Шантель Седжвик - С любовью, Лукас

• Название: С любовью, Лукас
• Автор: Шантель Седжвик
• Жанр: Современные любовные романы

Когда Окли Нельсон теряет из-за рака своего брата, Лукаса, то думает, что никогда не восстановится. Находясь в эпицентре ссор родителей и битвы с депрессией, она не чувствует внутри ничего, кроме пустоты. Когда мама предлагает ей провести лето в Калифорнии у тети Джо, Окли не уверена, что смена обстановки изменит все, но хочет попытаться.

В Калифорнии, в доме тети Джо, Окли находит своего рода безопасность и свободу. После переезда мама дает ей тетрадь с письмами, адресованными ей — от Лукаса. Читая по одному письму в день, она понимает, насколько сильно он ее любил, и каждое письмо бросает ей вызов быть лучше и продолжать наслаждаться жизнью. Он хочет, чтобы она двигалась дальше.

Если бы только это было так легко.

Но затем в ее жизни появляется серфер Карсон, и Окли ошеломлена. Он заставляет ее снова чувствовать. Как только она пускает его в свою жизнь, то удивляется интересу, который питает к нему. Все становится труднее. Как она может влюбиться и быть счастливой, когда у Лукаса никогда не появится шанс испытать то же самое?

Руководствуясь посмертными словами брата, Окли должна научиться слушать и снова доверять себе. Вскоре она осознает, что второй шанс — способ познать ошибки прошлого, и не стоит всегда оставлять прошлое позади, чтобы обрести счастье в будущем.

Переведено для группы: http://vk.com/e_books_vk

---

Мы останавливаемся напротив его палаты, и медсестра заглядывает внутрь. Я кручу перед собой руки. Я не должна так нервничать. Я же его знаю.

— Заходите. Он вас ждет.

Глубоко вдыхаю и захожу за штору.

Я думала, что он будет лежать, но он сидит на кровати, опираясь на несколько подушек. Его карие глаза находят мои, как только я захожу, и даже несмотря на то, что он очень бледен, его улыбка озаряет палату. Его грудь поднимается, и он будто выдыхает с облегчением.

— Ты в порядке, — говорит он.

Кажется, мое сердце вырвется из груди, и я бегу к его кровати. Когда оказываюсь рядом, он медленно приподнимает руку, и я беру ее, притягивая к своим губам.

— Ты в порядке, — шепчу я.

Он отпускает мою руку и хлопает по кровати рядом с собой.

— Садись.

— Но…

— Все в порядке. Я в порядке. Ну… — Он смотрит на ноги. — Типа в порядке, думаю.

Я осторожно забираюсь на кровать рядом с ним, избегая его ног. Опускаю голову к его груди и аккуратно обхватываю его руками. Он шмыгает, и я чувствую теплые слезы на своей щеке. Не знаю, мои они или его.

— Я так испугалась, — шепчу я. — Так сильно испугалась.

Он поглаживает мои волосы.

— Я тоже.

Мы сидим так долгое время, никто не говорит ни слова. Затем заходит медсестра, сменяет пакет с жидкостью, прикрепленный к его капельнице, и молча уходит. Я рада, что она дает нам время.

— Мне так жаль, Карсон.

— Ты ни в чем не виновата.

Я отодвигаюсь и сажусь, все еще держа его за руку.

— Болит? — Не знаю, почему спрашиваю, когда уверена, что болит.

Он пожимает плечами.

— Да не особо. — Я замечаю намек на улыбку. Не знаю, как он может шутить на эту тему, но все равно улыбаюсь.

— На тебя раньше набрасывались акулы?

— Не-а. Сознаюсь, это впервые. — Он старается все перевести в шутку, но я вижу боль в его глазах.

Сжимаю его руку.

— Насколько больно?

Он на секунду закрывает глаза.

— Прямо сейчас я ее не чувствую. Слишком много лекарств. Я удивлен, что вообще очнулся и разговариваю с тобой. — Он глубоко вдыхает. — Я знаю, что у меня нет ноги. Я знал это до того, как очнулся. Слышал, как разговаривали доктора, пока я спал.

