Александр Грин - Том 5. Бегущая по волнам. Рассказы 1923-1929

• Название: Том 5. Бегущая по волнам. Рассказы 1923-1929
• Автор: Александр Грин
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1965

В пятый том собрания сочинений вошел роман «Бегущая по волнам» и рассказы 1923–1929 годов.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

В этом же деле помогала ему и Тави. Она изъяснялась сбивчиво, например, так: «Ручей, как бы вам сказать, машет из-за ветвей платочком». Но в ясных колебаниях ее голоса, напоминающих приветливое подталкивание, Сван ловил больше для своего таинственного рисунка, чем в подробной передаче Мистрея.

Как солнце село, за поворотом горной дороги начался спуск, и минут через десять карета прогрохотала перед освещенными окнами Ионсонова дома.

III

– Две массы, – сказал негр. – И один небольшой дама. Там, на дворе. Я сказал: вы не спал.

Когда Ионсон встал из-за письменного стола, его опередила проворная, ширококостная женщина с маленьким узлом редких волос на макушке и холодно-терпким выражением пожилого лица, темный цвет которого чем-то отвечал характеру ее быстрого взгляда. За ней вслед вышла огромная фигура Ионсона.

Два негра с фонарями, подняв их, освещали группу.

– Да, конечно, я рад, – сказал Ионсон несколько не тем тоном, какой рассчитывал услышать Мистрей; затем пристально посмотрел на жену, в поджатых губах которой таилось неодобрение по адресу прибывших. Тем не менее она нашла нужным сказать:

– Да, да. Нас почти никто не посещает, кроме деловых людей. Это нам приятно, конечно.

Последнюю фразу Тави могла принять как на свой счет, так и на счет «деловых людей». Она ответила:

– Простите, пожалуйста, если приехали неудачно. А Мистрей все расскажет. Мы не одни. Вот Сван, вы видите? Мы не расстаемся. Вы не покинете нас, Нэд?

– Пока не закрылись глаза ваши, – раздельно и внятно произнес слепой. Он стоял, держась под руку Мистрея, и, опустив голову, казалось, слышал уже холод чужого угла, враждебного согревающему доверию.

– Марта, – сказал Ионсон жене, – надо распорядиться. Войдите, гости.

Все прошли тогда в огромный зал, развернутый электричеством. Здесь была симметрически расставлена жесткая тяжелая мебель; несколько дешевых картин в дорогих рамах тускло разнообразили массивность жилья, выстроенного из крупных камней в виде казармы. Эта казарменность прочно отражалась внутри короткими окнами и серой обивкой стен; двери закрывались плотно и с гулом, унылый оттенок которого невозможно поймать ухом чернил.

Тави привела Свана в угол, где он сел, слушая разговор. Она пыталась благодарить Ионсона за то, что полтора года назад доставил он им светлое удовольствие приглашением посетить свой дом. Но Ионсон ответил искренно непонимающим взглядом, и Тави умолкла. Затем говорил Мистрей. Он рассказал о мошенничестве, жертвой которого сделались они благодаря тонким уловкам, рассчитанным на их доверчивость; о своей мечте поселиться навсегда среди тихих деревьев, подальше от городских дел, и как купленная усадьба оказалась чужой.

На середине его рассказа пришла Марта, сев рядом с мужем в позе, какие принимаются на дешевых фотографиях, если снялась пара. На Марте было черное шелковое платье, в руках держала она колоссальный веер, не подвергая его однако опасности треснуть движениями мощных дланей.

Выслушав, Ионсон громко захохотал.

– Недурно обтяпано, – сказал он и толкнул локтем жену. – А, Марта?! Слышала ты такое?

– Чудеса, – ответила та, бесцеремонно рассматривая гостей. – Все продали?

– Увы, – сказал Мистрей, – и наше маленькое наследство и мебель. Иначе не составлялось необходимой суммы.

– Так какого же черта, – возразил Ионсон, поглаживая колено, – какого же, я говорю, черта не посмотрели вы свою кошку в мешке?!

– Кошку? – удивилась Тави.

– Ну да; я говорю об усадьбе. Вам надо было приехать на место и рассмотреть, что вам предлагают купить. Ведь вы сваляли дурака. Кто виноват?

– Дурака, – машинально повторил Мистрей, – да, дурака. Но…

Он умолк. Тави открыла рот, но почувствовала, что, сказав, понята не будет. За них ответил Нэд Сван:

– Мои друзья, – тихо повел он из угла, – не будут в претензии, если я доскажу за них. Они хотели бы радоваться неожиданности, той, может быть, незначительной, но всегда приятной неожиданности, когда, ступая на свою землю, еще не знаешь ее. Они дорожат свежестью впечатления, особенно в таком серьезном деле, где первое впечатление навсегда окрашивает собой будущее. Вот почему они поверили спокойному болтуну.

Тави сконфуженно рассмеялась. Мистрей застегнул кнопку блузы, раскрывшуюся на ее плече, затем сказал:

– Пожалуй, так и было оно.

