Олаф Степлдон - Странный Джон

• Название: Странный Джон
• Автор: Олаф Степлдон
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Трагическая история взаимоотношений человечества с мутантами-сверхлюдьми, о котором весьма скупой на похвалы Станислав Лем сказал: «Никто еще лучшей вещи о становлении сверхчеловека не писал, и, сдается мне, вряд ли кто-либо сможет Стэплдона перещеголять».

---

После этой речи мистер Магнат оглядел остальных пассажиров, и мы все почтительно закивали.

— Спасибо, сэр, — торжественно произнес Джон, глядя на него с уважением. — И все зависит от денег, не так ли? Если я собираюсь совершить что-то значимое, я долен каким-то образом раздобыть денег. Я знаю человека, который все время говорит: «В деньгах счастье». У него есть вечно измотанная и озлобленная жена и пять детей, некрасивых и глуповатых. Он остался без работы. Недавно ему пришлось продать даже велосипед. Он считает несправедливостью то, что он находится в таком плачевном положении, в то время, как вы получаете все блага. Но ведь на самом деле он сам в этом виноват. Если бы он понимал этот мир так же хорошо, как вы, он был бы таким же богатым. Ваше богатство не делает остальных беднее, не правда ли? Если бы все малообеспеченные люди так же хорошо, как вы, понимали этот мир, у них всех были бы большие дома, дорогие машины и алмазы. И они тоже могли бы приносить Империи пользу, вместо того, чтобы быть помехой.

Мужчина, сидевший напротив меня, хихикнул. Магнат посмотрел на него искоса, как застенчивая лошадь, потом взял себя в руки и рассмеялся.

— Мой мальчик, — сказал он. — Ты еще слишком мал, чтобы это понять. Думаю, в этой беседе нет особой пользы.

— Простите, — пробормотал Джон с совершенно подавленным видом. — Я думал, что что-то понял, — после недолгого молчания он продолжил: — Вы позволите мне потревожить вас еще совсем немного? Я хочу задать всего еще один вопрос.

— Ну что же, хорошо. Что за вопрос?

— О чем вы думаете?

— О чем я думаю? Боже милостивый! О чем только я не думаю. О моем предприятии, о доме, о жене и детях, о… о положении в стране.

— О положении в стране? А что с ним не так?

— Ну… — замялся Магнат, — Это слишком сложный разговор. Я думаю о том, как расширить торговые связи Англии, чтобы у страны стало больше денег, и люди могли жить еще лучше и счастливее. Я думаю о том, как укрепить силы правительства против тех глупцов, что пытаются вносить неразбериху, тех, кто только и делает, что поносит Империю, Я думаю…

Тут Джон перебил его:

— Что делает жизнь лучше и счастливее?

— Да ты просто полон вопросов! Я бы сказал, что для счастья нужно, чтобы у людей было достаточно работы, чтобы у них не было времени попадать в неприятности, и какое-нибудь развлечение, чтобы их подбодрить.

— И, конечно же, достаточно денег, чтобы заплатить за развлечения, — добавил Джон.

— Да, — ответил Магнат. — Но не слишком много. Большинство просто растратит их и навредит самим себе. Кроме того, если бы у них было много денег, им не надо было бы работать, чтобы получить еще.

— Но у вас много денег, а вы продолжаете работать.

— Да, но я работаю не только ради денег. Я работаю потому, что мой бизнес — это увлекательная игра, которая, к тому же, необходима стране. Я считаю, что в некотором роде состою на службе государства.

— Но ведь остальные тоже служат государству, разве не так? — поинтересовался Джон. — Разве их работа менее нужная?

— Да, мой мальчик. Но они, как правило, смотрят на вещи иначе. И не станут работать, если их не заставят обстоятельства.

— А, я понял! — воскликнул Джон. — Они как бы другой породы, чем вы. Это должно быть замечательно, быть как вы. Интересно, каким я вырасту, как вы, или как они.

— О нет, на самом деле, я не так уж отличаюсь от остальных, — благодушно заметил Магнат. — А если и отличаюсь, то лишь благодаря своему положению в обществе. А что до тебя, молодой человек, я полагаю, что ты далеко пойдешь.

— Мне бы ужасно этого хотелось! — ответил Джон. — Но я пока не знаю, куда именно пойду. Очевидно, что в любом случае мне нужны деньги. Но скажите, почему вы так беспокоитесь о стране и о других людях?

— Наверное, — со смехом предположил Магнат, — я беспокоюсь о других людях потому, что если я вижу кого-то несчастным, я сам становлюсь несчастным. Кроме того, — добавил он торжественно, — потому что Библия говорит нам любить ближнего своего. О стране же я беспокоюсь, пожалуй, потому, что у меня должен быть интерес в чем-то более значительном, чем я сам.

— Но вы и так значительны, — сказал Джон с искреннейшим обожанием во взгляде.

