Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Илья Чавчавадзе
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.

Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.

Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.

Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.

Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.

---

В поэтическом наследии Ильи Чавчавадзе особое место занимает стихотворение «Муша» («Носильщик»), в котором поэт, впервые в грузинской поэзии, создал образ крестьянина, бежавшего от барской плетки и ставшего в городе жертвой непосильного труда и бесчеловечной эксплуатации.

С глубоким состраданием описывает поэт сцены из тяжелой жизни своего героя:

Низко ты склонился под мешком, бедняга!
Хриплое дыханье сотрясает грудь,
Прилипает к телу потная рубаха,
Подкосились ноги, шагу не шагнуть!

Все стихотворение состоит из эпизодов, характеризующих тяжкое положение муши. Гневно осуждает поэт равнодушие, жестокость, с какой относились к честному труженику люди из привилегированных классов.

Этим стихотворением, написанным в 60-е годы прошлого века, грузинская поэзия сделала большой шаг вперед в сторону реализма, правдивого изображения социальных пороков и язв, революционного их изобличения.

Но самым ярким показателем того, как обогатил Илья Чавчавадзе грузинскую поэзию идеями общечеловеческого значения, насколько расширил он диапазон родной литературы, служит известное стихотворение «День падения Коммуны». В нем поэт страстно отозвался на самоотверженную борьбу парижских коммунаров и вдохновенно восславил их бессмертный подвиг.

Поэт смело и решительно становится на сторону побежденного рабочего класса Парижа:

Вновь народ великодушный
Обречен влачить оковы,
Вновь главу его святую
Увенчал венец терновый.

Отчетливо и ясно выразил поэт свое отношение к двум враждебным друг другу социальным силам, столкнувшимся в этой великой борьбе. Одну из них поэт клеймит позорным именем «победителей-злодеев», а другую восславляет как провозвестницу прогресса и обновления жизни человечества.

Русский литературовед В. Гольцев отметил, что «не только в грузинской, но и в русской поэзии того времени не найдется другого стихотворения, прославляющего с такой силой и ясностью мысли борцов Парижской коммуны 1871 года…».[10]

К числу особо выдающихся образцов богатой и многообразной грузинской эпической поэзии прошлого века относятся поэмы Ильи Чавчавадзе. Наиболее ранним из его произведений этого жанра является поэма «Видение», в которой совсем еще юный поэт выразил основные идеи, определившие впоследствии содержание и характер всей его творческой и общественной деятельности.

Поэма открывается монументальным пейзажем Казбека и Терека, эмоционально подготавливающим читателя к появлению мудрого старца, от лица которого и ведется в основном поэтический монолог. Во вступлении поэт проявил себя замечательным мастером поэтической живописи. Взращенный на традициях превосходных художников природы — грузинских романтиков, Илья Чавчавадзе рисует эпически величавую картину Казбека, озаренного лучами восходящего солнца:

Зажглось над миром дивное светило
И, разогнав остатки темноты,
Величественным светом озарило
Кавказских гор высокие хребты.

И в этот миг, над горною грядою
Блистая белоснежной головой,
В пространстве между небом и землею
Возник Казбек, суровый и немой.

Фонетический строй стиха, музыкальный рисунок фразы органически создают физическую осязаемость образа. Далее статичной картине величавого и безмолвного Казбека как бы противопоставлено описание неукротимого и бушующего Терека:

Могучий Терек, волны погоняя,
Как злобный лев, метался и стонал.
Прислушиваясь к яростному вою
Мятежного питомца своего,
Громада гор стояла над водою
И повторяла возгласы его —

того Терека, глубокую любовь к которому поэт отчетливо выразил в своих «Записках проезжего».

В этих картинах, с одной стороны, отзвук и продолжение традиций пейзажного мастерства Григола Орбелиани — поэта, который дал поистине непревзойденное изображение бушующего Терека, и в то же время истоки той «поэзии гор», несравненным художником и певцом которой был Важа Пшавела, прозванный народом «горным орлом».

