Зоя Смирнова-Медведева - Опаленная юность

• Название: Опаленная юность
• Автор: Зоя Смирнова-Медведева
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Биография Зои Матвеевны Смирновой-Медведевой типична для людей того поколения, чью юность опалил огонь войны. Судьба привела ее в легендарную чапаевскую дивизию, оборонявшую Одессу и Севастополь. Там она была пулеметчицей. Воспоминания З. М. Смирновой-Медведевой не претендуют на широкие обобщения. Она поставила перед собой скромную задачу: воскресить некоторые страницы замечательных подвигов солдат-чапаевцев, воздать должное их беспредельному мужеству, выдержке и стойкости.

---

Фирма, изготовившая грузовик, позаботилась о водителях, не знакомых с машиной: на пластмассовой головке рычага коробки — гравированная схема переключения скоростей, фигурка с заводной ручкой изображена у ключика стартера.

С добродушным урчанием тяжелый трехосный грузовик попятился, развернулся, тронулся в сторону дороги. У самого выезда остановились. Подбежал Нечипуренко, вскочил на подножку, крепко сжал протянутую навстречу руку Самусева, испытующе глянул в его серые, с узким ястребиным разрезом глаза. Самусев понял:

— Не беспокойся, Жора. Все будет, как договорились. Трехчасовой перегон, не больше. И с ходу — обратно. Девушек с тобой оставляю, так, думаю, меньше риска будет. А вы — в поле. Судя по карте, тут и южнее можно укрываться, кое-что растет, станиц больших нет. Часов через пять высылай к дороге маяков.

— Сделаем... — Нечипуренко с усилием отвел в сторону взгляд. — Да ты не тушуйся, командир! Тебе первому выпало двигать. И мы теперь не с пустыми руками остаемся — семь автоматов, пулемет, на каждого по гранате. Сейчас нас просто гитлеровцы не возьмут!

— Ладно, Жора, — невпопад закончил Самусев. — Буду живой — вернусь, ну а ежели... В общем, сам, думаю, все понимаешь.

Вместо ответа Нечипуренко крепко, до боли, стиснул широкую ладонь Самусева и соскочил с подножки. Громоздкий автофургон рывком взял с места и, быстро набирая скорость, запылил по дороге.

Странные, ни на что не похожие, противоречивые чувства овладели Самусевым. Это был какой-то противоестественный сплав тревоги и лихости, настороженности и гордости, горечи и уверенности в том, что все, [130] даже самое неправдоподобно-рискованное, с этой минуты будет ему обязательно удаваться.

Он понимал, что фронт прорван на большом и очень важном участке, что гитлеровцы сильные, сытые, нахрапистые, по-прежнему рвутся к кавказской нефти.

Он знал, что только неправдоподобная удача, только редчайшее стечение счастливых обстоятельств могут провести его группу сквозь густой частокол неблагоприятных случайностей. Причем любая неблагоприятная случайность более закономерна в этих условиях, чем даже крохотное везение.

И все же он, старший лейтенант Самусев, вопреки всему катит на мощной и послушной машине, не беспомощный, не одинокий, не безоружный. Вместе со своими товарищами он действует на этой врагом отторгнутой земле, как хозяин. Все это наполняло его сердце дерзкой мальчишеской радостью.

На повороте, когда точным движением руля он вписал многотонный грузовик в скоростной, на полном газу, вираж и машина подчинилась, не заюзила, эта радость стала острой, жгучей, рвущейся наружу. Он запел:

— Осоа...осоа... осоавиахим...

Сидевший рядом Плотников за ревом мотора не расслышал, придвинулся:

— Это вы мне, товарищ старший лейтенант?

Самусев опомнился, смутился:

— Осоавиахим, говорю, полезное общество. Осоавиахим — это хорошо.

В кузове, вцепившись руками в железные дуги опор, стояли, прижавшись друг к другу, бойцы. Двое, проткнув ножами брезентовый обвес, просматривали дорогу впереди, по ходу, задние так же внимательно смотрели на убегающую ленту шоссе. Оружие было наготове. В любой, даже самой неожиданной, ситуации они бы не растерялись.

За два часа покрыли пятьдесят шесть километров. У мостика, переброшенного через глубокий овраг, сориентировались. Судя по карте, взятой у убитого офицера, до ближайшей станицы оставалось еще километров восемь. Самусев свернул налево, ходко погнал «даймлер» по ровному лугу в сторону от дороги. [131]

Он чувствовал, что в этом направлении найдется подходящее укрытие. И действительно, километра через четыре добрались до густого кустарника, росшего по краю раздавшегося в этом месте оврага.

Отлогие склоны позволяли гнать машину вниз, замаскировать на славу. Самусев окончательно уверовал в свою удачу. Оставив старшим Зарю, он тут же пустился в обратный путь и даже позволил себе завернуть на ближайшую бахчу, набросать в кузов десятка три отличных спелых арбузов.