Моя губа дрожит, и я стараюсь сдержать эмоции. Не знаю, что и сказать, поэтому сижу и смотрю на наши руки.

— Окли, — шепчет он. Я поднимаю голову и вижу серьезное выражение его лица. — Я буду в порядке, — говорит он. — Хорошо?

— Но…твоя нога. — Голос прерывается, и я зарываюсь лицом в его плечо. Почему такое происходит с людьми, которых я люблю? Я видела, как долго страдал Лукас, поэтому не могу видеть страдания Карсона. Потому что даже несмотря на то, что ситуация у Карсона другая — он, по крайней мере, знает, что будет жить — но потерять ногу? Не хочу видеть, как ему больно.

— Окли, — говорит Карсон.

Я поднимаю голову и снова встречаюсь с его взглядом.

— Я жив. Ты жива. Вот, что имеет значение. Я в другой раз выясню, что делать с ногой, а сейчас я благодарен, что мы все еще здесь. Вместе.

Он прав. Я стараюсь избавиться от мысли о том, что он не сможет ходить или заниматься серфингом. Это сложно, но у меня получается.

Карсон какое-то время молчит, а затем сжимает мою руку.

— Давай поговорим о чем-то…радостном.

Я киваю и спрашиваю его о том, что первое всплывает в моей голове.

— Где твоя семья?

Он улыбается.

— Я сказал им ненадолго съездить домой.

— Твой папа… — начинаю я.

— Я знаю.

Я удивленно поднимаю голову.

— Знаешь?

— Лани сказала мне, что ты слышала. Извини.

— Ох…

— Не волнуйся насчет него, ладно? Я об этом позабочусь. Как только он свыкнется с тем, что я занимаюсь чем-то еще в своей жизни, с ним все будет хорошо. Он просто хочет того, что, как он думает, лучше для меня. Он правда очень хороший, просто иногда немного чрезмерно контролирует. К сожалению, ты еще не видела его добрую сторону, но она есть.

Я нахожу по-странному ободряющим то, что он говорит о своей будущей жизни. Он будет в порядке. Я в этом уверена. Даже несмотря на то, что он лишился ноги, он все еще думает о своем будущем. А почему бы ему не думать? Я тоже должна.

Он зевает и откидывается на подушки.

— Я дам тебе отдохнуть. — Свешиваю ногу с кровати, но он крепко держит меня, когда я пытаюсь отодвинуться.

— Не уходи. Не сейчас. — На его лице читается боль. — Пожалуйста.

Я снова устраиваюсь на его кровати.

— Хорошо. Я не уйду, пока ты меня не заставишь.

— Тогда приготовься к веселым ночам со мной.

Я пододвигаюсь к нему, и он обнимает меня рукой — той, которая свободна от капельниц. Я прислоняюсь к его груди и улыбаюсь, когда слышу чудесное биение его сердца.

Закатываю глаза.

— Будто твои родители или медсестра позволят такое.

Он пожимает плечами.

— Я уверен, что позволят. Не похоже, что я могу тобой воспользоваться. Я слишком одурманен, чтобы что-то делать, кроме как лежать на кровати.

Из меня вырывается смешок, который похож на похрюкивание. Прикрываю рот и пристыженно закрываю глаза.

Карсон тоже смеется, хотя каждое движение, похоже, причиняет ему боль. Прекратив смеяться, он смотрит на меня.

— Это было мило. Ты должна делать это почаще.

Я приподнимаю бровь.

— Хрюкать?

— Очень притягательно.

— Лукас ненавидел, когда я так делала. Он говорил, что я как парень.

— Я не хрюкаю, и я парень.

— Замечательно. И кто тогда я?

Он посмеивается и подносит мою руку к губам, чтобы поцеловать.

— Это значит, что ты красивая. Хрюкаешь ты или нет.

— Так я чувствую себя немного лучше. Наверно.

