Альберт Манфред - Марат

• Название: Марат
• Автор: Альберт Манфред
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Великий революционер XVIII века, крупнейший деятель французской буржуазной революции 1789–1794 гг., доктор медицины и физик, социолог и юрист, один из самых выдающихся публицистов своего времени, Жан Поль Марат по праву занимает прочное место в истории. Всю свою жизнь Марат ведет подвижническую борьбу против сильных мира сего Неустрашимый революционный борец, являвшийся наряду с Робеспьером одним из самых популярных вождей партии Горы, Марат, обладавший, по выражению Энгельса, «мужеством беззакония», расчищал путь для революционной якобинской диктатуры. «Марат, Друг народа», — так подписывал он свои пламенные статьи, и таким именно знала его вся революционная Франция.

Книга профессора Манфреда знакомит читателей с жизнью и деятельностью этого выдающегося революционера-демократа.

---

Именно в связи с началом работ Конвента, этого высшего представительного органа революционной Франции, якобинцы предложили примирение или neремирие Жиронде. Накануне Конвента Дантон имел примирительное свидание с Бриссо. Он предложил прекратить братоубийственную войну, пожать друг другу руки и сообща выступить против общего врага.

Все внутренние разногласия, старые споры должны смолкнуть перед величием задач, возложенных историей на плечи Конвента.

Казалось, что эти настроения примирения, сплочения, консолидации всех сил восторжествовали в стране. 21 сентября состоялось торжественное открытие Конвента.

Накануне 20 сентября, в сражении при Вальми, свершилось великое историческое событие, имевшее неисчислимые последствия и показавшееся многим современникам даже чудом.

Французские войска под командованием Дюмурье и Келлермана, вступившие в сражение с наступавшей армией прусских интервентов, выстояли против яростных атак противника и одержали над ним победу.

Правда, битва под Вальми не привела к уничтожению сил врага; она не означала стратегической победы, но для хода всей кампании моральное значение Вальми было огромно. Плохо вооруженные, слабо обученные, голодные, раздетые и разутые французские добровольцы оказались сильнее вышколенной, откормленной, прекрасно экипированной армии прусского короля. Вальми — это была первая победа, завоеванная волонтерами французской революции. Она вдохнула новую душу в армию, вселила надежды в народ. Гёте, находившийся в штабе прусских войск и жадно вглядывавшийся в это ожесточенное сражение, в котором грохот пушечных залпов сменялся громами бушевавшей бури, произнес знаменательные слова: «Сегодня здесь началась новая эпоха всемирной истории».

Почти одновременно на юго-востоке французской границы армия генерала Монтескью вступила в пределы Савойи. Военное счастье улыбалось Франции: на всех фронтах обозначился поворот.

Конвент открыл свои заседания, озаренный лучами славы Вальми. Огромное воодушевление владело депутатами Конвента. Адвокаты, клерки, земледельцы, вчерашние священники, актеры, художники, мастеровые, простые люди, явившиеся со всех концов страны в великую столицу революционной Франции, здесь, под высокими сводами старинного строгого зала, были охвачены волнующим сознанием величия задач, возложенных на их плечи историей. Их объединяли так ново звучавшие для каждого слова: «депутат Конвента»; эти два слова отодвигали в далекое прошлое все невзгоды и заботы вчерашнего дня, ставшие сразу мелкими и незначительными. Поднимаясь по каменным ступеням пологой лестницы, каждый смутно чувствовал, что он поднимается на подмостки, на великую сцену истории, где начинается действие, которое запечатлеется на века.

На первом заседании Конвента не было ни споров, ни распрей, ни пререканий.

Под гром аплодисментов Конвент единодушно принял декрет об упразднении королевской власти.

«Дворы — это мастерские преступления, очаги разврата, логовище тиранов. История королей — это мартиролог нации!» — воскликнул под гул одобрения священник-якобинец Грегуар.

И 21 сентября высший орган революционной Франции — Национальный Конвент объявил уничтоженной тысячелетнюю монархию во Франции.

Конвент декретировал также провозглашение республики. Он провозгласил также день 21 сентября началом нового летосчисления, «новой эры» — первым днем IV года Свободы, I года республики.

Эти простые, но великие решения, казалось, сплотили весь Конвент, весь народ, всю страну. Казалось, что Франция забыла свои раздоры и разногласия, что Конвент един в своей решимости спасти и обновить страну.

Марат разделял эти новые настроения, овладевшие большинством якобинцев. Он дал веские доказательства того, что он готов пересмотреть свой политический курс. 22 сентября, то есть на следующий день после торжественного заседания Конвента, в котором он участвовал как депутат, Марат выпустил новую газету. Он прекратил издание своей прежней, прославившей его газеты «Друг народа» и вместо нее публикует новый орган — «Газету Французской республики» — с выразительным добавлением: «издаваемый Маратом, Другом народа, депутатом Конвента».