В «Видении» Ильи Чавчавадзе воспета Арагва, и этим поэма как бы перекликается с романтическим гимном Николоза Бараташвили, посвященным Арагве. Новаторство Ильи Чавчавадзе как поэта-реалиста заключалось в том, что его пейзаж всегда был насыщен социальным смыслом, наиболее полному и четкому выражению которого служил весь арсенал его изобразительных средств. Не волшебные картины природы, а прежде всего Грузия, ее исторические судьбы, ее прошлое, настоящее и будущее владеют мыслями и чувствами героя поэмы:

Но ни леса, ни горы, ни долины,
Ни залитый сияньем небосклон
Не привлекали старца, и с вершины
Не их красою любовался он.

Он вдаль глядел. От края и до края
В многообразном шуме бытия,
Как некая жемчужина живая,
Пред ним лежала Грузия моя.

Этот «шум бытия» — живая социальная действительность, жизнь народа с ее бедами, глубокими противоречиями — составляет основную тему поэмы. Вместе с тем в этом первом своем крупном произведении молодой тогда поэт воссоздает героические эпизоды прошлого родной страны.

В словах старца, обращенных к родине, восславлены «былая мощь» и «дедовская слава» и показано то рабское положение, на которое обрекла Грузию колонизаторская политика царизма, а также равнодушие и безверие «сынов Грузии» из привилегированных сословий:

Уж твой не верит сын, что, родину любя,
Возможно обновить погибшие твердыни.
Он веру потерял, страдая, и тебя
Покинул, словно храм, заброшенный отныне.

Мудрый старец — лирический герой поэмы — с патриотическим воодушевлением воскрешает славные страницы истории, героические свершения предков:

А вот и Мцхет — героев отчий дом,
Великой жизни дивная гробница!
Здесь древо жизни, славное в былом,
Впервые стало радостно ветвиться.

Его во славу прежних вольных дней
Вспоило сердце древнего картвела,
И радость, озарившая людей,
Как светлый ключ, в груди у них звенела.

Здесь Илья Чавчавадзе как бы перекликается с первым грузинским поэтом-романтиком Александром Чавчавадзе, восславившим в своем знаменитом стихотворении «Озеро Гокча» развалины «былого величия». Но в отличие от своих предшественников из плеяды романтиков Илья Чавчавадзе писал не о безнадежной скорби и отчаянии, он призывал к самоотверженному служению страдающей отчизне:

Покуда, возмужав и сердцем и умом,
Он не поймет основ общенародной жизни,
Покуда в ход ее не вникнет он с трудом, —
Чем может он помочь страдающей отчизне?

Бессмысленно ропща, он погрузится в мрак,
Испепелен навек судьбой своей плачевной,
И слез его поток есть несомненный знак
Бессилия его и немощи душевной.

Таким образом, полемизируя с поэтами-романтиками, Илья Чавчавадзе отвергает безутешные слезы, неверие и безнадежность и указывает направляемый разумом путь движения общественных сил. Именно в этом большая заслуга нового литературного поколения, выступившего на арену общественной жизни под водительством Ильи Чавчавадзе.

Словами мудрого старца поэт порицает павших духом и зовет грузин к возрождению традиций мужества и отваги:

Увы, грузины, где же тот герой,
Кого ищу я в стороне родной?

Героя нет… И поле боевое
Давным-давно травою поросло,
И то, что было доблестью в герое,
Исчезло в вас и превратилось в зло.

Высшее назначение человека — в служении родине. Пожертвовать жизнью за ее свободу — первейшее благо и счастье. В этом убежден мудрый старец — герой «Видения» — и к этому зовет людей:

О, счастлив тот, кто в жизни удостоен
Великой чести биться за народ!
Благословен в бою погибший воин!
Его пример вовеки не умрет.

«Видение» было первым поэтическим произведением в грузинской литературе, отобразившим с большой разоблачительной силой язвы крепостного строя, ужасное бесправие и нищету трудового народа, беспредельную эксплуатацию и угнетение крестьянства.

На рубеже 50-х и 60-х годов прошлого века, когда еще со всей силой свирепствовало крепостничество, Илья Чавчавадзе своим «Видением» смело и мужественно поднял знамя борьбы за освобождение труда, за разрушение основ общественного строя, зиждившегося на эксплуатации человека человеком, за торжество социальной справедливости.