–8 баллов; колебания меньшей силы для таких объектов, как правило, не опасны, поскольку об их сейсмостойкости заботятся в первую очередь. Последнее же землетрясение, в 5,7 балла, скорее можно отнести к среднему. Тоже, безусловно, серьезному, но хорошо укрепленный объект вполне мог перед ним устоять. Если, конечно, этот объект не располагался в самом эпицентре землетрясения, где даже несильные толчки способны спровоцировать аварию. Так, и где у нас, интересно, наблюдался эпицентр последнего землетрясения?..»