Евгения Савченко - Пороки

• Название: Пороки
• Автор: Евгения Савченко
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2013

Действие романа начинается в современном сером городе. События разворачиваются вокруг девушки-лесбиянки, полюбившей главу молодежной секты — парня по имени Юлий.

Ради него девушка начинает посещать его странный дом, вливается в компанию городских сумасшедших, проводящих там вечерами магические обряды.

Перед героиней стает выбор: ничего не изменять в своей жизни, оставшись со своей бывшей подружкой, продолжать добиваться Юлия, или же уйти к его девушке, Сатире, которая так же отвечает ей взаимностью.

В ходе того как девушка пытается сделать выбор, она узнает о том, что Юлий — действительно обладает некоторыми магическими способностями, двое его ближайших друзей считаются умершими, хотя приходят в дом Юлия каждый день, а многие из членов секты — лишь марионетки в руках Серого Кардинала.

На одном из магических ритуалов, где сектанты вызывают мёртвую Мэри, девушка просит у мертвячки исполнения ее единственного желания, которое звучит так: «Я хочу Юлия».

---

— Никки звонила.

— Твоя Скрепка? — Сатира, сидя коленях Серого Кардинала, попыталась что-то вплести в его волосы, за что немедленно была сброшена на огромную подушку рядом.

— И что теперь осталось от вас? — Смотря в окно, я чувствовала, что Юлий не опускает с меня взгляда, ожидая, что я отвечу.

— Мы по-прежнему вместе.

— Зачем?

— Главное, что она не расстроена. И меня не мучает по этому поводу совесть. — Я водила пальцем по стеклу, невидимым контуром обводя силуэт далекого дерева за оградой парка: — Я когда-то давно пообещала ей быть рядом, и это всегда казалось правильным. Так что нужно просто продолжать.

На лице Юлия появилась усмешка:

— Даже несмотря на то, чего тебе это будет стоить?

— Мне это ничего не будет стоить. Когда я с ней, я уверена, что всё верно.

— Правильно, верно… Ты эти слова используешь как оправдания, только вот… не оправдания это, а яд. — Серый Кардинал пожал плечами, показывая, что ему, в сущности, всё равно.

— Ну, не могут же все вокруг тебя исполнять лживые роли, хоть кто-то должен быть таким, какой он есть, — пробасил в моё оправдание Наркоман.

— Да, но дело в том, что Кнопка и так исполняет роль, которая ей самой противна. Сохранять осколки прошедшего счастья, пусть даже ценой несчастливого настоящего — глупая затея. Делать что-то в ущерб самому себе — что может быть приятнее и больнее? Игра для настоящих мазохистов. А на счет тех, кто не играет роли, — Юлий выразительно усмехнулся. — Так мне хватает и тебя.

Наркоман покачал головой, устало вздохнув:

— Чем же ущерб самому себе может быть приятным?

— Щекочет самолюбие. Ты разве не чувствуешь? — Юлий снова усадил Сатиру к себе на колени, словно послушную тряпичную куклу: — Возможность пожертвовать чем-то своим ради того, чтобы они думали, что ты им помогаешь. Это эгоистичное общество. Мерзкое стадо.

— Ты просто ненавидишь людей, — Наркоман лёг на пол, закинув руки за голову. Судя по тому, как часто он повторял этот жест, это было его любимым положением — просто лежать на спине, подложив ладони под голову.

— Мне Фред рассказывал такую историю… Он это прочёл в какой-то книге, — Серый Кардинал задумчиво поглаживал Сатиру по спине, словно кошку. — Про парня, который ненавидел людей. Не тех, кто окружал его, а людей вообще как вид. Он потом ушел от общества и жил в старом брошенном фургончике где-то очень далеко от города. Нечаянно отравился семенами картофеля и умер.

— Всё это очень весело, — Наркоман злобно посмотрел на Юлия: — Только причем здесь Фред?

— А кто такой Фред? — Вмешалась в разговор Сатира. Судя по тому, как на неё посмотрел Наркоман, спрашивать об этом человеке не стоило.

Серый Кардинал помолчал, потом окинул недовольным взглядом Сатиру, как-то странно посмотрел на Наркомана, потом на меня. И снова перевел взгляд на блондинку, сидящую у него на коленях:

— Кнопке очень подойдет белая помада. И ты одолжишь ей её. Хорошо?

Сатира озадаченно переспросила:

— Я?..

— Я сказал что-то непонятное?

— Нет.

— Нет — это значит «да, непонятное»? — С каждой новой репликой голос Юлия становился всё тяжелее и грубее.

— Хорошо, Любимый. Я дам Кнопке белую помаду. — Сатира выскользнула из его рук и уселась в стороне, обиженно скрестив руки на груди.

Мне так и хотелось переспросить: «Так кто же такой Фред?». Но Юлию это вряд ли понравилось бы. Я просто струсила.

— И насчет меня ты ошибся, — Наркоман продолжил разговор, прерванный неуместной просьбой Юлия о белой помаде.

— Да, я знаю, — Серый Кардинал улёгся на пол, копируя позу Наркомана: — Ты вечно в тумане, вечно в мечтах, в видениях… в наркотиках. Ты не можешь быть искренним.

