Г. Джемаль - Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке

• Название: Исламская интеллектуальная инициатива в ХХ веке
• Автор: Г. Джемаль
• Издательство: Ummah, Социально-политическая мысль
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5–902168–37–6, 5–98587–017–0

Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения. Участники научных семинаров обсуждают перспективы развития исламской политической мысли в ХХ веке, а также очертания нового протестного дискурса в наступившем столетии.

---

Перуанец Густаво Гутьеррес утверждает, что освобождение, которое принес человечеству Христос, не является только духовным, но включает в себя освобождение и от земной несправедливости: «Иисус Христос — который Бог и человек — наш путь к Отцу, но он также наш путь к признанию друг друга братьями и сестрами»[200].

Богослов Хуан Собрино из Сальвадора убежден, что Иисуса можно познать, только последовав его примеру в борьбе против угнетения во имя освобождения. Он говорит о конфликте между «Богом Жизни» и «божествами, приносящими смерть». Иисус защищает Бога жизни. Сегодня Бог Жизни может принести смерть угнетателям, и это даже может быть необходимым. Бог-освободитель доказывает, что история не предопределена и через нее приходит спасение. Христос исполняет и трансформирует историю.

Церковь

Теология освобождения не спрашивает, что такое Церковь, а решает, что значит быть Церковью в контексте нищеты и социальной несправедливости. Миссия Церкви важнее ее природы. Теоретики нового пути видят эту миссию не в «количественном» спасении душ, а в протесте против несправедливости, где они принимают сторону бедных.

Церковь — символ Божественной освободительной деятельности, знак и инструмент трансформации общества. Она должна нести Благую весть угнетенным. Гутьеррес пишет: «...Как знак освобождения человека и истории, сама Церковь в ее конкретном существовании должна быть местом освобождения. Знак должен быть ясным и понятным. Если мы представляем Церковь как символ спасения мира, тогда у нее еще больше обязательств проявлять в своих видимых структурах послание, которое она несет»[201]. Церковь не существует «для себя», скорее «для других». Тем самым она показывает спасительную деятельность Бога в мире, Божью благодать через духовность нищеты как акта любви и освобождения. У нее искупительная ценность, считает Гутьеррес.

Что касается существующей Церкви как института, то богослов Леонардо Бофф всегда резко ее критиковал, призывая Церковь третьего мира стать подлинно чистой Церковью бедных. Он сравнивал Кремль с Ватиканом, считая, что отношения Католической церкви и мирян — классовая борьба, не соответствующая Евангелию. Для него теология освобождения — интеллектуальный спаситель веры.

Библия

Библия — постоянная тема интеллектуальной рефлексии теологии освобождения. Исход евреев из Египта в Израиль трактуется аргентинским философом Энрике Дюсселем как «прямое действие» против господства безблагодатной Системы: «Реформистские моральные теории задаются вопросом: как быть добрым в Египте, принимая Египет как существующую систему. Моисей, наоборот, спрашивает: как выйти из Египта? Выход из Египта возможен через критику экономики, этическое обвинение экономико-политической системы на уровне структурной и исторической макроэкономической политики»[202].

Иисус провозгласил, что он пришел благовествовать бедным (Лк. 4:18). С точки зрения угнетенных Книга имеет огромное значение. Без интерпретации Библии в пользу бедных теология освобождения была бы лишь расширенным социальным анализом. Они способны понять теорию Творения лучше других, т. к. она отвечает их ежедневным переживаниям. Общины Нового Завета — первые «основные сообщества», и их также преследует Церковь.

Освободительное послание Евангелия не считает существующую общественную форму справедливой. История рассматривается в перспективе радикального освобождения. Библия трактуется с исторической точки зрения, постоянно меняющейся с течением времени. По Гутьерресу, Книга — инкарнация Бога в человеческую историю.

Леонардо Бофф, однако, придерживался несколько иного мнения. Слова Библии «неадекватно отражают Божественную тайну», а сведение Божественного к библейским словам «не позволяет Богу быть Богом и непостижимому оставаться непостижимым», — писал этот теолог. Бог не говорит, но действует. Библия — не источник Божественного откровения, его можно найти в жизни и человеческой истории. «...История спасения — не история внутри истории, но сама история, рассматриваемая сквозь Предельный Смысл, проявляющийся в Боге»[203]. Он также писал: «Традиционное христианство — помеха освободительному движению. Религия, которая понимает веру как приверженность откровениям Писания, «вульгарна». Это религия вчерашнего дня»[204].