— Нет-нет, — торопливо откликнулся Магнат. — Я — всего лишь скромное орудие на службе чего-то невероятно значительного.

— Что это может быть? — спросил Джон.

— Наша великая Империя, разумеется, мальчик мой.

К тому времени мы подъехали к конечной станции. Магнат поднялся и взял шляпу с вешалки.

— Ну что же, молодой человек, — обратился он к Джону. — У нас получилась увлекательная беседа. Зайди к нам в субботу около 2:30, и я попрошу шофера покатать тебя четверть часа на Роллсе.

— Спасибо, сэр! — откликнулся Джон. — А можно мне будет посмотреть на ожерелье миссис Магнат? Я обожаю драгоценности.

— Несомненно, — ответил Магнат.

Когда мы с Джоном встретились в условленном месте за пределами вокзала, его единственным комментарием по поводу этого путешествия был его необычайный смех.

Глава V Мысль и дело

В течение шести месяцев после этого случая Джон становился все более независимым от старших. Его родители считали его вполне способным позаботиться о себе, так что предоставили ему практически полную свободу. Они редко расспрашивали его о том, как он проводил время, так как мысль лезть в чужие дела была им отвратительна, а в деятельности Джона, казалось, не было ничего загадочного. Он продолжал изучать человека и его мир. И иногда сам описывал какие-то из своих приключений, а порой использовал некоторые случаи в качестве примера в споре.

И хотя его интересы оставались в какой-то мере детскими, по его речи становилось ясно, что он продолжал быстро развивался. Джон мог тратить по несколько дней подряд на сооружение механических игрушек — например, кораблика с электродвигателем. Его железная дорога раскинулась по всему саду целым лабиринтом линий, туннелей, виадуков и застекленных вокзалов. Он не раз побеждал в соревнованиях самодельных моделей аэропланов. Во всех этих занятиях он был обычным мальчишкой, хотя и необычайно умелым и изобретательным. Но на самом деле, времени на все это уходило не так уж много. Единственное мальчишеское занятие, которому Джон уделял много времени, было мореплавание. Он смастерил себе крохотное, но вполне пригодное для плавания каноэ, оснащенное парусом и двигателем от старого мопеда. В нем он проводил многие часы, исследуя дельту реки и морское побережье, наблюдая за водными птицами, к которым он проявлял необычайный интерес. Это увлечение, которое иногда казалось почти одержимостью, он с извиняющимся видом объяснял так: «Они справляются со своими простыми задачами, проявляя больше изящества, чем человек со всеми своими сложными затеями. Посмотри на летящую олушу, или на кроншнепа, отыскивающего в земле пищу. Человек же, я подозреваю, так же хорош в своем деле, как первые птицы — в полете. Он — археоптерикс духа».

Даже самые ребяческие увлечения, занимавшие Джона, зачастую имели подобное объяснение с точки зрения более развитой стороны его натуры. Так, например, увлечение комиксами было, с одной стороны, просто забавой, с другой — снисходительной насмешкой над собственной глупой привязанностью к подобной ерунде.

Никогда за всю оставшуюся жизнь, Джон не перерос свои детские увлечения. Даже в последние годы жизни он был способен на ребяческие выходки и выдумки. Но уже в ранние годы его детские стремления всегда находились под контролем взрослого сознания. Мы знали, например, что он уже начал формировать мнение о том, какова цель жизни человека, о социальной политике, о внешней политике. Мы знали так же, что он много читал о физике, биологии, психологии и астрономии, что его всерьез занимали философские проблемы. Его реакция на философию была удивительно не похожа на реакцию взрослого человека, заинтересовавшегося тем же вопросом. Когда впервые одна из классических загадок философии привлекла его внимание, он погрузился в изучение литературы по теме. Он безотрывно изучал ее с неделю, а потом совершенно потерял интерес к теме до тех пор, пока не наткнулся на следующую загадку.

После нескольких таких набегов на территорию философии, он предпринял серьезное наступление. Почти на три месяца философия стала единственным интересовавшим его предметом. Стояла летняя пора, и ему нравилось проводить время на открытом воздухе. Каждое утро он отправлялся куда-нибудь на велосипеде с ящиком книг и пакетом еды, прикрученными к багажнику. Бросив велосипед у края глинистых скал, образовывавших побережье дельты реки, он спускался на берег. Там он раздевался, натягивал свои крошечные плавки и проводил целый день на солнцепеке, читая и размышляя. Иногда он прерывал эти занятия чтобы искупаться или побродить по отмелям, наблюдая за птицами. Два ржавых листа гофрированного железа, положенные на низкие стенки, которые Джон сложил из кирпичей от разрушенной известковой печи, укрывали его от дождя. В прилив он отправлялся в плаванье на своем каноэ. В тихие дни можно было разглядеть, как он читает в дрейфующем в паре миль от берега суденышке.