Г. Джемаль - Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

• Название: Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке
• Автор: Г. Джемаль
• Издательство: Ummah, Социально-политическая мысль
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5–902168–37–6, 5–98587–017–0

Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения. Участники научных семинаров обсуждают перспективы развития исламской политической мысли в ХХ веке, а также очертания нового протестного дискурса в наступившем столетии.

---

АНТОН ШМАКОВ. То есть это пятая колонна?

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. Пятая колонна Старого Света, это аппаратные люди. Но и сам истеблишмент не однороден. Те, кто находятся вокруг Буша — это люди, понимающие, что они никто, как Абрамович, Путин... Стоит Америке рухнуть, и все эти Киссинджеры, Вульфовицы, Пауэры...

АНТОН ШМАКОВ. Киссинждер как раз связан с королевской семьей.

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. Может быть, но это конкретный случай, это уже следствие — кто там был Зорге, кто Штирлиц... Европа становится антисемитской. До 1914 года США были маргинальной страной, которая — в результате двух мировых войн, продавая оружие и проводя ростовщические операции — стяжала ресурс. Они прорвались за счет кризиса в Старом Свете. И они никому не нужны, они будут уничтожены. Но сначала они вызовут хаос здесь. Как только закончится внутренний социальный конфликт Старого Света, Соединенные Штаты постигнет участь Советского Союза.

Возвращась к Сиддыки, необходимо разработать тему того, что «государство» оказывает фасцинативное действие на сознание мусульман в силу того, что они отождествляют качества равноправия, суверенитета, политической воли и представительной субъектности в Истории — с государством, которое является на самом деле наибольшим врагом монотеизма. Эти мусульмане ориентируются на имидж победившего врага и говорят: «Мы должны быть не хуже». Это похоже на то, когда фабричный рабочий, вбитый жандармом в грязь, поднимается и думает: «Будет и на нашей улице праздник». Атрибутика врага не должна быть символом того, чего не хватает. Государство — это то, чего не хватает исламу? Да нет, ислам пришел уничтожить государство. Ислам - это Антисистема. Где тут суверенитет? Он может разрушать чужие суверенитеты, оказывать давление на враждебные аппараты, но он же не может быть представительным элементом. Для аппарата очень важен статус постоянной представительской единицы, легитимность которой на самом деле присвоена. Идея «нетерриториального государства» в окружении Системы — это борьба двух легитимностей.

АНТОН ШМАКОВ. Сиддыки и настаивает на том, что западная легитимность не должна признаваться в исламской среде.

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. Тогда получается, что исламское движение - это движение революционное, а значит, оно не может быть государством. Когда фашистская партия стала государством, она превратилась в полную чушь. И она пошла на конкордат с Ватиканом, на унию с монархией — то есть с теми институтами, которые фашизм отвергал в принципе. И в результате остался просто декорум — Дуче, черные рубашки... Либо ты революционер, который борется за законы Бога, либо ты идешь на всевозможные компромиссы, как современный Иран, отказавшийся де-факто от казни Рушди, выдающий людей «Аль-Каиды» и допускающий инспекторов на ядерные объекты. Вот «Хизбулла» никого не допускает, потому что это не государство. А станет государством — и не будет «Хизбуллы».

АНАСТАСИЯ ЕЖОВА. Хомейни не принял теорию Али Шариати не только потому, что усмотрел в ней пантеизм в онтологических построениях, но и за непризнание идеи «велаяте-факих». но «велаяте-факих» был не единственной ошибкой Хомейни. в частности, он очень много внимания уделил проблеме «исламского государства» и много усилий приложил к разработке концепции аппарата в этом государстве. А Шариати говорит о вожде — носителе внутреннего знания, не полученного в медресе.

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. А если его убьют? Как поется в «Интернационале»: «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни Царь и не Герой». Бог — это отдельная тема, но вот царь и герой... Если не признавать концепцию факиха и иметь в виду «великое сокрытие», в котором Махди никому не передает тайных посланий, то исламское движение не может зависеть от степени просветленности лидера.

АНАСТАСИЯ ЕЖОВА. Однако, в отличие от хомейнистской доктрины, шариатистская концепция может быть взята на вооружение после предварительной коррекции...