Первый номер «Газеты Французской республики», вышедший 22 сентября, был полон значения. Марат ничего не изменил в своих взглядах, в своих оценках, в своих политических пристрастиях. Он по-прежнему сохраняет недоверчивое, враждебное отношение к клике Бриссо. Он выражает сожаление по поводу того, что клика Бриссо овладела высшими руководящими постами в бюро Конвента. В номере значительное место занимает обширная статья редактора доктора Жана Поля Марата, озаглавленная: «Новый путь автора».

В этой статье Марат объясняет читателям, что он пришел к мысли о пересмотре методов борьбы, которую он до сих пор вел. Марат пишет, что в течение многих лет его враги клевещут, изображая его каким-то желчным безумцем, человеком, который стремится всех чернить, всех клеймить, который заражен подозрительностью, сеет рознь среди французов. Это ему полностью чуждо. Он не говорит, что переменил свои взгляды. Нет! Он откровенен. Он готов лишь изменить свою тактику, ибо у него никогда не было и нет личных целей в борьбе, которую он ведет столько лет.

«Что касается приписываемых мне честолюбивых "намерений, — пишет Марат, — вот мой единственный ответ: я не хочу ни должностей, ни пенсий. Если я принял место депутата в Национальном Конвенте, то только в надежде лучше служить этим отечеству, а не обращать на себя внимание. Мое единственное честолюбие — помогать спасению народа; если он будет свободен и счастлив — осуществятся все мои желания».

Марат отдает себе отчет в том, что выполнить огромные задачи, стоящие перед республикой, — победить ее многочисленных врагов, добиться победы — можно только при условии единства. Нельзя достигнуть победы, если друзья отечества не договорятся между собой, не объединят свои усилия.

Марат принимает решение: «Они (друзья отечества) все считают, что можно победить своих недоброжелателей, не уничтожая их. Пусть так! Я готов принять пути, которые признаны правильными защитниками народа. Я должен идти вместе с ними. Священная любовь к отечеству — я посвятил тебе все мои бессонные ночи, мой отдых, все мои дни, все способности моей души; я приношу тебе сегодня в жертву мои предубеждения, вражду, гнев…»

Марат дал публично клятву смирять себя, пресекать голос обличения, которым сурово говорил до сих пор со страной, приблизить язык своих статей и речей к голосу большинства Конвента.

Грозная опасность, нависшая над страной, побуждала Друга народа все чаще звать к консолидации всех революционных сил. Как подлинно великий революционный вождь, умеющий подняться выше своих пристрастий и предубеждений, Марат готов ради достижения высшей цели — сплочения и объединения всех революционных сил — заглушить голос своих сомнений. Отныне он не будет говорить ничего такого, что могло бы разойтись со мнением большинства защитников родины.

Такова новая политическая тактика, с которой выступает Марат начиная с 22 сентября, и в свете его заявлений становится понятным глубокий смысл нового названия, которое он дал своей газете. «Друг народа» выполнил свою задачу. Эти два слова стали столь известными в стране, что они теперь неотделимы от имени редактора знаменитой газеты. «Газета Французской республики» — это газета Друга народа, Марата, но в новых условиях ищущего путей к объединению всех революционных сил.

Но долго ли удалось Марату оставаться на этих позициях?

Сохранилась ли эта атмосфера братской сплоченности и единства, придавшая такую силу и величие первым заседаниям Конвента? Долго ли тянулось перемирие?

Жирондисты, которые вначале были напуганы поражением, понесенным в столице, а затем опьянены успехом в провинции, увидев, что непартийные депутаты «болота» голосуют вслед за ними, решили перейти в наступление. Дух вражды снова восторжествовал. Вопреки перемирию, заключенному между Бриссо и Дантоном, вождь жирондистов Бриссо 23 сентября, пока не в Конвенте, а на страницах издаваемой им газеты «Французский патриот», выступил с нападками против депутатов Горы. 24 сентября, еще в глухой форме, разногласия стали проявляться уже в стенах Конвента, и, наконец, 25 сентября жирондисты, уверенные в прочности своих позиций и решающем влиянии, которое они приобрели в Конвенте, решили, что настал час свести счеты с политическими противниками.

Тактический замысел жирондистов был ясен: они решили сразить двух наиболее авторитетных, наиболее прославленных руководителей Горы — они решили ударить по Робеспьеру и по Марату одновременно.

25 сентября на трибуну Конвента один за другим поднимались ораторы жирондистов: Ласурс, Банару, Верньо и другие. Их копья были направлены против Неподкупного — Максимилиана Робеспьера, против Друга народа — Марата. Их обвиняли в стремлении к диктатуре, в намерении установить власть триумвирата, в разжигании вражды и всех смертных грехах. Выступая гласно против Марата и Робеспьера, они метили также и в Дантона.