Снова заходит медсестра и смотрит на нас.

— Мне нужно проверить рану Карсона. Вы, возможно, не захотите здесь остаться, когда я буду это делать, поэтому можете выйти ненадолго в приемный покой.

— Она может остаться, — говорит он.

Я сжимаю его руку, давая понять, что никуда не уйду.

— Да. Думаю, что останусь.

Глава 25

Поездка домой проходит в тишине, за исключением маминой музыки по радио. Я устала. Я осталась в больнице на целый день и ушла только тогда, когда медсестры выгнали меня, чтобы Карсон поспал.

Смотрю на маму. Она тоже выглядит уставшей.

— Спасибо, что подвезла меня сегодня.

— Не за что.

Я какое-то время сижу и наконец собираюсь с силами, чтобы сказать:

— Ты знала насчет тетради Лукаса. Ты в ней писала.

Она ничего не говорит, просто кивает и смотрит на дорогу.

— Почему ты не сказала мне, что он ее хранил?

— Он заставил меня поклясться, что я не скажу.

Так и могу себе представить, как он заставил ее произнести какую-то клятву. Улыбаюсь.

— Так на него похоже.

— Ты уже прочитала ее?

— Нет. Не могу заставить себя прочитать последнюю запись.

— Прочитай. Он любил тебя, Окли. Каждый раз, когда тебя не было в больнице, он продолжал спрашивать, когда ты придешь. Я уверена, что он жил именно ради тебя. Ты была его лучшим другом. Надеюсь, ты знаешь, как много значила для него.

— Он значил для меня еще больше, — говорю я. Так и есть. Благодаря Лукасу я многое узнала о себе. До того, как он заболел, во время болезни и даже сейчас. Он не боялся совершать поступки. Не боялся просто быть самим собой. Он видел хорошее во всем. И благодаря тому, что я читаю его тетрадь каждый день, его счастье и оптимистичный настрой к жизни начинают передаваться мне. — Я скучаю по нему.

— Я тоже. — Она улыбается, а затем открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но закрывает его. Я знаю, что она собирается сказать, и делаю это за нее.

— Извини меня, — говорю я.

— Окли…

— Нет. Извини за все. Я была ужасной дочкой. Тебе было сложнее из-за меня, мам. Ситуация с Лукасом, папой. Я…Извини меня. Я просто так сильно скучаю по Лукасу, и выместила это все на тебе. Я не осознавала, что тебе тоже больно.

— Ты в этом не виновата, Окли.

— Я во многом виновата. Ты ничего не сделала, только любила меня. А я тебя оттолкнула. И папу тоже. И всех дома. Я такая идиотка.

— Ты не идиотка. И если кто и должен извиняться, так это я.

— Тебе не за что извиняться.

— Есть. Извини, что меня не было рядом, когда Лукас проходил через все это. Я не была готова его потерять. Я не знала, как говорить с тобой об этом, так что я тебя отвергла. — Слезы наполняют ее глаза, и она моргает, позволяя им катиться по щекам. — Мне так жаль. И я тоже не знала, как развод повлияет на тебя. Чувствую себя ужасно.

— Я понимаю, мам. Правда.

— Я люблю тебя, милая. Хочу, чтобы ты это знала. Правда люблю. Не знаю, что бы я делала без тебя, и…Я возмещу тебе все эти месяцы. Я это исправлю.

Я тянусь и беру ее за руку.

— Я тоже тебя люблю. И мы исправим это вместе.

Глава 26

Я снова смотрю на тетрадь. Доставала ее уже столько раз, но по какой-то причине, кажется, не могу заставить себя прочитать последнее письмо. Почерк не Лукаса. А это значит, что письмо — последнее, что он хотел сказать мне до того, как умер. Это значит, что письма закончатся, и мне больше нечего предвкушать. Все советы и воспоминания прекратятся, и я боюсь, что снова впаду в депрессию. Не хочу, чтобы они заканчивались. Не хочу, чтобы это осталось в прошлом.