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. Мы просто заменяем просветленного лидера Советом полевых командиров. Джамааты — это и есть коллективная просветленность через готовность к самопожертвованию, через «мутахаррим». Методологически никто из рассматриваемых нами авторов не достиг даже уровня марксизма. Надо признать, что — по зрелом размышлении — хомейнистское учение ведет нас в никуда.

Кира Латухина: Идеология революционного католицизма

Теология освобождения в Латинской Америке как особое направление католической мысли

Все теологии тенденциозны, т. е. отражают экономические и социальные классы своих разработчиков, считают богословы освобождения. Соответственно, традиционная теология, господствующая в Северной Америке и Европе, отвечает интересам белых капиталистов этих стран. Она поддерживает и легитимизирует политическую и экономическую систему — «демократический капитализм», ответственный за эксплуатацию и нищету третьего мира. На это угнетенные должны дать свой ответ — свою уникальную теологию. Теологию освобождения...

Предпосылки

«Объективные условия аутентичной теологии освобождения» возникли только тогда, когда «народные движения и христианские сообщества объединились в борьбе за социальное и политическое освобождение с окончательной целью полного и неотъемлемого освобождения»... «В 50-60-х годах... во многих странах возникли очаги вооруженного восстания, направленные на свержение правителей и установление социалистических режимов. В народе царило великое желание перемен, предреволюционная атмосфера...» — пишет францисканец из Бразилии, известный ученый-теолог Леонардо Бофф[182].

В то же время католических епископов начинает беспокоить распространение протестантства, секуляризация и популярность коммунистической идеологии. Очевидное соучастие церкви в несправедливом социальном порядке лишь играет на руку ее врагам. Миссионеры говорят о теологическом значении социальной революции.

Символом наступающих перемен стал Второй Ватиканский собор (1962-1965). Латиноамериканцы настояли на том, чтобы его итоговые документы были посвящены вопросам развития и прогресса человечества как исторического императива. Один епископ даже заявил, что «аутентичный социализм — это христианство в своей окончательной реализации, в основном равенстве и справедливом распределении благ»[183]. В ватиканской энциклике Gaudium et Spes («Радость и надежда») говорится, что «если кто-то находится в крайней нужде, он имеет право взять себе то, что ему нужно, из богатств других» (§ 69).

В 1967 году Павел VI издает энциклику Populorum Progressiо («Прогресс народов»), в которой утверждается, что «частная собственность отнюдь ни для кого не является безусловным и абсолютным правом. Никто не имеет никакого основания присваивать в свое исключительное пользование то, что выше его нужд, в то время как другие не получают самого необходимого...». Хотя понтифик критикует международный экономический порядок и капитализм как социальное зло, но призывает к развитию путем согласия, не борьбы. Папский документ требует справедливой международной экономической системы: «Говорил Св. Амвросий: «Вы не преподносите в дар ваше бедняку, но отдаете ему его же. Вы присваивали то, что предполагалось для общего пользования каждого. Земля принадлежит всем, а не богатым». Т. е. право владеть собственностью не абсолютно и безусловно... разнузданный либерализм приводит к особому виду тирании, по праву осужденному Нашим предшественником Пием XI, поскольку он заканчивается «международным империализмом денег»[184].

Однако, несмотря на христианский гуманизм XVI века, активность миссионеров времен колонизации Южной Америки и вышеупомянутые события, считается, что теология освобождения зародилась в 1968 году на II конференции «Епископального совета Латинской Америки» (СЕЛАМ) в колумбийском городе Медельине. К ее началу был опубликован «Манифест епископов третьего мира», который поддержала почти тысяча священников Латинской Америки. В документе критиковался политический курс южноамериканских правительств. Конференция осудила крайнее неравенство социальных классов, несправедливое использование власти и эксплуатацию. Из финального манифеста встречи: «Оглушающий крик вырывается из уст миллионов, просящих своих пастырей об освобождении, которое не приходит к ним больше ниоткуда»[185]. К этому времени основные причины экономического отставания ясны: бедность третьего мира — следствие экономической политики развитых стран.

Фактически священники выступили за социалистическую модель построения общества, отметив, что причиной бедствия народных масс является капитализм, понимаемый как «социальный грех». Они призвали христиан участвовать в преобразовании общества, осудив узаконенное насилие, говорили о необходимости защиты прав человека. Часто упоминается термин «освобождение» и его взаимосвязь с евангелизацией: «Долг Церкви... — провозгласить освобождение миллионов людей, многие из которых ее дети... Это не чуждо евангелизации»[186].