– Х-ха… – крякнул Ионсон, играя узлами челюстей, и посмотрел на жену.

Та, подняв веер, склонилась над его ухом, шепча:

– Ты видишь, что это идиоты. Но они не все продали…

Едва он успел движением головы спросить, в чем дело, как Марта обратилась к молодой женщине:

– Это настоящий жемчуг?

– Мой? – Тави коснулась жемчужной нитки, нежившей ее шею гладким прикосновением крупных, как бобы, зерен. – О! Он настоящий. Хвостик наследства, которого теперь нет.

– Хвостик не плох, – сказал Ионсон, вставая и приглядываясь с высоты своих семи футов. Он прищурился. – Да. Но ведь вокруг вашей шеи висит по крайней мере пять недурных имений.

Тави вздохнула весело и задорно.

– Надо вам объяснить, я вижу, – сказала она, лукаво подмигнув мужу. – Эта ниточка нас сосватала. Когда Мистрей пришел сказать… самые хорошие вещи… и… тогда он увидел эти жемчужины на моем столе. Они еще от прабабушки. Вот он воодушевился и представил мне в лицах, как на дне морском раковина дремлет, сияя. Как она живет глубокой жемчужной мыслью. И… и… как она любит, закрывает свою жемчужину, а мы сидели рядом… и… и…

– …и поцеловались, конечно, – добродушно пробасил Сван.

– Нэд! Думайте про себя! – крикнула Тави. – Что за суфлер там, в углу?!

Воцарилось натянутое молчание.

– Ничего, что я так сказала? – повернулась Тави к мужу.

Он взглядом успокоил ее.

– Все ничего, все пройдет, – сказал он и, обратясь к Ионсону, добавил: – Разумеется, не продаются такие вещи, как не продаются обручальные кольца.

– Здорово! – сказал Ионсон.

– Что же вы теперь будете делать? – спросила Марта.

– Прежде всего – подумать. – Мистрей невольно вздохнул. – Только несколько дней, дорогой Ионсон. Пусть она порадуется дикой красоте ваших мест.

– При-ро-да! – протянул Ионсон. – Моя болезнь та, что завод плохо работает. Есть, правда…

– Ужин есть, – сказал негр в пиджаке, раскрывая дверь.

– Вы давно ослепли? – спросила Марта у Свана.

– Давно.

IV

Отрывистое настроение хозяев мало улучшилось за столом, хотя Ионсон пил много и жадно. Но Марта стала внимательней. От ее любезностей подчас хотелось крикнуть, однако резкая болтовня стерла отчасти натянутость, делавшуюся уже невыносимой для Тави.

Наконец, слегка качнувшись, так как промахнулся опереться локтем о стол, Ионсон счел нужным посвятить Мистрея в свои дела. Завод гибнет. Его преследуют неудачи, долги растут, близятся роковые взыскания, спрос мал, застой и кризис в торговле. Однако он не унывает. Всю жизнь приходилось ему выпутываться из положений гораздо худших, – туча рассеется.

Мистрей выразил надежду, что она рассеется быстрее всех ожиданий. Как у Тави слипались глаза, он не поддерживал особенно разговора; молчал и Нэд Сван. Незадолго перед тем, как часы ударили полночь, под окном дома мелькнул громовой выстрел, сопровождаемый собачьим лаем и криками.

– Это вернулся Гог, – заметила Марта, – наш сын.

По всему дому пронеслось хлопанье дверей, затем высокий, как его отец, молодой человек с нелюдимым лицом появился перед собранием. Его голова, по-горски, была обвязана красным платком, жесткая борода неестественно, как черная наклейка, обходила полное, загорелое лицо с неприятным ртом и бесцветными, медленно устанавливающими взгляд, сонно мигающими глазами. В его руках был карабин.

– Чужая собака, – сказал он, несколько смутясь при виде чужих, и повернулся уйти. – В голову. Ха-ха!

– Сядь, – сказал Ионсон.

Гог, пробормотав что-то, скрылся, стукнув о дверь дулом ружья.

– Невежа! – закричал вслед отец.

Мать пояснила:

– С него взятки гладки: раз уж набрал в рот воды или не хочет чего-нибудь, – упрашивать бесполезно.

Об этом не говорили больше. Посидев еще несколько времени, гости были отведены в приготовленные для них комнаты. Перед тем, как лечь, оба зашли к Нэду, посмотреть, не нужно ли ему что-нибудь.

– Ну, что вы скажете, – спросил Мистрей, – каковы впечатления ваши?

– Вижу отчетливо всех троих. – Сван слепо прищурился в тот свой мир, где так все было знакомо ему. – Ионсон: черный, большой рот и рыжая черта поперек налитого кровью глаза. Его жена: зубчатый небольшой круг с клювом спрута внутри. Гог… этот неясно… да: тьма, две медные точки и крылья совы.

– Ну, вот еще, – с некоторым неудовольствием отнеслась Тави, – милый Нэд, вы нервны сегодня. Но, правда, что-то беспокойно и мне.