Правда, старик, стороживший баштан и не разделявший самусевского настроения, сыграл несколько не по роли. Он насупленно сосал люльку и дипломатично не обращал внимания на то, как немецкие офицер и солдат выбирают себе арбузы покрупней и позвонче. Зато дед проявил редкую прыть и красноречие, когда «гитлеровцы» решили его поблагодарить. В ответ на русское обращение «дедушка» сторож обложил их такой замысловатой, староказачьей руганью, пожелал им, их родителям, детям и внукам столько хвороб, что Самусев заторопился к машине.

Дважды на обратном пути попадались им встречные колонны. Но никто не обратил внимания на одинокую машину. Самусев только прижимал свой фургон к обочине да, непрерывно сигналя, посильнее давил на акселератор. Добротная кубанская пылюка отлично завершала маскировку.

Встреча с Нечипуренко и его отрядом состоялась в условленное время и в намеченном месте, за неширокой прогалиной, через которую с основного тракта был съезд на полевую дорогу. Густая стена зелени позволяла здесь притаиться машине, словно бы человеку за углом — всего в нескольких десятках метров от трассы.

Из железной бочки предусмотрительно оставленной в кузове, до пробки наполнили бак горючим, осмотрели скаты, проверили уровень масла в моторе. Бойцы разместились в кузове, набросав перед задним бортом несколько снопов, на которые выложили в три ряда отборные арбузы. Можно было трогаться, но Самусев почему-то медлил. Нечипуренко, сидевший в кузове, откинул обвес, перегнулся к водителю:

— Слушай, ты не немцев, случаем, дожидаешься? [132]

— Угадал ведь. — Самусев скосил в его сторону сиявшие озорным весельем глаза.

— Сдурел?!

— Ни капелюшечки!

— С огнем поиграть охота?

— С дымом, — коротко хохотнул Самусев. — Понимаешь, — понизив голос, продолжал он, — сюда мы втихую добрались. Понятно? Встречный разъезд мимо мелькнул, и рассмотреть-то его толком было некогда. А обратно? Нас ли кто догонит, впереди ли будет кто стоять, подвернись один любопытный — и все. Стрельба, шум...

— Ну и что ты надумал?

— К колонне нам надо пристроиться. Пропустим и сядем на хвост. За этой пылью, как в дымовой завесе, ни один черт нас не углядит. Опять же, ежели КПП — тоже у головной будут документы смотреть. Подлинней бы только колонну!

— Много риску на себя берем, — с сомнением протянул Нечипуренко. — Сами к ним в лапы лезем...

— Вот-вот. Тебе задумка психованной кажется, а они-то и вовсе до этого не допрут. Не риск, а расчет. Психология.

— А охранение ежели? — Нечипуренко все еще не принимал неожиданный план.

— Думаю, не должно его быть. Фронт уже далеко отклонился, места открытые, не партизанские, они сейчас на рысях идут, не опасаются. А потом, дозорные-то на мотоциклах — Плотников услышит, он ведь в кабине у окошка сидит. Все получится, Жорик, не сомневайся. Мы на этом слоне еще до наших доскачем.

Самый рискованный план не всегда бывает и самым трудноисполнимым. Расчет Самусева полностью оправдался. Для бойцов, укрывшихся в кузове, эта поездка стоила многого. Трудно сохранить спокойствие, сидя под темным пологом брезента в сотне шагов от врага, невольно затаивая дыхание при каждом переключении скоростей, каждом взвизге тормозов. Но зато через три с половиной часа «автолетучка» благополучно достигла деревянного мостика.

Машина остановилась. Плотников, сидевший рядом с водителем, немедленно выскочил с ведром, полез на дно оврага. И если бы кто из немцев, ехавших в конце [133] удалявшейся колонны, в тот момент обернулся, то увидел бы обычную дорожную картину — грузовик с раскрытым капотом и солдата, льющего воду в закипевший радиатор. Правда, для того чтобы дать колонне уйти подальше, Плотникову пришлось не раз слазить в глубокий овраг. Но в азарте он даже не почувствовал усталости.

А потом мы снова свернули в сторону, и вскоре автофургон на малом газу задом съехал в ложбину. Группы соединились.

* * *

Выбирая укрытие для очередного полуторасуточного привала, Самусев руководствовался двумя соображениями. Прежде всего, надо было вновь сориентироваться в обстановке — группа уже приблизилась к густонаселенным местам. Кроме того, следовало дать бойцам хоть короткую передышку. Измотанные многокилометровыми переходами, недоеданием, беспрерывным нервным напряжением, все это время почти не спавшие, все мы буквально валились с ног.

Отдых отдыхом, а с едой у нас было туговато: арбузы, сваренная на жарком пламени сухого бурьяна кукуруза, по паре ломтей хлеба на брата да по кусочку сала размером в спичечный коробок — вот и весь дневной рацион. Но даже он в более или менее спокойной обстановке позволил бы бойцам собраться с силами. А кроме того, был у старшего лейтенанта один план заготовки продуктов, который он не преминул привести в исполнение.