Освобождение

Освобождение имеет человеческое, историческое и политическое измерения. В отличие от точки зрения, что земная жизнь — испытание на пути к раю, теология освобождения признает последовательность между преходящим, мирским процессом и предельной трансцендентальностью. Освобождение — это реальность веры, одна из основных библейских тем, глубоко вписанная в освободительную миссию Христа и его учение. Здесь четко просматривается эсхатологический аспект: все исторические формы «освобождения» не привели к полному освобождению — это перманентный процесс.

Библия говорит об освобождении Богом избранного народа из египетского и вавилонского плена. «Нелегальные действия, совершенные внутри несправедливой совокупности, являются добрыми делами, потому что они входят в процесс освобождения, они возвышаются над установившимся порядком и его законами... Исход из Египта был нелегальным актом для фараона, потому что фараон запрещал освобождение, но, напротив, это было исключительно хорошее действие, потому что оно подтверждало закон. Но закон не мертвой «совокупности», а нового порядка, который нужно поставить на службу Богу и который отвергал бы существующее положение»[205]. Освобождаются не только люди, учреждения и системы, но и сама теология, подчеркивает другой богослов Хуан Луис Сегундо.

Густаво Гутьеррес выделяет три взаимосвязанных уровня освобождения. Во-первых, с политической и социально-экономической точки зрения есть освобождение от эксплуатации и угнетения, выражающее надежды угнетенных. Во-вторых, освобождение — это также завоевание полной творческой свободы для построения «нового мира» и «нового человека». Новая теология «не ограничивается размышлением о мире, но стремится стать частью процесса жизни, которая одна преобразует мир». Это исторический процесс, в котором люди сознательно развивают свою судьбу через социальные перемены. И, наконец, самый глубокий уровень освобождения — религиозный — это избавление от греха и соединение человека с Богом, радикальное, тотальное освобождение. Эти три процесса нельзя разделить.

Гутьеррес признает образование христианского государства невозможным. Он говорит, что отдельные акты освобождения связаны, но не отождествляются со спасением и спасение не есть сумма исторических актов освобождения. Эсхатология как надежда символизирует политическую природу христианской веры. Утопия отражает отношение веры к истории. Мы чувствуем веру, участвуя в постоянном историческом политически утопичном поиске. Утопия отвергает существующий порядок, провозглашая новое общество. Для него это конкретное политическое действие. Только в утопическом поиске вера и политическое действие могут вместе строить новое человечество и общество.

Грех

«Грех считается общественно-историческим фактом, это отсутствие братства и любви в отношениях между людьми». Грех — «помеха достижения полноты жизни, которую мы называем спасением», — писал Гутьеррес. «Грех задан в структурах угнетения и эксплуатации человека человеком... Следовательно, грех предстает как фундамент отчуждения, приводящего к ситуации несправедливости... Грех требует радикального освобождения, которое, в свою очередь, обязательно предполагает практическое освобождение»[206] .

Грех сформулирован в социальных терминах как конкретное общественное действие. Личный грех порождает несправедливые и безблагодатные общественные отношения. Капитализм — пролонгация личного греха на глобальный уровень, современная капиталистическая система как «социальный грех» противоположна «освобождению». Капиталистические страны процветают за счет бедных народов. Здесь на первый план выступает «теория зависимости», по которой развитие богатых стран зависит от недоразвития бедных. Ряд теологов полагает, что без неравенства не будет самого греха, как не будет угнетателей и угнетенных. Искупление структурного греха — трансформация социальной действительности.

В теологии освобождения рассматривается и другая сторона греха: угнетенные грешны тем, что принимают рабство, не сопротивляясь и не пытаясь скинуть оковы. Насилие же не считается грехом, если применяется для сопротивления угнетению.

Насилие

Философия католицизма основывается на неотомизме — учении средневекового европейского богослова Фомы Аквинского. Согласно ему, народ имеет «право на восстание», если правитель приходит к власти при помощи неправедных средств либо властвует несправедливо и государственная власть вырождается в тиранию, потому что его действия противоречат интересам Церкви и Воле Божией. Тем не менее решение вопроса о формах сопротивления принадлежит Церкви.