Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

• Название: Крылья Севастополя
• Автор: Владимир Коваленко
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: О войне
• Год: 1988

 Автор этой книги — бывший штурман авиации Черноморского флота, ныне член Союза журналистов СССР, рассказывает о событиях периода 1941–1944 гг.: героической обороне Севастополя, Новороссийской и Крымской операциях советских войск. Все это время В. И. Коваленко принимал непосредственное участие в боевых действиях черноморской авиации, выполняя различные задания командования: бомбил вражеские военные объекты, вел воздушную разведку, прикрывал морские транспортные караваны

---

- Опять синоптик безобразничает, - весело заметил Астахов, - хватил лишку старик.

- Причем тут синоптик, - возразил ему Дегтярев, - он точно предсказал погоду.

- Я не про нашего синоптика, а про того, - указал Астахов в потолок, - из небесной канцелярии. Совсем, видно, свихнулся старик.

- А ты что, был у него в гостях, видел? - Это басок Гриши Шаронова.

- Не далее, как вчерашней ночью, - отпарировал Астахов.

- Ну и что?

- Сложная там, братцы, обстановка. Вы думаете это случайно на улице такая чехарда? Как бы не так!

- Силен синоптик! - сквозь смех заметил Толя Дегтярев. - Одно только непонятно: ты был у него в гостях, почему же он не выручил тебя над Саками?

- Личность моя ему не понравилась, - ответил Астахов, и глаза его совсем закрылись в хитром прищуре.

Смех смехом, но похоже, что астаховский «синоптик» таки внял голосу критики: совершенно неожиданно распогодилось.

На обед мы шли в хорошем настроении. Хотя комэск и предупредил - в ясную погоду передвигаться по одному - по два, мы шли «гуськом» довольно плотно. Веселые реплики переливались из одного конца в другой. Астахов, как всегда, шагал в голове колонны. Он твердо придерживался своей первой заповеди: не опаздывать в столовую.

- Пища - залог здоровья. А в здоровом теле - здоровый дух, - любил повторять он.

После обеда техники заторопились к самолетам, а инженер Карцев с летчиками задержались на выходе из равелина, стояли покуривали, обсуждали предстоящие ночные, [41] полеты: дескать, погода, слава богу, установилась, самолеты тоже все в полной боевой готовности…

- Ну, братцы, пора топать, - сказал рассудительный Костя Князев и первым шагнул из-под надежного укрытия равелина.

Еще наша группа не успела растянуться в цепочку, чтобы вдоль стены пробираться в «Мечту пилота», еще в столовой не успели убрать со столов тарелки, как вдруг послышался мощный, быстро нарастающий гул, и мы тотчас увидели самолеты. Это были Ю-88. Они на большой скорости круто планировали со стороны Мекензиевых гор, курсом точно на наш аэродром. Бежать было бесполезно - бомбы вот-вот посыпятся на наши головы. Послышался пронзительный, раздирающий слух вой - «юнкерсы» включили сирены.

- Ложись! - отчаянно закричал кто-то.

Мы мгновенно растянулись на земле, вжались, влипли, втиснулись в нее. Вой сирены нарастал неудержимо, он заглушал даже свист бомб, которые, отделившись от самолета, стремительно понеслись к земле. Еще мгновение - и буквально в нескольких шагах от нас вздрогнула земля, камни полетели во все стороны - огромное тело бомбы вошло в каменистый грунт, как в масло, только стабилизатор торчал наружу, мелко подрагивая. Мы онемели: через какую-нибудь долю секунды это страшилище ухнет и от площадки, где мы лежим, останется только огромная воронка. О чем подумалось в этот страшный миг? Трудно сказать.

Вновь дрогнула, глухо застонала земля, над стенами равелина поднялся огромный столб дыма, пыли, камней. «Неужели разрушен!» - промелькнула мысль. Самолеты уже проскочили над нами, где-то недалеко часто тявкала зенитка, а мы еще лежали. Живые. И страшный хвост авиабомбы по-прежнему торчал из земли.

Оглушенный близкими взрывами, я осторожно оторвал голову от земли, посмотрел в сторону. И встретил широко распахнутый, какой-то полубезумный взгляд. Это был Астахов. Глаза его, остекленевшие, наполненные страхом, постепенно приобретали осмысленное выражение, вот уже какая-то живая искорка вспыхнула в них… И вдруг он заорал страшным голосом:

- Полундра! - И, как бешеный, сорвался с места.

Его крик словно жгучим кнутом полоснул всех. Через секунду на этом страшном месте не осталось никого. Только бомба по-прежнему торчала в земле. [42]

Опомнились только в «Мечте пилота». Долго молчали. Приходили в себя.

Зазвонил телефон. Дежурный схватил трубку. Докладывал инженер Карцев:

- Самолеты все целы. Бомбы легли с перелетом. Потерь среди технического состава нет.

Не успел дежурный положить трубку - новый звонок, командир бригады В. И. Раков:

- Как летный состав? Никого не накрыло в равелине?

- В нашей эскадрильи все живы.