— Мне скучно, — уныло пробасил Наркоман: — Мы всегда занимаемся всякой ерундой. Как бы ты и Фред ни пытались прожить ситуацию, какие бы сложности ни выдумывали, меня преследует одно и то же. Скука. Особенно сейчас.

— Что ты имеешь в виду? — Мне их разговор был настолько непонятен, что я всё же решилась спросить.

— Он просто обкуренный, не обращай внимания, — Юлий со злостью посмотрел на Наркомана, но того уже понесло:

— А ты слышала такое выражение: «Жизнь — это соло на скрипке. Когда учишься играть прямо на выступлении»?

— Нет…

— Вот, — Наркоман засмеялся, и я поняла, что Серый Кардинал был прав: — Вот поэтому я и выбрал себе имя Скрипка. Видел какой-то клип по телевизору, там люди в черных развивающихся одеждах играли на белых скрипках. А в центре этой толпы стояла женщина с огромным букетом красных цветов, она умоляюще протягивала руки к публике и пела. Я такую музыку никогда не слушал, я слушал то, что толпа слушала. Тогда я в первый раз понял, что всё прежнее — скука.

— Пойдем, — Сатира подошла и потянула меня за руку, уводя из комнаты.

Когда мы вышли, она без единого слова потащила меня к лестнице, ведущей на второй этаж. Пока поднимались, я думала о том, насколько холодная, но бархатная у неё рука.

Второй этаж был совсем крохотным. Одна комнатка, полностью забитая книгами, напоминала библиотечное хранилище. Стен не было видно совсем. Колонны книг, сложенных одна на другую, простилались с пола до самого потолка. Потрепанные, старые, выцветшие или совсем новые корешки томов рябили в глазах.

Соседняя комната, как я и предполагала, оказалась чем-то вроде спальни. Низкая кованая кровать с витиеватыми спинками, простое белое белье, которым был застелен матрас. Небольшой столик с зеркалом и мягкий миниатюрный стул.

— Они всегда так, — тихо пропела Сатира. Смотрясь в зеркало, она поправляла белые пряди своих волос: — Говорят о чём-то, не разберешь о чём. И о ком тоже. Разговоры этих двоих никогда не бывают полностью понятны, так что не заморачивайся… На что ты так смотришь?

Удивленная, я искала взглядом то, что, как мне казалось, непременно должно было быть в спальне Сатиры:

— Прости, я просто… Я эту комнату представляла себе иначе…

— Представляла? — Сатира хищно улыбнулась моему отражению в зеркале, и повернулась ко мне лицом: — И как же?

— Не так…

— Я знаю, — она потянула за ленты на корсете, чтобы чуть ослабить шнуровку: — Ты думала, здесь непременно должен быть огромный шкаф с массой театральных платьев. И прикроватный столик-комод, битком набитый косметикой, очищающими средствами для снятия макияжа, салфеточками, лентами, булавками, заколками, иголочками и прочей ерундой, которую мы так любим.

— Ну, в общем-то, да, примерно так, — я была немного напугана тем, что Сатира сделала пару шагов по направлению ко мне.

Увидев моё озадаченное выражение лица, она произнесла:

— Юлий не любит всего этого. Его не интересует то, как создается внешний облик человека. Ты либо не исполняешь роль, либо играешь, но так, чтобы изнаночную сторону твоей жизни не видел никто. — Сатира сделала ещё шаг и оказалась совсем близко. Одна её рука легла мне на плечо. Второй Сатира убрала пару прядей рыжих волос, которые упали мне на лицо: — Но ведь только мы и знаем, чего стоит эта обратная сторона, закулисная часть театральной жизни. Только мы и знаем, как выглядим на самом деле…

Ее поцелуй был пылким, но очень простым. Сами её движения и то, что мы за пару неосознанных, торопливых шагов оказались на той самой кованой кровати, казалось вполне естественным, простым . Смеясь, словно для неё это было не более чем развлечением, Сатира стягивала с меня узкие джинсы. Мне безумно понравились чулки на её ногах. Широкая кружевная резинка, такая приятная на ощупь. Такая белая, бархатная кожа под шелковым платьем. Мне стало жаль её нежное тело, так жестоко сдавливаемое корсетом, перетянутое всеми этими лентами и резинками.

Стараясь не причинять ей боли, я обмотала запястья Сатиры её же чулком, торопливо привязав их к спинке кровати маленьким бантиком. Рука скользнула по её животу вниз, и я прижалась губами к Сатире, чтобы она не кричала. Но она и не собиралась. Тихо и протяжно постанывая, блондинка ни на минуту не отвела взгляда, смотря мне прямо в глаза. Её поцелуи и то, как она, скованная в движениях, связанными руками тянулась ко мне из последних сил — всё выдавало некую неуклюжесть, неловкость. И взгляд её стал вдруг детским и доверчивым. Я видела перед собой совсем другую девушку, не ту, что поцеловала меня до того, как мы упали на эти нелепо белые простыни. Спускаясь поцелуями от шеи к животу, я поняла, что и мое собственное дыхание начинает сбиваться в такт дыханию Сатиры. Хотелось попробовать ее на вкус.

Наверняка она знала, что всю нашу возню могут слышать и те, кто находятся в Песочной Комнате. Ветхие стены старых развалин не хранили тайн. Здесь было слишком сложно не услышать то, что происходит за стенкой.