В трубке - с облегчением, совсем не по-военному:

- Слава богу!

Да, это счастье, что к моменту налета обед уже закончился и мы покинули равелин. Две бомбы угодили прямо в форт, легко пробили потолочные перекрытия и взорвались внизу, в помещении столовой. Стены выстояли, но ударной волной все взметнуло вверх. Повара, официантки, все, кто был в это время в столовой, погибли…

Через час после налета поступил приказ командира бригады: летному составу в столовую не ходить, питание будет доставляться в жилое помещение.

В тот же день саперы разрядили и «нашу» бомбу, торчавшую недалеко от равелина. Когда раскрутили взрыватель, из него вместо взрывчатки посыпался песок, а в песке - клочок серой бумажки, на которой простым карандашом было написано: «Мы с вами, братья!»

Этот песок спас жизнь нам, десяткам летчиков. Кто они, наши спасители? Советские люди, угнанные фашистами в каторгу и шедшие на смертельный риск во имя спасения соотечественников? Или этот песок засыпали немецкие антифашисты, которые и в черную годину фашизма не сложили оружия, боролись с коричневой чумой всеми доступными им средствами?

Это осталось для нас тайной навсегда.

Друзья-подводники

Полеты, полеты. В них весь смысл нашей теперешней жизни. Днем отдых, ночью - работа, по три-четыре, а то и больше боевых вылетов. Видимо, наши ночные удары довольно чувствительны, если немцы стали уделять морским аэродромам столько внимания. Уже было несколько артналетов, все чаще повторяются удары бомбардировочной авиации. Пока все кончалось благополучно - выручали [43] истребители: они еще на подходе встречали бомбардировщики, дерзко кидались в бой, не считаясь с многократным превосходством врага, и всегда выходили победителями.

Больше всего нас огорчала погода. В пятницу, 20 марта, снова подул жестокий норд-ост, температура воздуха сразу упала до десяти градусов ниже нуля, в бухте заиграли белые «барашки». Утром вода парила, будто закипая от проложенных по дну гигантских электроспиралей. Но небо было чистым. Появилась надежда на ночные полеты.

После обеда, как всегда, был объявлен «мертвый час». Я незаметно уснул. Сколько спал - не знаю. Только слышу сквозь сон - «затявкали» зенитки, застрочили пулеметы, мимо протопали десятки ног. И вдруг - ликующий голос Лени Котелевского:

- Ура-а-а! Падает!

Я вскочил, как ошпаренный, и через секунду уже был за дверью.

Бывшее до этого чистым небо покрылось множеством черных шапок зенитных разрывов. В вышине юрко сновали «ястребки», непрерывно атакуя непрошенных «гостей». От огромного клубка дыма к земле тянулась узенькая струйка - все, что осталось от «юнкерса».

Воздушный бой только разгорался. Вот МиГ-3 стремительно приближается к Ю-87, заходит сбоку, и огненная струя перерезает вражеский самолет пополам, он камнем валится на землю. Чуть ниже две «чайки» взяли в смертельные «клещи» еще один Ю-87.

Из двенадцати «юнкерсов» улетело только шесть, из них два подбитых. Шесть самолетов усеяли обломками холмы Севастополя, четыре фашистских летчика выбросились с парашютами и попали в руки наших моряков.

Через полчаса снова «заговорили» зенитки, и мы стали свидетелями нового воздушного боя. На этот раз к Севастополю прорвались четыре Ю-88 в сопровождении четырех или пяти пар Ме-109. Нашим паре «чаек» и паре МиГ-3 пришлось схватиться с вдвое превосходящим противником. Затаив дыхание, мы следили за смертельной «каруселью» над бухтой. Умолкли зенитки, боясь поразить своих, и только в воздухе на виражах и «горках» стонали моторы, сливались в непрерывный треск пулеметные очереди. Верткие «чайки» сковывали «мессеров», не давали выйти им из боя, а скоростные «миги» на вертикальном маневре старались набрать высоту, чтобы атаковать [44] врага сверху. Вспыхнул один «мессер» и, оставляя за собою черный хвост, по крутой траектории устремился навстречу земле, за ним, как-то странно переваливаясь, начал падать второй.

- Ура-а! - заорал кто-то во всю мощь легких. - Давай им, давай!

Из соседнего погреба, где размещалась 1-я эскадрилья, тоже высыпали все летчики. Осторожный комэск майор М. В. Виноградов подходил то к одной, то к другой группе, уговаривал:

- Идите в кубрик. Под шальную угодите, дуралеи.

Но его словно никто не слышал, да и комэск был не очень настойчив - сам был захвачен боем.

Со стороны Херсонеса, набирая высоту, торопилась еще одна пара наших И-16. Они с ходу врезались в «карусель», и еще один «мессер» задымил.

Трудно сказать, сколько длился этот бой, никто за временем не следил. Когда был сбит четвертый «мессер», фашистские летчики не выдержали, кинулись наутек, полагаясь на скорость своих машин. «Карусель» сразу рассыпалась, этим воспользовались наши «ястребки» и сбили еще двух «мессеров».